Созвездия и шпаги

Тепло, было первым, что Эстер почувствовала по пробуждению. На протяжении всей жизни она всегда была мерзлячкой, везде ей было холодно. Если Декко ложилась спать — она неустанно чувствовала потребность чем-то укрыться, даже летом. Если она шла по улице — ей хотелось накинуть что-то из верхней одежды, ветровку или рубашку, даже в жаркую погоду. Такая была у нее особенность, от которой, как казалось Эстер, ей не суждено избавиться. Однако сейчас девушку окружал комфорт, буквально держал в своих крепких объятиях. Ночь, впервые за столько лет скитаний, прошла без сновидений, безмятежно и в спокойствии. Она вечность так не наслаждалась сном, давно не имела такое сильное желание понежиться в постели и проваляться весь день в приятной дреме. Но внутренние часы подсказывали, что Декко и так дрыхла дольше положенного, а значит требовалось возвращаться в безжалостную реальность с ее подводными камнями и опасными течениями. Сонно приоткрыв веки, Эстер поняла, что ее тело чем-то придавлено… или кем-то. Пошевелиться она могла лишь с трудом, однако ей было не больно и вполне себе удобно в таком положении, но любопытство взяло над ней верх и Декко приподняла голову, напрягая мышцы пресса. Кто-то, будто бы она не знала с кем засыпала этой ночью, использовал ее живот вместо подушки и крепко обнимал ее за талию двумя руками. Голова Марвина, ее она узнала бы из тысячи по копне непослушных каштановых и чуть вьющихся волос на затылке, покоилась чуть ниже ее грудной клетки, потому он не затруднял ее дыхание. Ее ноги были протянуты по диагонали, таким образом ее парный тоже помешался. Эстер, откровенно говоря, не помнила чем таким они занимались вчера, чтобы очутиться в таком положении на утро. Стоило ей пошевелиться, как мужчина прижал ее к себе крепче и сдавленно промычал что-то, словно выказывая свое недовольство ее телодвижениями, которые, видите ли, мешали его драгоценному покою, отчего по ее коже пробежали мурашки и Декко плюхнулась обратно быстрее, чем успела осознать свою реакцию. Тревожить его действительно не хотелось, утыкаясь носом в ее живот и обдавая ее своим теплым дыханием, Марвин выглядел как никогда расслаблено и до чертиков мило. Повернув голову набок, Эстер разглядывала умиротворенного Коди, который наверняка наблюдал что-то приятное в своем сновидении, так как на его губах расплылась слабая улыбка. Она едва сдерживала желание очертить его лицо кончиками пальцев, вновь ощутить мягкость его смуглой кожи и увидеть такую же искреннюю улыбку, но ту, которая будет предназначена только ей. Страх больше не беспокоил ее при таких мыслях и от спонтанных желаний не возникало беспокойство, однако оба чувства притаились где-то глубоко в ее душе. Эстер это не нравилось, потому что она слишком хорошо знала, что все ее отношения обречены с самого начала и даже этой, удивительной, прекраснейшей из всех, что были в ее жизни, сказке должен прийти конец. Иначе случится непоправимое и спасения от жуткой вины, возложенной на плечи ее же поступками и эгоизмом, будет не избежать. А Декко не хотела такой участи для Марвина, больше чем не хотела, ни за что не могла позволить ему покинуть этот мир из-за нее. С момента рождения принцессы петля была наполовину затянута на ее шее, с каждым годом она все сильнее сдавливала ее горло и перекрывала доступ к кислороду. А другие люди, окружающие, даже близкие… Никто не должен был узнать какого это только потому что она к ним привязалась и подвергла риску. Эстер не знала как сможет покинуть своего парного, и главное куда она сумеет убежать от судьбы, от веления звезд, по которому они встретились? Сердце в груди разрывалось, гулко билось, сопротивлялось. От душевной боли буквально перехватывало дыхание, однако слез все не было. Даже сейчас непробиваемая стена не давала ей заплакать, это давило еще сильнее и вызывало единственное безудержное желание. Кричать, вот что ей хотелось делать, пока не охрипнет голос и не выплеснется все, что было на ее сухой, от отсутствия спасительной влаги слез, душе. Наверное, именно поэтому она делала все это, не осознавая этого, вела себя таким образом, чтобы вывести его на весь спектр эмоций. Чтобы увидеть Марвина, таким какой он есть, сполна. Потому что Эстер в глубине души понимала, что ей придется уйти, исчезнуть и хотела чтобы у нее остались воспоминания, хотя бы тлен того счастья и спокойствия, какое она испытывала с ним по истечению ее жизни. Память о том, что она провела полтора месяца, около шестидесяти прекрасных дней со своим парным, которые Декко никогда не сможет забыть. То ли почувствовав ее прерывистое дыхание, то ли услышав громкий стук сердца над ухом, Марвин пошевелился и чуть приподнялся, проснувшись. Он сонно взглянул на нее и все тревоги Декко поспешили рассеяться, словно она секунду назад не находилась на грани панической атаки. Неужели в этих глупых фильмах говорили правду и любовь действительно исцеляет? Или это просто еще более глупое желание казаться смелее, лучше в глазах своего возлюбленного, вновь скрывая себя настоящую? — Доброе утро. — сдавленно и вымученно вымолвил Коди хриплым голосом. — Я не чувствую своих рук. «Ммм, романтика.» — Доброе, теперь представь как я дышу. — прикидываясь полумертвой, что явно было лишь притворством, Эстер едва приоткрыла глаза и сдержала подступающий к горлу смешок от потерянного в жизни вида Марвина, который с выражением настоящей тревоги на лице поспешил перенести массу своего тела на поверхность кровати рядом с ней, при этом чуть не упав с нее. — О звезды, прости меня. Я не сделал тебе больно? — крайне обеспокоенно произнес он и Декко больше не стала скрывать свою ложь, в открытую захихикав, чем вызвала у него недовольный вздох, но в зеленых глазах загорелись игривые огоньки. Какого черта ей было так привычно просыпаться с ним в одной постели, подшучивать над ним и доверять? Словно они были знакомы уже сотню лет. Эстер вдруг вспомнилась старая легенда, которая гласила, что звезды никогда не одаривали парной связью без причины, потому она и была столь редкой. Соответственно при этом было возможно, что их души реинкарнировали в их нынешние тела, а вечная связь просто продолжала действовать, и не были они вовсе никакими избранными, пожалуй, только в прошлом кто-то из них совершил что-то впечатляющее. Такой вариант казался даже более правдоподобным в связи с тем, кем они являлись и что лично Декко успела натворить в своей жизни. Пояснение — далеко не героические поступки и уж точно не подвиги. — Брось, напротив, это очень славно. — ответила она ему с довольной улыбкой, наблюдая как Марвин медленно потирает заспанное лицо, садясь на постели, и глупо моргает, приходя в себя от крепкого сна. При свете дня он всегда был таким собранным, сосредоточенным, порой до тошноты серьезным, особенно старался таким казаться утром, когда они сталкивались в ванной или на кухне, где Коди всенепременно одаривал ее уничижительным взглядом. Он бы никогда не произвел впечатление «милого» паренька, который бы окутал тебя заботой по пробуждению или был бы с тобой крайне учтив, мил и прочее. Сейчас же Эстер увидела его с новой стороны, именно таким он оказался за маской, чуть растерянный, невнимательный и жутко милый, по крайней мере по ее мнению. — Отныне ты моя грелка. — объявила Декко и Марвин, который явно уже пришел в себя прыснул, закатывая глаза. — Размечталась, это произошло случайно. — бросил он, поднимаясь с кровати. — Тебе снилось, что я стала твоей подушкой? — продолжила Эстер подначивать его, помогая ему застелить постель и набросить на нее покрывало. — Ага, а во сне я был единорогом, конечно. — хмыкнул Коди на ее непревзойденный юмор. — А может это был мокрый сон? — заговорчески прошептала она, подвигав бровями и переодевая пижаму. Ей доставляло невообразимое удовольствие нащупывать границы его терпения и самообладания, а еще больше заставлять его их пересекать. Марвин проследил за ее телодвижениями и на его губах возникла усмешка. — Кто-то настолько ненасытен, что пытается добится продолжения вчерашнего? — с веселым скептицизмом вымолвил он, оставляя ее вне выбора. Или она вслух признает, что удовлетворена и ее парный чертовски хорош, или… Второй вариант был не вариантом, с учетом того, что у нее, хоть и приятно, но гудели и побаливали все мышцы, особенно таза. — Кто знает, кто знает. — Эстер не определилась, а потому сверкнув глазами, быстро стянула с себя одежду и надела простую однотонную футболку с джинсами. После чего стремительно выскользнула из комнаты, так и не удовлетворив свое любопытство. Что же все-таки было в его сне осталось загадкой.

***

Несмотря на то, что утро было довольно ранее, Декко весьма удивилась, заметив Шарлотту на кухне. Женщина попивала свежезаваренный кофе, сидя на ее привычном месте за столом, изящно закинув ногу на ногу. Ее ярко-рыжие, словно огненные волосы, заколотые на затылке выделялись на фоне ее чуть загорелой кожи и делали ее моложе своих пятидесяти двух. Не заостренные уши и все же видимые морщины выдавали в ней человека, этому соответствовал и аромат, Эстер как чистокровной не пришлось даже принюхиваться. — Доброе утро, мадам. — с улыбкой произнесла она, привлекая внимание погруженной в свои мысли Шарлотты и прошла к столешнице. Декко, к своему сожалению, не знала ее фамилии, ведь помнила, что Марвин свою изменил. Зачем ему приспичило это делать? Поставил ее в некрасивое положение, ух. — Смогли отдохнуть после длинной дороги? — Доброе, Эстер. К чему же так официально, зови меня просто по имени. Спала я чудесно, спасибо за беспокойство. — Ее темно-зеленый, вот чем Марвин пошел в мать, однако в отличии от него, лукавый взгляд остановился на ней. Девушке было не привычно слышать свое настоящее имя, но врать матери своего парного она не посмела, а потому подумав «была не была», все же представилась им. — Простите меня, я тут слегка похозяйничала. — Шарлотта покосилась на свою чашку и хихикнула. Мать Марвина понравилась ей сразу, она была из того разряда людей, которые оставались молодыми душой даже в старости. Яркие глаза женщины сверкали и еще не успели омрачится усталостью, словно у нее вся жизнь была впереди и Шарлотта собиралась прожить ее на полную катушку. Однако в них также отражалась мудрость, приобретенная с многолетним опытом и Декко мучило любопытство насчет чистоты крови женщины, может она тоже была полукровкой? По запаху девушка могла узнать в Шарлотте лишь человека, но что-то в ней было необычным. Словно знакомым… — Что вы, чувствуйте себя как дома. — Так же говорят будущей свекрови, когда она приезжает навестить вас? Эстер не имела ни малейшего представления. Беседуя с ней о чем-то не замысловатом, Декко приготовила завтрак, хотя под надзором Шарлотты это было делать немного неуютно. Слава звездам, женщина спустя некоторое время призналась, что готовит отвратительно и никогда толком не умела этого делать. Спустя не более десяти минут появился Марвин, он был не в привычной форме, а значит шел не на работу. По взгляду, которым они обменялись, Эстер поняла, что Коди туда и не собирался. «Куда это ты намылился, дорогой мой, и без меня?» — сверкнув глазами сообщила ему она и дернула бровью для пущего эффекта. Однако в ту же секунду ее губы расплылись в широкой натянутой, но убедительной улыбке, по мере того, как Декко наблюдала за его приближением. Вместо ответа, хотя бы какого-нибудь знака, он одарил ее такой же и проигнорировал, каков наглец, усевшись за стол. Перебивать Марвина, который о чем-то заговорил с матерью, было бы невежливо, поэтому Эстер решила действовать по старинке — через еду. От души посолив его завтрак, так чтобы мало не показалось, она с видом самой заботливой девушки на всем белом свете, поставила перед ним тарелку. Коди, к его чести, бросил на нее мимолетный подозрительный взгляд. «Почувствовал же что-то, зараза.» Однако ее затея удалась, Марвин, чьи вкусовые рецепторы наверняка взбунтовались такому количеству соли, встал, чтобы налить себе спасительной воды. В этот момент, пока Шарлотта так удачно пошла в уборную, Эстер подскочила к нему и озвучила свои мысли. — Ты никуда со мной не пойдешь. — безапелляционно вымолвил он на ее претензии. — Останься здесь и проведи время с ней, пожалуйста. Поговорите, может прогуляетесь. Я вернусь позже. — С чего мне это делать? — дернув плечами, возмущенно шепнула Декко, пристально вглядываясь в строгие зеленые глаза. «Решил он уже все, ишь какой.» — Я тоже занимаюсь этим делом, вообще-то. — С того, что ты вчера на это согласилась. — спокойно напомнил ей Марвин и чуть глумливо добавил. — У нас же был обмен, забыла? Или такая память короткая? — Не короткая… Но ты считаешь меня не способной продолжать вести с тобой дело или что? Я не понимаю. — стараясь не поддаваться эмоциям, раздосадовано спросила Эстер. — Это здесь не причем. Я иду на встречу с информатором, тебе там не место. Он может узнать тебя, да и я не горю желанием брать тебя в логово голодных шакалов. — вымолвил Коди и девушка сумела лишь кивнуть, столь твердо это было сказано. Ей нечего было возразить, всплеск теплоты в груди заткнул Декко окончательно. Это было ради нее, к лучшему, а не против и назло. Они с минуту молчали, в тишине изучая лица друг друга на предмет недопониманий. Марвин выглядел так, будто был снисходителен к ней, но в тоже время казалось, что если она будет настаивать, он никуда не пойдет без нее. Эстер вновь поглотил этот зеленый взгляд и она в очередной раз удивилась этой степени доверия, установившейся между ними. Появившаяся на кухне вновь, Шарлотта прервала их. И почему-то они оба, испугавшись иного рода близости и интимности момента, отскочили друг от друга в тот же момент, как ошпаренные. Женщина одарила их счастливым и одновременно глумливым взглядом и посмеялась над их неуклюжими попытками притворяться, припоминая что сама вела себя так раньше. Вскоре Марвин попрощался и удалился, его мать, по всей видимости привыкшая к такому поведению во время ее приездов, как ни в чем не бывало пожелала ему продуктивного дня. Хотя Эстер могла побиться об заклад, что скорее всего это никак не было связано с Шарлоттой, напротив ее парный просто не изменял своим привычкам трудоголика. Да уж, повезло ей, так повезло. — Честно признаюсь, надеялась провести полноценный допрос, выражаясь терминологией моего сына, с вами двумя, но… Марвин, слишком хорошо меня знает. — обратилась к ней Шарлотта, жестом приглашая ее сесть напротив за стол. Декко было к этому готова и даже радовалась, что именно ей выпала честь придумать ответы на все стандартные вопросы, да и одной это было сделать легче, ведь их россказни вряд-ли бы совпали. Об этом девушка не подумала раньше, так что мысленно поблагодарила Марвина за своевременную отлучку. — Удовлетвори любопытство старушки, пожалуйста. — весело сказала Шарлотта и усмехнулась. Да, мать Марвина ей чертовски нравилась. Каким образом такая жизнерадостная, позитивная женщина могла воспитать такого сурового, пессимистичного и ко всему скептически относящегося, сына? Дабы совместить приятное с полезным, Эстер предложила матери Коди прогуляться, так как позже будет слишком жарко и пообещала рассказать ей все, что она только пожелает. Несмотря на то, что это был первый, столь тесный, опыт общения с матерью своего «парня» для нее, Декко посчитала, что отлично справляется. По прошествию некоторого времени она перестала волноваться о том, что подумает о ней Шарлотта, потому что казалось, что она не может отнестись к ней негативно. Позже женщина сама лично это подтвердила и девушка окончательно успокоилась, решив быть собой во чтобы то стало. Россказни, которые она себе представляла и фантазировала не пригодились. Мать у Марвина была действительно потрясающей, более того понимающей и умеющей вынести, увидеть в любой ситуации плюсы, нечто хорошее. Потому Эстер рассказывала все как есть, понятное дело, без пикантных подробностей: попыток убийства, угроз и прочих проявлений любви. Она поведала Лотте о том, что ее сын благополучно втюрился в подозреваемую одного из своих дел уже после того, как выяснилось, что девушка невиновна, как и она не заметила как ее мысли слишком часто стал навещать надоедливый следователь. На самом деле, это было не далеко от правды, очень не далеко. Насчет остального прибегать к лжи было вовсе необязательно. Декко удивилась еще и тому, насколько легко ей было говорить о них с Марвином, как о паре. В который раз, слова сочетались с мыслями и звучали очень естественно. Звезды наверняка предвидели и это, чертовы планировщики чужих судеб, в то время как жертвы их грандиозных планов всегда остаются в неведении. Прогулка затянулась и домой они возвратились близь четырех часов вечера. Эстер, для которой, так много разговоров было делом не совсем привычным, слегка устала, однако не могла оставить Шарлотту одну, а поэтому продолжала говорить, хотя ее социальная батарейка близилась к нулю. — Прости, я на тебя так накинулась. Просто Марвин не очень то спешил хотя бы сказать мне о том, что завел отношения. Я долго этого ждала, по правде говоря, меня даже беспокоило то, что он все никак не может встретить кого-то… подходящего, родного. — вымолвила женщина, сведя вместе рыжеватые брови когда они чуть позже сидели за обеденным столом и распивали чай, который всенепременно приводил к очередным разговорам. — Возможно, я слишком лезла в его жизнь с этими своими советами, но я не хотела, чтобы он остался один, как отчасти осталась я. Теперь, я понимаю своего сына. Ты замечательная, ждать встречи с тобой стоило того, Эстер. Заглянув ей в глаза, Шарлотта широко улыбнулась и сморгнула блестящую влагу слез. Декко в миг почувствовала себя отвратительно, ведь несмотря на все настоящие, буквально осязаемые чувства к Марвину, которые она больше не смела отрицать и преуменьшать, Эстер все равно собиралась его покинуть. Однако теперь она разобьет сердце не только себе, возможно ему, но еще и его матери, которая только возрадовалась обретенному счастью своего сына. Она собиралась поступить очень подло, видимо, таков был ее удел — нести за собой лишь горе и смерть, страдая от этого самой. И все было по ее вине, именно Эстер решила бежать тогда, десять лет назад, навлекая беду на все места, куда бы она не пошла. Что было бы, останься она в отчем доме, прими она весь удар на себя? Были бы живы все те люди, чьи души оказались на звездном небе из-за нее, была бы жива ее сестра? Девушка могла лишь гадать. — Спасибо вам за эту доброту, эти слова очень важны для меня. — сглотнув вставший в горле ком, вымолвила Декко. Ей казалось, что вот-вот иллюзия спадет и Шарлотта увидит несносный рой мыслей, гнилое нутро — ее настоящую, которая вмиг заставит ее пожалеть о сказанном. Вместо этого женщина взяла ее ладони в свои и сжала в порыве, говоря этим жестом и взглядом больше, чем можно было выразить словами. Эстер с трудом удерживала улыбку на лице, щеки уже болели в протесте против этой неестественности. В этот момент ключ в замке повернулся и в квартиру вошел Марвин. Он выглядел удрученно, но мастерски это скрывал, однако от матери и парной это все равно не укрылось. Коди распросил их о проведенном дне, уклонился от вопросов о собственном и Шарлота поведала ему обо всем в подробностях, которые заставили его усмехнуться некоторым выдуманным Эстер деталям. Ей было понятно, что ему требуется что-то обдумать, возможно информатор дал некоторые новые сведения или информацию, поэтому она не удивилась тому, что он после ужина быстро скрылся в своей комнате. Его мать же была куда более разговорчивой, возможно, даже слишком и потянула ее в гостинную, где они сели на диван. Женщина больше не допытывалась об их личной жизни, переведя разговор в куда более опасное русло. — И напоследок пришла моя очередь тебе кое-что рассказать. Я пойму Марвина, если он никогда этого не освещал, в конце концов это моя история. И я думаю, что тебе стоит ее знать, это и не тайна вовсе на самом деле. — загадочно начала Шарлотта, отвлекая ее от бесконечной цепочки злости на себя и необъятного чувства стыда. Женщина переменилась, взгляд ее стал тяжелей и цепче. — Началось все с моей карьеры в политике, а вернее этуальдском парламенте столицы, пока еще он имел полную власть в королевстве. Я была уважаемым членом нижней палаты, с моим мнением считались не только потому что я была младшей сестрой королевы Вередиты, но еще и высокопоставленной личностью. О да, я не просто человек, по крайней мере была. У Эстер было настоящее дежавю, не иначе. Тоже самое чувство, когда кровь стынет в жилах, а сердце пропускает удар настигло ее, когда Арлетт раскрыла ей правду. Теперь ее прошлое подкралось к ней еще ближе. Что ж это за замкнутый круг? — Когда ситуация с Мендосом начала обострятся, после их второй, на тот раз, удачной попытки, то есть революции дабы обрести независимость, кто-то будто бы подливал масла в огонь. Вскоре все вышло из-под контроля и тут приходит печальная новость о том, что главный генерал, младший принц Этуальдо печально сгинул. Войне был положен конец, мы отпустили Мендос и подписали мирное соглашение. Лишь я почувствовала тогда неладное, все происходило слишком быстро, однако никто не разделял моего мнения. Следом, через лет пять неожиданно очнулся король, которому до этого было вовсе плевать на войны, или же он просто в этом не смыслил. Но меня тогда знатно потрясло его, столь рьяное, стремление навести порядок. Я даже не успела заметить как Глендаэр расположил большую часть верхней и нижней палаты к себе и вбил им свои идеи в голову. — Лотта вздохнула и всмотревшись в ее вытянувшееся от неподдельного удивления лицо, продолжила. — Сколько раз проводили голосование, я всегда голосовала против его становления на пост президента вдобавок к трону. Монархия не должна была вмешиваться в политику, таков был закон. И мой голос почти всегда был решающим, Глендаэра это не устраивало. Однако в тот момент меня это не сильно беспокоило, в моей жизни появился отец Марвина, ты, наверное, уже понимаешь, что произошло дальше. О да, Эстер не хотела этого, но еще более жуткое, чем прежде осознание неумолимо проникало в ее сознание. Перед ней сидела никто иная, как ее двоюродная бабушка, чья племянница была ее родной матерью — принцессой Вередиты, а сестра — королевой Вередиты, Джиневрой Церерой, ее бабушкой. Декко хотелось просто провалиться под землю и желательно спрятаться там на подольше. — Я полюбила так, как никогда раньше. Не знаю как я не смогла распознать в нем лжеца, влюбленность затмила и чуйку, и интуицию, и даже здравый смысл. Я не заметила как у меня под сердцем оказался ребенок, было три недели, когда я поняла что беременна. Я знала, что меня ждет. Проклятье Ундины не жалеет никого, особенно чистокровных наядок, да еще и матерей одиночек, а мой возлюбленный очень уж быстро растерял все свое красноречие в клятвах, которые неоднократно давал мне и… бесследно исчез, оставив меня на милость судьбы. — Лотта заморгала, одинокая слеза по очевидно жестокой судьбе, скатилась по ее щеке и капнула ей на колени. — Я не отчаивалась, решила, что если природа и звезды уготовили мне такую участь, я буду рада ее принять. Мне тогда уже стукнуло четыреста и я не молодела, семья была единственным выходом, чтобы прожить оставшееся время счастливой. Потому спустя год, скрывая свое положение ото всех, я родила. Одна, в горах, далеко на северо-востоке, в старом поместье, завещанном мне королем дедом. И стала человеком, отдав всю магию и все силы ребенку, как и говорилось в проклятии, потому что забеременела от человека. Это был мальчик, в отца он пошел каштановыми волосами и смугловатой кожей, а в меня глазами-изумрудами. — На лице женщины расцвела улыбка, даже сквозь слезы и Декко постаралась улыбнуться в ответ, потому что страшное понимание сжимало все ее внутренности. — Я хранила тайну и происхождение сына ровно семь лет, не знаю как мне удавалось. Говорила, что ребенок был незапланированным. Сама же тряслась каждый раз, когда ко мне подходили слишком близко или проявляли к моей персоне особый интерес. Ведь бессмертием от меня больше и не пахло. Однажды обман все же вскрылся, этого стоило ожидать. Меня с позором выгнали вместе с сыном, лишили всякой власти и влияния, родственники и сестра в Вередите забыли о моем существовании, а то, что я так стралась предотвратить все равно произошло — Глендаэр занял желанный пост и вскоре развязал войну, лишившись своих дочек, которые тоже были мне дороги. Все знали меня как Лотту Цереру, наверняка не мало знакомое тебе имя, обо мне любили говорить в новостях и в злополучный день эта информация все же просочилась в прессу. Это знатно подпортило мне и Марвину жизнь. — закончив на мрачной ноте, ее родственница замолчала. Она лишь прищурившись наблюдала за ее реакцией, хмурясь видимому в глазах страху. Однако он там был совсем не по той причине, по которой подозревала Лотта. Эстер сдерживала дрожь, но знала, что больше не может держать правду в себе, она рвалась наружу. Это было сумасшествие, самоубийство, но девушка не могла иначе. Декко вообще не надеялась, что ей представиться возможность увидеть кого-то из живых родственников вновь. С уст непроизвольно сорвалось одно простое… — Тетя? — шепнула она, с горящими глазами глядя на Лотту. Она ни капли не изменилась, не считая морщин и серебряных нитей в волосах. Такая же молодая душой. В далеком детстве она просила их с сестрой не звать ее бабушкой, ссылаясь на то, что это заставляет ее чувствовать себя старой. — Так мне звали только два человека. И они обе погибли. — растерянно пробормотала женщина, изгибая губы в удивленной улыбке. Узнавание пронеслось в ее взгляде, по мере того как Лотта вглядывалась в лицо. Коснувшись ее щеки пальцем, она покачала головой. — Невозможно. — Ее зеленые глаза сверкали, радость и трепетность плескалась в них. Как же давно такие эмоции ее родных не обволакивали ее. — Эстер, звезды, я же оплакивала тебя. — Тетя? Оплакивала? Стоп, стоп, стоп. — Марвин возник в коридоре будто из ниоткуда и стремительно прошел в комнату в их направлении, а потом также внезапно затормозил. Поднятые брови, недоверчивый взгляд, бегающий от матери к ней и застывшая на затылке рука подсказывала Декко, что он слышал все от первого слова до последнего. «Мне конец.» — Подслушивал. — констатировала его мать без особого укора. Они погрузились в тишину, пока каждый пытался найти вопрос, который стоило бы задать первым. Вероятно, отвечать придется ей. — Просто скажите мне, что я не спал со своей племянницей, хорошо? — с нервным смешком вымолвил Марвин и с мольбой воззрился на нее, Эстер покачала головой, будучи не способной выдавить из себя ни звука и он выдохнул. — С двоюродной. — поправила его девушка полушепотом и ее вновь посетило желание провалиться под землю. Звезды, когда она успела погрязнуть в дерьме так глубоко? «Но как такое вообще возможно?» — Задавали они мысленно друг другу вопрос. Парные не могли быть кровными родственниками, даже дальними. Эстер не знала чего опасаться больше, уже произошедшего инцеста или того момента, когда Марвин поймет кто она на самом деле и потребует всей правды. — Я вряд-ли являюсь законнорожденной, вероятней всего мать меня нагуляла. Такие ходили слухи, они то и вынудили меня построить жизнь в Этуальдо, а не на родине. — вмешалась Лотта, задумчиво глядя в пол. — Как вы на самом деле встретились? Как ты выжила Эстер? — Мне надо проветриться. — перебив не начатый ею рассказ, выдохнул Марвин и вихрем унесся из комнаты, а после шумно хлопнул дверью. Имела бы Декко право на такое поведение, она бы умчалась быстрее него, но язык и ноги ее подводили. Часть ее радовалась, что Марвин оставил их одних, если бы он сразу же начал выпытывать у нее все, она бы раскололась, в плохом смысле. Превратилась бы в гундосящую размазню, которой Эстер быть вовсе не хотелось. Однако и хладнокровной быть у нее получалось с трудом, сердце выскакивало из груди, с ладоней можно было выжимать выступивший от волнения пот. — Я сказала правду, все действительно произошло таким образом. Я действительно была подозреваемой и спустя некоторое время проболталась, что в бегах, мы начали вместе работать над расследованием. И… все завертелось. — тихо произнесла Декко, плюнув на все. Требовалось собирать свои монатки и бежать куда глаза глядят, а она тут нюни распускала и языком чесала. Но Эстер не могла уйти без объяснений, не могла себе позволить так уйти. — Насчет выжить я сомневаюсь. Угроза была моей жизни лишь одна, это Глендаэр. Ты и так знала какие у него имелись методы воспитания. Мы с сестрой хотели бежать, и у нас почти получилось в один прекрасный вечер. Но он об этом прознал, дрожащие перед ним в благоговении слуги сообщили. Джин взяла всю вину на себя и он забил ее до смерти. А я… — Голос ее подвел, надломился на полуслове. — Я последовала ее указаниям и чудом смогла покинуть столицу, и доныне скрываюсь от него где только можно… Лотта до этого омраченная, оцепенела и воззрилась на нее с непередаваемым ужасом. Эстер не сумела перевести на нее свой взгляд и лишь сжала челюсти, в безуспешной попытке убрать возникшую картинку лежащей на земле, в луже собственной крови, почти бездыханной сестры. Она не упомянула, но видела все собственными глазами и это отпечаталось в ее памяти навеки. — Эстер, девочка моя, поверь мне, я не знала… Честное слово, я подозревала, но не видела наглядных доказательств, он тщательно скрывал это ото всех… — новые слезы проложили путь по ее щекам, в то время как женщина протянула к ней руки, но коснуться ее не посмела и вернула их себе на колени. Эстер была этому рада, она бы не вынесла прикосновения сейчас. — Конечно, ты не представляешь себе сколько раз я была у целителей. Моя кожа была как у младенца, потому что мои синяки и ссадины заживляли, шрамы убирали, а единственное, что осталось — это память. — Губы ее перекосила усмешка, болезненная, полная досады и горечи. — В этом нет твоей вины. Лишь со временем я осознала, что и моей тоже. — А Мануэлла, она разве ничего не пыталась сделать? Ты же ее дитя, как и Джиневра. — спросила Лотта, утерев слезы изящным и едва заметным движением. — Эта мокрая курица мне не мать. Полноценно со мной она была лишь шесть лет от моего рождения, и то я по большей степени не помню. Оставшиеся два года до того, как Глендаэр обезумел, она в основном проводила на родине. А после и вообще исчезла, появлялась лишь для того, чтобы обнять нас для фотокамер прессы и попозировать рядом с королем на фотосессиях. — вымолвила Эстер, не теряя грустной усмешки и освежая воспоминания о том, почему же она всегда избегала будоражить рассказами прошлое. Просыпалось это унылое, царапающее обидой чувство в груди из-за несправедливости мира к ней, из-за тяжелого и предательски жестокого детства, которое научило ее лишь недоверию и страху. Если Глендаэр хотя бы уделял ей внимание, был рядом. Такими бессердечными и неправильными методами воспитывал в ней воина, сильного человека, то Мануэлла просто отсутствовала в ее жизни. И не проявляла заботы, и не наносила вред. Эстер предпочитала считать, что ее мать умерла в тот же день, что и сестра, а то и еще раньше. — Я даже не знаю, что тебе сказать. Если бы я только узнала об этом раньше… — с досадой вымолвила Лотта. — Ты бы ничего не сумела сделать, тебя бы выгнали еще быстрее. — спокойно возразила девушка. Ее давно перестали терзать «а если» и «только бы». Вновь воцарилась тишина. К Декко уже подкрадывалась мысль, но все равно стало неприятно, когда ее двоюродная бабушка заметно посуровевшим тоном ее озвучила: — Тебе нужно уйти, Эстер. Если ты действительно что-то испытываешь к моему сыну, ты не поставишь его под удар, я же тебя знаю. — Я изменилась. — против воли огрызнулась она и набрав в грудь побольше воздуха, прикрыла на долю секунды глаза. Чего же Эстер злиться, если буквально две минуты назад она обдумывала тоже самое? Никто не мог стать ей пристанищем, ничья душа не сумела бы разделить ее боль. Никто кроме нее самой не определил бы ее путь и никто бы не собрал ее сердце по осколкам, кроме нее. У Эстер была лишь она сама, стоило бы уже зарубить себе это на носу. Неважно кто: родственники, близкие друзья, даже чертов парный… Никому она была не нужна, а потому полагаться и верить стоило только себе, ведь только она сама была способна себя спасти. Сколько же еще лет пройдет, прежде чем Эстер уяснит одну простую истину, которая уже не раз спасала ей жизнь? «Но Марвину ты ведь тоже веришь и он тоже тебя спасал…» — нашептывал предательский голосок где-то внутри. Эстер всячески старалась его не слушать. В этот момент ключ в замке повернулся и Декко молниеносно вскочила с дивана, решив изменить локацию их будущего разговора с Коди. Уединение им точно не помешает и она не очень то хотела, чтобы Лотта улавливала каждое произнесенное им и ею слово. Однако вопреки ее ожиданиям первым, что сказал Марвин по возвращению было торопливое: — Мне позвонили. Произошло новое убийство, по описанию очень походит на нашего экземпляра и его стиль. Нам требуется ехать, быстрей.