Чужие слабости

Утром Ондолемар долго не решается открыть глаза, ощупав холодные простыни на кровати рядом с собой. Он чувствует, как касаются кожи падающие из окна солнечные лучи, слышит голоса разговаривающих под окнами и в коридоре. Он лежит так долго, теряя счет времени, и, когда открывает глаза, чувствует слезы. - Ненавижу тебя, - хрипит он, закрывая рот ладонью. Помимо пропавшего из кордегардия комплекта легких доспехов, у Ондолемара пропадают хранимые все эти годы в нагрудном кармане украшения: золотая тонкая цепочка с нефритом и лунным камнем, и тяжелое зачарованное кольцо. Это выяснится ближе к вечеру, но только к полудню Ондолемар найдет в себе силы выйти из комнаты, смыв с лица следы слез. В его возрасте и при его положении слезы должны остаться непозволительной и забытой слабостью. Последней слабостью, которую он может себе позволить. Прием в посольстве по случаю официального подписания мирного договора внезапно на самом деле напоминает настоящий высокий прием. Гости блистают нарядами и улыбками, ярлы счастливы полученными местами, обслуга расторопна и не мешается под ногами. Голоса приглашенных бардов сливаются в стройную, тихую песню, не мешающую шороху разговоров. Среди всей этой суеты и блеска Ондолемар кажется сам себе черной тенью. В парадных одеждах, он раскланивается со все пребывающими гостями и старается поддерживать плоские беседы, в которые его вовлекают. Недавно назначенные в города и тоже прибывшие на прием юстициары не спускают с него глаз. Трое из них – женщины, успевшие истосковаться по достойным их мужчинам, и глядящие с той присущей альтмерам высокомерностью, которая даже относительно соплеменников может толковаться по-разному. Но в этих взглядах читается интерес, а в улыбках – открытое разрешение. Читая их лица Ондолемар осекается, вспомнив Этхеля. По его лицу никогда нельзя было увидеть что-то, чего сам Этхель не хотел показывать; а глаза не были зеркалом души или отражением мучений сердца – непрозрачные, как два драгоценных камня, они отражали, преломляли, искажали… Но не говорили ничего. В горле появляется ком, и Ондолемар одергивается, ругая себя. Встряхивая головой подходит встречать прибывшую ярла, отгоняя непрошенные мысли. Мавен постарела за прошедшие с начала войны годы, но даже теперь взгляд ее обличает натуру хищную, алчную и беспринципную, а легкость, с которой она отвешивает по-мужски скупой поклон, показывает, что она все еще полна сил. Ондолемар жестом показывает ей на зал, прерывая начавшуюся было тираду, которые Мавен привычно начинает, если имеет какое-то дело, сулящее ей выгоду. - Чуть позже, - шепчет Ондолемар, и Мавен понимающе улыбается, и, выпростав из широкого рукава увитую украшениями руку, показывает в сторону дверей на улицу. - Мой новый советник, - томно, с удовольствием выговаривает она, - вы еще не знакомы с ним, эмиссар. Ондолемар проглатывает возражение с вмиг начавшей горчить слюной и мягко касается рукой стены, вдруг испытав головокружение. Мавен уже в толпе гостей, и ее голос смешивается другими голосами. Ондолемар касается горла, и старается удержать лицо, глядеть холодно и беспристрастно. Так, чтобы его глаза, если они не выглядят такими же стеклянными, отражали всю боль и злобу, всю безысходность, которые его едва не убили тогда в остывшей постели и в последующие месяцы душевной боли. Изящный витой обруч украшает лоб; блестят большие, под веерами черных ресниц, влажные глаза, и бельмо на одном из них не вызывает отвращения или желания отвернуться. Оно, как и прошедший через всю левую сторону шрам, словно делают это лицо еще привлекательнее и, однажды взглянув, уже так тяжело отвести взгляд. Этхель кланяется, легко и изящно, Ондолемар же скупо кивает в ответ. И, развернувшись, уходит к гостям, всей силой воли удерживаясь от того, чтобы обернуться на него, еще раз, чтобы что-то прочесть на бесстрастном лице, отмеченном улыбкой тонких губ. Но в третий раз затягивать на своем горле ту же петлю уж слишком глупо. В его спальне все еще пахнет Эленвен. В зажженном камине догорают дрова, и в слабом теплом свете Ондолемар, уставший и обескровленный, не сразу замечает примостившуюся на краю кровати фигуру. А когда замечает – словно сам собой щелкает замок на захлопнувшейся двери. Этхель ерошит пальцами отросшие волосы и снимает со лба обруч. Отсвет пламени сверкает в желтом камне так же, как в желтой радужке глаза. Ондолемар тяжело опускается за свой стол, и снова память изворачивается: так же он смотрел на сидящего в его кровати Этхеля тогда. В последний раз. Этхель мягким движением подается вперед. - Ты измучил меня, - сам не понимая, как хватило сил открыть рот, ровным голосом говорит Ондолемар. – Этхель, ты… - Хочу быть с тобой, - заканчивает за него Этхель, касаясь ладонями столешницы. Ондолемар горько и зло усмехается, чувствуя, что они, кажется, поменялись ролями. Тогда, в Солитьюде, все было прямо противоположно. Только Ондолемаром тогда двигала страсть, так и не утихшая до сих пор и переросшая в чувство куда более тяжелое; а что руководит Этхелем, Ондолемар не понимает. - Ты мстишь мне за то, как… как поступил с тобой Анкано? – Спрашивает Ондолемар, вытирая пальцами губы. Почему-то это кажется ему глупым и невозможным, но все же вариантом… - Нет, - на губах Этхеля появляется змеящаяся, злая улыбка. - С Анкано было другое. И, увидев, как Ондолемар развел руками, Этхель продолжает. - Анкано жаждал власти, а власть предполагает получение того, чего хочешь, - Этхель облизывает передние зубы, - он получил и меня, и место архимага, и Око Магнуса. Он все испортил по собственной глупости, а мне просто требовалось время осознать свои выгоды. - Выгоды, - качает головой Ондолемар. – Во мне тоже выгоды? - На твоем нынешнем посту они, конечно, найдутся, - спокойно отвечает Этхель. И продолжает, куда тише. – Насколько чудовищно я выгляжу? Он смотрит в упор, прищурив глаза, словно чтобы не было видно, что один из них незрячий. Шрам черным нитяным швом тянется до подбородка. - Я говорил тебе тогда, - хрипит Ондолемар. – Ты прекрасен. - Моя милая мордашка очаровала тебя в Солитьюде, - Этхель поворачивается в профиль, глядя на догорающее дровяное пламя. – Теперь ни той мордашки, ни того Этхеля, белого, преданного и славного, нет. Тогда, в пыточной, ты даже не замешкался, увидев, что стало с моим лицом. - Потому что ты остаешься прекрасен, Этхель, - горло сводит болью и Ондолемар тяжело сглатывает. Вмиг переведший взгляд Этхель следит взглядом, как дергается кадык на его шее и опускает голову. - Я хочу остаться с тобой. Ты примешь меня? – Этхель медленно ведет ладонью по столешнице, не глядя Ондолемару в глаза. - Ты совершенная загадка для меня, - едва шевеля губами, выдыхает Ондолемар. Этхель медленно обходит стол, становясь по левую руку от Ондолемара, трогая пальцами резную спинку. - Я расскажу тебе обо всем, о чем ты спросишь, - тихо и ровно отозывается он. - Почему я?.. – Ощутивший вдруг чудовищную усталость, Ондолемар еле находит силы повернуться к нему. - Тогда утром я еще не ушел, когда ты проснулся, - Этхель мягко улыбается, а в горле Ондолемара вновь стеновятся комом его слова. – И едва не остался, увидев… - Так почему не остался? – Рычит Ондолемар и хочет продолжить, но Этхель вдруг оседает на пол у его ног. - Слишком опасно, - говорит он и сглатывает, - слишком опасно было оставлять все как есть. Ульфрик видел именно в Талморе основные проблемы для себя и возможности для войск Империи. Даже первый эмиссар смертен. Ондолемар смотрит на него неверяще. - Я вернулся, как только с этим было покончено. Мирный договор лишь повод, после смерти Ульфрика все в руках Империи. И Талмора. Если смотреть более реально – в твоих руках. Он говорит медленно, словно рассказывает о чем-то, его не касающимся, отрешившись и запрокинув голову, закрыв глаза. - Власть, которую ты получил после смерти этой суки Эленвен, - Этхель неосознанно касается незрячего глаза и шрама рукой, и Ондолемара передергивает от дикой догадки, - я думал, она отобьет в тебе всякое влечение. Я ошибся. - Ты имеешь отношение к ее смерти? – строгим голосом, привычным для юстициара, много лет бывшего и судьей, давя подступающий ужас, спрашивает Ондолемар. - Я убил её, - слабо шепчет Этхель, - но немного не рассчитал сил. Йордис… моя Йордис. Ондолемар опускает руку, мягко касаясь его волос. Поднимающаяся в нем волна страха все растет, но страх мешается с той нежностью, которую он ощутил в себе, только встретив Этхеля. - Слишком часто я ошибаюсь, - горько усмехается Этхель, и всхлипывает, пряча лицо. – В тебе, в себе… - Что еще ты хочешь мне сказать? – уже мягче спрашивает Ондолемар, перебирая пальцами мягкие пряди. - Я хочу остаться с тобой, - шепчет Этхель. - Чтобы однажды мне вновь обнаружить нашу постель пустой, а твой след давно остывшим? – Устало спрашивает Ондолемар, и, ухватив за волосы, притягивает Этхеля к себе, заставляя повернуться лицом. – Почему я должен верить тебе? - Потому что я тебе никогда не лгал. Действительно, никогда. Недоговаривал, умалчивал о чем не спрашивали, но не лгал. И ни в чем не клялся. И Этхель вдруг кажется Ондолемару ребенком. Усталым, запутавшимся, который обжегся и ранился на привычных играх так, что ищет утешения под сильным чужим крылом. И проступает в нем что-то от того человека, который так очаровал Ондолемара в их первую встречу в поместье. - Мы поговорим утром, - Ондолемар касается пальцами виска, рассеянно глядя на Этхеля. – Останься со мной на ночь. Просто спать рядом. Для чего-то еще я слишком устал. И Этхель послушно кивает в ответ. Под расстегнутыми одеждами на груди его висит золотая тонкая цепочка с нефритами и лунным камнем. Ондолемар ощущает прикосновение нагретого металла, когда обнимает прильнувшего к нему Этхеля. И засыпает со смешанным чувством тревоги и успокоения. Как-будто вообще возможно чувствовать одновременно что-то подобное. На заре Ондолемар словно выныривает из сна, резко и болезненно, и тут же ощущает на своей груди тонкую сильную ладонь. Тьма за окном только начинает редеть, но и этого скудного света достаточно, чтобы Ондолемар разглядел сидящего над ним Этхеля. - Еще рано, - пытаясь притянуть его к себе на простыни, сонно бормочет он, и Этхель покорно ложится рядом. Уже снова проваливаясь в сон, убаюканный теплом и шелестом ударов чужого сердца, Ондолемар с трудом размыкает губы, чтобы ответить Этхелю. - Могу я остаться с тобой? – тихо спрашивает он. - Я тебя никуда не отпущу, - отзывается Ондолемар. – Так что у тебя нет выбора. Этхель усмехается, прижимаясь к Ондолемару теснее. - Есть еще вещь, которую я тебе не рассказал. Ондолемар пытается изобразить заинтересованность на лице и внимание, но все его желания сводятся к тому, чтобы снова уснуть, спокойно и тепло обнимая Этхеля. - Я Довакин, - слышится ему шепот. - Да хоть сам Талос, - улыбается Ондолемар. – Ты – мой. - Твой, - успокоено шепчет Этхель, - клянусь.