Another Time

Хосоку предлагают работу, и это никого не удивляет. Юнги забирает его в последний день работы в студии Шии; Чимин, Тэхён и Чонгук безутешны. — Пиши нам, хён, — всхлипывает Чимин, обвивая Хосока. Тэхён сосредоточен на разговоре с Бинной, наставляя её присматривать за отцом ради них и быть хорошей девочкой. Явно расстроенный Чонгук плотно прилип к Хосоку. — Обещаешь, что не забудешь нас? — Как я могу? — Хосок щипает Чимина за щёки. — Как я могу забыть моего мочи Чимини? — Хён, — завывая, стонет Чимин, его губы дрожат. Чонгук скрывается в ванной, чтобы мужественно поплакать в одиночестве. Тэхён обнимает Бинну так крепко, что она возмущенно пищит и начинает бить его по спине. — Это не значит, что мы больше не увидимся, — замечает Юнги. — Ну да! — Хосок гладит Чимина по голове. — В следующую субботу у хёна день рождения. Почему бы вам не прийти? — Подожди, что? — слёзы Чимина мгновенно высыхают, Чонгук возвращается из ванной, и трое парней окружают Юнги, будто они — львы, а он — раненая антилопа. — Можно мы придём, Юнги-хён? — Тэхён отпускает Бинну, чтобы направить всю силу своей квадратной ухмылки на Юнги; Бинна бежит к отцу, встревоженная внезапным поворотом событий. — Мы будем хорошо себя вести, Юнги-хён, — Чонгук пытается мило улыбнуться, но коварный блеск в его глазах все портит. — Мы обещаем, что принесём подарок, Юнги-хён, — заканчивает Чимин со своим слащавым эгьё. — Пожалуйста-пожалуйста? Юнги пытается устоять. Всё идёт именно так, как он думал, учитывая щенячьи глазки, которыми они на него смотрят. — Ладно, — вздыхает он, и парни облепляют его. — Я сейчас передумаю! — Хён-а, — по-детски напевает Тэхён. Ему кажется, что Чимин лапает его задницу. От Чонгука несёт одеколоном. Юнги ловит взгляд своего парня и грозится убить его. Хосок отвечает сложенными в сердечки пальцами, которые повторяет Бинна. Накануне своего дня рождения Юнги просыпается из-за Бинны, запрыгнувшей ему на живот. В его похмельном состоянии ему хватает выдержки не сбросить её с кровати. Вместо этого он хватает её за талию и укладывает рядом, прижимая к своей груди. — Бинна-я, что мы говорили об оппе и утрах? — Я знаю, что ты сердишься, пока не проснёшься, но папа сказал разбудить тебя, — она ёрзает, пока не устраивается рядом с ним. — Оппа, твоя причёска смешная, — она делает только хуже, зарываясь в волосы руками и ероша их, пока они не запутываются. — Давай просто поспим ещё немного, — бормочет он в подушку, его голова дёргается под манипуляциями Бинны. Он вернулся домой не раньше часа ночи; Джоуми убедил его составить ему компанию в распитии соджу. — За два часа парк никуда не денется. Бинна, не впечатлившись, хватает обеими руками его волосы и с силой дёргает. Юнги с визгом вскакивает. — Всё, всё, я встал! Иди скажи своему отцу, что я проснулся. Бинна соскальзывает с кровати с его помощью; он держит ее руки под мышками, чтобы она не упала. — Нет, — упрямо говорит она, безопасно оказываясь на полу. — Он сказал мне не возвращаться, пока ты не встанешь с кровати, — единственный раз, когда он этого не хочет, она слушается своего отца. Она садится у кровати и начинает дергать его за руку. — Вставай, вставай, лентяй! Устами младенца. Он, спотыкаясь, встает с кровати, опираясь на голову Бинны. — Ладно, ладно. Боже. Давай, иди скажи ему, — он выталкивает протестующую Бинну из комнаты и плотно закрывает за ней дверь, убедившись, что она заперта. В последний раз, когда она ворвалась к нему, когда он одевался, он проткнул ногой свои джинсы за семьдесят тысяч вон и испортил их. Они выходят в парк час спустя, умытые, накормленные, напоенные и почти проснувшиеся. Когда они прибывают на место, оно уже немного оживлено. Вокруг толпятся семьи, сонные младенцы с любопытством выглядывают из своих колясок, дети постарше визжат, играя в фонтанах. Юнги пытается оплатить вход, но Хосок отвлекает его, указывая своей дочери на упомянутые фонтаны; к тому времени, как Юнги забирает ее (к счастью, до того, как она успела промокнуть), у Хосока в руках три билета, включающих посещение музея. — Ты правда думаешь, что ей будет интересно в музее? — Юнги с опаской смотрит на стеклянное здание. — Это детский музей, он создан для нее, — раздраженно говорит Хосок. — Она не так уж плоха. — Оппа, — говорит Бинна, пораженная. — Эта собака одета, — она ускользает из его хватки и тут же снова срывается с места. Юнги бросает взгляд на Хосока и бросается ловить ее, прежде чем она засовывает бедное животное в свое пальто. Хосок запоздало смеётся. Когда они заходят, Бинна капризничает из-за разлуки со своим новым другом — им пришлось спрятаться в гардеробной и успокаивать её, пока она закатывает громкую истерику — но когда она видит первую инсталляцию, скопление висящих призм, которые она может двигать, чтобы увидеть, как сквозь них просачивается свет, она мгновенно очаровывается. — Я ведь говорил, что ей понравится, — ухмыляясь, говорит Хосок, когда Бинна убегает к следующему экспонату в виде манекенов, одетых в национальные костюмы со всего мира. — Оставайся здесь и присматривай за ней, я пойду поищу уборную. Юнги обиженно складывает руки на груди и остаётся на месте. Бинна заворачивает в какой-то халат маленького мальчика, раздраженно кудахча на него, когда он жалуется на то, насколько она напориста. — Она станет боссом, когда вырастет, — говорит мама мальчика, улыбаясь придирчивому тону Бинны, когда она говорит ему стоять смирно. — Она уже, — вздыхает Юнги. Они ведут приятную светскую беседу, наблюдая, как играют их дети. Ее зовут Суран, она разработчик программного обеспечения и живет в том же районе, что и он. Так легче болтать, думает Юнги, когда у вас есть что-то общее. Хотя он не отец Бинны (и по законам этой страны он никогда им не станет), иногда привязанность, которую он испытывает, глядя на нее, можно описать только как отцовскую. — Она на вас совсем не похожа, — замечает Суран. — Должно быть, она пошла в мать. — Нет, — на автомате отвечает он. — Она похожа на отца. Те же глаза, — он замирает. Вот чёрт. — Она не ваша дочь? — он качает головой. — О, кажется… Вы её дядя? — Оппа, — Бинна, уставшая от игры в переодевания, повисает на его рукаве. — Где папа? Он потерялся? — Я здесь! — Хосок появляется будто из ниоткуда, обвивая рукой талию Юнги. — Застрял в очереди. Пойдём, я видел кое-что прикольное неподалёку. Юнги позволяет Хосоку увести себя. Когда он оглядывается на неё, Суран смотрит на них в шоке, прижав к себе сына. Юнги оглядывается вокруг, игнорируя болтовню Хосока. Они определенно привлекают внимание, некоторые любопытные взгляды задерживаются слишком долго для того, чтобы чувствовать себя комфортно. От этого у него мурашки бегут по коже. Смотри прямо, Мин Юнги. Бинна взбирается на какое-то деревянное приспособление, нажимает на педали и ручки, создавая порывы воздуха, которые бьют ее отца по лицу, заставляя его визжать. Он скоро забывает о Суран. Раньше он не видел Бинну играющей с другими детьми — работа Хосока занимала слишком много времени для того, чтобы он мог выводить её на прогулки, а остальные дети в их доме были слишком взрослыми для того, чтобы Бинна могла спокойно играть с ними — и то, как сильно она похожа на отца, кажется забавным. Она не выделяется, но даёт знать о своём присутствии, буйно забавляясь, визжа и смеясь так много, что может создать настроение, даже когда некоторые дети дуются. У нее есть дурная привычка перекрикивать других детей, ее природный энтузиазм берет верх над ней, но она уделяет особое внимание тому, чтобы привлекать к своим играм самых тихих. Одна маленькая девочка особенно любит ее, и Юнги с трудом переносит, когда его маленькую Бинну называют онни. — Всё хорошо? — спрашивает Хосок, когда Бинна прощается со своей новой подругой. — Я хочу писать. — Ты была в туалете двадцать минут назад, — Хосок садится на корточки, чтобы посмотреть ей в глаза. — Ты не можешь хотеть писать. — Хочу писать, — упрямо повторяет она. Начинается небольшое соревнование в гляделки. Хосок, как обычно, сдается и тянет ее в уборную. Юнги ждет их в холле, скучающе листая брошюры на витрине. — Мин Юнги-ши? — он поднимает взгляд, видя знакомую мамочку. — Шин Суран-ши, — с небольшой тревогой отвечает он. Что ей может быть нужно? Как выяснилось, она пришла извиниться. — Мне не стоило быть такой грубой, — говорит она, теребя воротник сына. — Просто… Вы застали меня врасплох. — Всё в порядке, — хрипло говорит он. Будучи геем, он пережил вещи и похуже. Невежество Суран, по сути, безобидно. — Нет, позвольте мне кое-что сделать для вас, — она протягивает ему небольшое кусочек бумаги со ссылкой на страницу в Facebook. — Это группа для молодых родителей в нашем районе. Мы стараемся организовать различные мероприятия — встречи в кафе, игры и всякое такое.Легче, когда есть кто-то, кто тебя понимает, да? — Товарищи по несчастью, — бормочет Юнги. — Спасибо. После нескольких неловких поклонов Суран уходит. Юнги оборачивается и видит Хосока с дикими глазами и подозрительно мокрую Бинну, направляющуюся к нему. Когда он ерошит волосы Бинны, они… хрустят. — Что у вас произошло? — Я отвлёкся буквально на секунду — на милисекунду — и она вылила себе на голову бутылку мыла. — Я хотела парик из пузырей! — Хосок свирепо смотрит на нее; Бинна весело улыбается ему в ответ. Юнги чует беду. — Зоопарк закрыт, но мы можем сходить в ботанический сад, — вмешивается он, предотвращая ссору. — Почему бы нам не сходить туда? — Цветочки! — Бинна оживляется и выбегает на солнечный свет. Точно, цветочки. Сады находятся в теплице; воздух липкий и теплый, но клумбы полны жизни, переполнены орхидеями, ирисами, камелиями, розами и другими цветами, которые он даже не может назвать, не говоря уже о том, чтобы произнести. Бинна бегает по тропинкам, исчезая за скоплением астр, чтобы снова появиться рядом с ранункулами, её отец преследует ее по пятам. Несколько раз ему приходится нырять, чтобы помешать ей попробовать потенциально ядовитые растения. Юнги следует за ними на безопасном расстоянии, наблюдая за представлением. Несколько часов спустя они, моргая, выходят в прохладный вечер. Бинна покрыта грязью и пыльцой, а Хосок выглядит еще хуже; он упал в куст боярышника, пытаясь увести Бинну от наперстянки. — Ужин? — спрашивает Юнги. — Чачжанмён! — Нет, — с грозным лицом говорит Хосок. — Иначе я целую неделю буду отмывать тебя от соуса. — Она и так грязная, Хосок-а, — Юнги берет его за руку. — Давай. Я угощаю. Три миски чачжанмёна (и, к смирению Хосока, одну перепачканную соусом Бинну) спустя они заканчивают свою прогулку перед окрашенными закатом в оранжевый фонтанами. — Нам не пора домой? — Хосок устраивает Бинну у себя на бедре; это был долгий день для кого-то с такими короткими ногами, и она отказалась от ходьбы вскоре после того, как они вышли из ресторана. — Нет, давай пройдёмся ещё немного, — Юнги прижимается к боку Хосока, игнорируя нескольких прохожих, бросивших на них взгляды. Световое шоу начинается сразу после наступления темноты; цветные огни освещают струи воды, создавая фантастических монстров. Подсвеченные брызги изгибаются и разворачиваются, водянистые огни и жидкие драконы отражаются в больших карих глазах Бинны, и она хлопает в ладоши, когда над их головами взрывается искусственный фейерверк. Тёплый бок Хосока прижимается к его боку; Юнги не может удержаться от поцелуя, хотя быстро останавливается, когда Бинна пытается откусить ему нос в попытке защитить своего отца от того, что она приняла за нападение. — Думаю, теперь нам пора идти, — вздыхает Хосок, потирая пострадавший нос Юнги, когда свет гаснет, оставляя их в темноте. Бинна вырубается по дороге домой. Юнги и сам близок к тому, чтобы заснуть, но находит в себе силы оставаться бодрым, чтобы посмотреть, как Хосок уложит Бинну спать. Независимо от того, как сильно он может жаловаться на свою маленькую чертовку, ясно видно, как сильно Хосок любит свою дочь, если знать, на что обращать внимание. Это видно по тому, как он натягивает одеяло до ее подбородка, укутывая ее. Это проявляется в том, как он поправляет ее голову, пока она не устраивается поудобнее на подушке, хотя она всегда соскальзывает с нее и в итоге спит головой на матрасе. Это проявляется в том, как он гладит ее, как, по его словам, делала его мать, пока ее дыхание не замедляется и не становится глубже. Любовь на его лице, когда он встает, чтобы включить ночник, — это напоминает Юнги, как он счастлив, что эта маленькая семья приняла его с распростертыми объятиями. Они вместе сворачиваются калачиком на диване, по телевизору идет фильм, который никому из них не интересен, но они слишком устали для чего-то, кроме объятий. Юнги не особенно тактильный человек, но, ну, это Хосок. Его телефон вибрирует; он нащупывает его в кармане и вместо этого достает клочок бумаги. Хосок берет его из его пальцев, с любопытством изучая текст. — Группа поддержки малышей? — Какая-то женщина в музее дала мне это. Это группа для родителей в этом районе, которая организует разные мероприятия. Думаю, будет неплохо, если Бинна подружиться с кем-то из соседских детей. Тебе стоит пойти. — Звучит неплохо. Давай пойдём вместе? — Юнги замирает. — Что? — в тёплом голосе Хосока ясно слышится привязанность. — Ты купаешь её, так? Любой, кто готов мыть этого маленького монстра, заслуживает хоть немного родительских прав. Оу. Оу. — Хосок-а, — задушенно выдыхает он. — Не плачь, хён! — Хосок ласково гладит его по щеке. — Айгу, Мин Юнги. Ты притворяешься крутым, но на самом деле ты тот ещё дурашка, да? — Заткнись, — ворчит он. Хосок извиняется, целуя его, мягко и сладко, пока его жалобы не превращаются в довольные вздохи, пока солнце утром не находит их свисающими с краев кровати Хосока, а Бинна растянулась между ними.