Созвездия и шпаги

Проснувшись ни свет ни заря по старой привычке, Арлетт, повинуясь спонтанному желанию, вышла на утреннюю пробежку. Надев первое, что попалось под руку, она вышла на туманную улицу под звуки редких, проезжающих вдалеке машин и побежала. Не было важно куда, ощущения вели ее сами. От столь раннего, непривычного подъема слипались глаза. Что ж ее заставило вскочить в такую рань? Скорее всего отчаяние. Оно постепенно овладевало ею, подчиняло ее стальную волю себе. Арлетт почти уверовала в то, что у нее ничего не выйдет, потому что уже все что могла пойти намерекосяк пошло наперекосяк. Этого стоило ожидать, это было ясно как день, но почему-то до этого Вайс каким-то образом уверилась в том, что Эстер проникнется ее просьбой, возможно вспылит, да, но в итоге обдумает все и решится на риск. А она… Она была не виновата, наполнила себе Арлетт. Во всем, в том числе и в разочаровании были повинны ее ожидания, которые она на долгом пути к своей цели завысила и благополучно не заметила этого. Вайс перестала думать о провале, как о наибольшей вероятности, она успела привыкнуть к тому, что у нее есть цель и она находится в процессе ее достижения. Верить в это было также легко, как дышать. Арлетт знала, что живет не напрасно, идет к чему-то, живет ради чего-то, одно знание было отрадой для ее сокрушенной души. А сейчас ей вновь было хреново, по другому описать это было нельзя. Особенно это ощущение усилилось, когда сонная голова и чуть подрагивающие от многократной усталости ноги привели ее к знакомому дому. Из него Арлетт буквально пару недель назад спешила на работу, выходила счастливая и в него же порой возвращалась, в надежде застать его дома, а иногда надеяться даже не приходилось, ведь он поджидал ее прямо у ресторанчика. «Почему же я, черт возьми, не ценила то время?» — без конца задавала она себе этот, назойливо посещающий ее мысли и без того часто, вопрос. Вайс не любила мусолить одно и тоже, в конце концов чего жалеть себя, если она сама осознанно сделала такой выбор. Требовалось разорвать этот порочный круг обдумывания, сердечной боли и душевных метаний. Однако когда в окне на третьем этаже промелькнула тень, Арлетт тут же спряталась за ближайшую стену дома и почувствовала как ее сердце неосознанно забилось в бешеном ритме. Черт, простая тень. В голове возникла совершенно беспричинная, бессмысленная мысль, которая основывалась лишь на ее абсолютной слепоте. «Неужели девушка?» За полминуты времени Вайс почти успела увериться в том, что в окне тень имела именно женский силуэт. Следом болючий укол настиг ее гордость, скрутил внутренности и Арлетт прижала руку к груди. Звезды, кто бы знал, что когда ей будет сотка, целые сто шестнадцать лет, она будет ревновать парня в три раза моложе, которому она сама же почти что приказала отвалить, угрожая расправой. Звучало как насмешка или веселый анекдот под выпивку с друзьями, а для нее было правдой чистой воды и от этого хотелось рвать волосы со своей непутевой головы. — До чего же я докатилась, мать твою. — пробормотала девушка себе под нос и, зажмурившись, выдохнула, подавляя все чувства, заталкивая их в темные уголки своей души, где бы они не смогли влиять, повелевать ею, делать слабой и омрачать ее изо дня в день. Однако как такое можно забыть, спрятать, оставить в прошлом? Внезапная вибрация застала ее врасплох и Арлетт не сразу поняла, что доносится она из ее сумки. Телефоны для нее до сих были вещью необъяснимой, инородной. Вайс училась пользоваться им около года, не меньше. И все равно порой были моменты, когда эта штуковина раздражала ее до чертиков своей диковинностью, или тем, что с ней требовалось обходиться аккуратно. В то время как неудавшееся письмо можно было сжечь, порвать, скомкать в конце концов и десять раз переписать. Однако вряд-ли бы кто-то понял ее желание отправить своему знакомому письмо, вместо быстро и легко доставляемого сообщения. Каково же было ее удивление, когда на экране высветилось «Сучка», видоизмененный контакт Эстер. Было время когда они в шутку нарекли друг друга нелестными именами в контактной книге. Медлить Арлетт не стала и сразу же ответила на звонок. Не успела она вымолвить и слова приветствия, хотя наигранно милой ей быть вовсе не хотелось, как ее перебила Декко: — Я согласна. — голос ее был словно сорван и звучал с хрипотцой, какая бывает после долгих рыданий. Однако отчаянная решимость наполнячла ее тон и воодушевила чуть обескураженную Вайс. — Что надо делать? Арлетт же внутри себя разрывалась. Часть нее, преданная подруге душа подталкивала ее начать отговаривать Эстер. Девушка прекрасно представляла себе с каким страхом, последствиями своего выбора и адом придется столкнуться Декко, чтобы остановить происходящее. Однако была другая стороны медали, от этой зависели сотни судеб живых людей и наяд, которые каждый день погибали на кровопролитной войне, которая не имела ни малейшего смысла, были тысячи жен и детей, оставшиеся без мужей и отцов, были тысячи матерей, которые потеряли своих сыновей. Арлетт готова была пожертвовать своим покоем ради них, но знала ли Эстер, что в случае согласия ей придется поступить также? — Ты уверена? — с некой неуверенностью спросила она. На том конце послышался горький смешок. — Я тебе позвонила, чтобы ты меня переспрашивала? — Это было сказано с таким пренебрежением, что Арлетт скривилась и сглотнула неприятный ком в горле. Да, она знала, что так будет и добилась своего, чего теперь жалеть. Следом подруга скороговоркой пробормотала. — Хотя знаешь, плевать. Напишу тебе позже куда приходить, сама все решу. С тебя лишь явка и план. — Стой, Эстер, подожди… — начала было Вайс, однако громкий плач подруги прервал ее, будто бы Декко не смела его сдержать, она зарыдала громче. Что же такое произошло? Ответ на этот вопрос она узнала вскоре, и не сказать, что Арлетт еще желала следовать предначертанному пути.

***

За десять часов до этого… Никогда раньше Эстер не мутило от поездок на машине, однако сейчас ее живот скрутило, а ремень безопасности казался удавкой, мешающей ею вдохнуть необходимую порцию кислорода. Марвин, создавалось впечатление, тоже был на пределе. Если в обычной обстановке Коди водил уверенно и осторожно, то сейчас лихо сворачивал на поворотах, рискуя во мраке ночи угодить в аварию и явно превышал допустимую скорость. Однако Декко не волновалась, ее куда больше начинало беспокоить место их назначения. Тот злополучный звонок смел любые мысли из ее головы, а она и не желала думать обо всем, что выяснилось и произошло в этот вечер. Сие занятие изматывало и было не столь важно, как-то, что они собирались разведать и лицезреть сейчас. Знакомые улицы, которые они проезжали заставили ее сердце сжаться в ностальгии, давно же она по ним не бродила. Неужели убитый был из Лесной бухты, более того из определенного и не малознакомого ей района? А если она его знала? Черт возьми. Когда Марвин повернул в неприметный переулок, который Эстер знала как свои пять пальцев ей стало по настоящему страшно. Причем не так, как было до этого. Ее бросило в дрожь, сердце ушло в пятки, дыхание сбилось и она заморгала, чтобы прояснить зрение. «Не может такого быть, это совпадение.» — успокаивала себя девушка, списывая все на разыгравшуюся фантазию. Выходя из машины на дрожащих ногах, она еще пыталась скрыть свое состояние от Марвина. Эстер молилась всем звездам в ночном небе, однако они как назло спрятались за грозовыми облаками и ее молитвы вряд-ли дошли до них. Знакомая лавка встречала ее вывеской с ласковым названием и ярким светом, льющимся изнутри. Габриэлла никогда не включала так много лампочек одновременно… Ее подруга считала, что так атмосфера ее заведения тускнеет и теряет свою загадочность. Сейчас же все было не так. Дверь была открыта настежь, уют испарился, как и ощущение защищенности в этом месте… Не успели они приблизиться к лавке, как к ним навстречу вышел мужчина в полицейской форме. Эстер не могла концентрироваться на его словах, однако уловила самое страшное, о чем боялась помыслить. Потерпевшая была девушкой, это была ее Габи, ее волшебница и любимая подруга. Девушка не заметила как сорвалась с места, юрко ускользнула от рук полицейского, который попытался ее остановить и вбежала внутрь, судорожно озираясь по сторонам. Она затаила дыхание, это не помогло. Ей стало только уже, как только Эстер заметила глубже в помещении, ближе к спальне Габриэллы, в которой она когда-то жила, следы крови. А на полу неподалеку лежало тело, накрытое темной тканью, рядом с которым было темно мохнатое тельце поменьше… Адди. Перед глазами потемнело, ее затрясло. Она не обращала совершенно никакого внимания на людей вокруг, которые пытались заговорить с ней, оттащить ее и не позволить затоптать улики. Незаметно для себя, Эстер даже отшвырнула кого-то, но не рассчитала силу применяемой магии, которую не использовала уже очень давно для подобного и человек сильно стукнулся о стену. Ей было все равно, ей было плевать. Она потеряла их. Она не оградила Габи. Она не сумела. Быстро приближаясь к трупам, Декко трясущимися руками потянулась к ней и резким движением сдернула ткань. Однако это была вовсе не та, кого девушка ожидала увидеть. Мертвое тело принадлежало мужчине со светлыми волосами и шрамами по всему лицу. На его горле была рваная рана, очевидно от которой он и погиб — истек кровью, однако была одна интересная деталь. Концы ранения были покрыты кристалликами льда, которые медленно таяли и смешиваясь с кровью, стекали по его телу светло-розовой жидкостью. Заключение, финальный кусочек мозаики не успел укорениться в ее разуме, как Эстер прижала руку ко рту, сдерживая ужас. Раны на телах всех жертв имели характерные порезы, и самое главное были неоднократно заморожены, а значит… Не лежал ли перед убийца, тот самый, которого они все это время разыскивали? Что за чертовщина здесь произошла? Какое отношение имела к этому Габи? Однако не успела она сложить весь пазл до конца, как крепкие руки обхватили ее сзади и Марвин, который сумел пройти сквозь защитную магию, которую Эстер совершенно неосознанно вокруг себя возвела, как щит, обнял ее со спины и потянул на улицу. Сколько бы она не кричала, не истерила и не вырывалась, пытаясь ударить его, он вытерпел все и очнулась девушка только, когда Коди буквально вынес ее извивающееся тело на задний двор и поставил на ноги. Эстер покачнулась и Марвин придержал ее за плечи, обеспокоенно заглядывая ей в лицо. — Почему ты не сказала, что знаешь эту девушку? Что с тобой? Она его не слышала, в голове была тишина, а в душе нарастала боль. Всепоглощающая, она поражала своим ядом всю ее защиту от внешнего мира, все ее существо и подчиняла себе, заставляя ее стараться выплеснуть страдания наружу, болезненно скручивала ее внутренности. Ее было слишком много, Эстер не могла выстоять под ее натиском, а потому взглянула на Коди и в ее глазах блеснула влага. Декко больше не могла держаться, всему в мире когда-нибудь приходил конец и даже ее диковинному самоистязанию. Этим отказом от слез, она лишь хотела заставить себя страдать, хотя бы на чуточку приблизиться к тем людям, которые погибли по ее вине, приблизиться к сестре, теперь же приблизиться к Габриэлле. Однако все было тщетно, она не справилась даже с этим. По ее щекам потекли слёзы, по началу хрупкие и тонкие струйки превратились в ручьи ужаса и горя, что ей довелось пережить и ощущать. Образ Марвина расплывался перед глазами и Эстер заморгала, выдавив из себя: — Она мертва? — невыносимо тихо прошептала девушка, будучи не способной произнести слова громче, иначе это стало бы правдой, слишком травмирующей реальностью. — Габи убила его, да? — Мне сказали, она скончалась в больнице из-за потери крови. Мне очень жаль, прости, что не узнал сразу. — произнес Коди на одном дыхании и Декко повисла на его руках, блуждая взглядом по земле. От подтверждения стало лишь хуже, все стены рухнули, в душе остались лишь руины и Эстер зарыдала, по настоящему, более не пытаясь сдерживаться. — Да, ей удалось ранить его в шею и позвонить в полицию. До того, как она потеряла сознание, она успела рассказать все, что произошло, но медикам не удалось… Марвин, чье лицо выражало бесконечное сожаление, будто ему хотелось забрать часть ее муки себе, обхватил ее лицо руками, но не пытался успокоить. Лишь прижал к себе и крепко обнял, предоставляя ей опору. Эстер была не в силах его поблагодарить, но молча схватилась за него, как за ниточку спасения из этого омута скорби, который затягивал ее только глубже и уткнулась в плечо, позволяя стольким не выраженным, невысказанным чувствам вылиться сейчас, впитаться в ткань его одежды и освободить ее. Однако потеря была слишком свежа, чтобы слезы облегчили ее ношу. Кто угодно, но Габи… Эта девушка заслуживала такой участи меньше всего. Габриэлла всегда была добра и сострадательна ко всем, что в современном мире было такой редкостью, что поражало до глубины души. Когда они с Арлетт только приехали в Шевион, им некуда было идти, но посчастливилось повстречать Габи, которая без колебаний предложила пожить у нее. Она не могла не завоевать чье-либо расположение, одной ее улыбки хватало, чтобы успокоить человека и внушить ему, что все наладится. Как звезды могли забрать такого человека? Лишить жестокого, столь нуждающегося в свете мира ее? Чувство вины, до этого дремлющее, вновь проснулось и заполнило собой ее разум. Оно находило каждое счастливое воспоминание с Габи и неумолимо омрачало его, принося этим еще больше невыносимых чувств, будто часть ее души силой вырвали из нее и пустующее место теперь кровоточило, потеряв необходимую для дальнейшего существования частичку. «А ведь такое может произойти и с Марвином, только тогда это будет полностью на твоей совести.» — зашептал ей предательский голосок, который сейчас обрел право голоса и лишь ухудшал ее состояние. От внезапной мысли, пред которой в данный момент Эстер была уязвима, она отшатнулась от своего парного. На подгибающихся ногах увеличила расстояние между ними, возвела стену, которая должна была помочь ей разорвать установленную связь. План сформировался в ее голове необратимо быстро, несмотря на спутавшиеся от накопленной усталости мысли и ноющего ощущения в груди, физической и ментальной слабости. Она хотела покончить со всем в этом городе, или по крайней мере пыталась себя в этом убедить. Декко была должна, хотя бы тем кто поплатился из-за нее и за нее жизнью. Пусть она теперь побудет на их месте. Эстер хотелось испытать тоже самое, иначе ей из этого было не выбраться. Все тоже равновесие вступало в силу. Сколько она забрала, столько она и отдаст. Сколько страданий испытали люди вокруг нее, столько ей придется вытерпеть самой. Другого выхода не было, да и Эстер уже настолько привыкла к этой бесконечной боли, что не колеблясь готова была подвергнуть себя еще одному испытанию. От Марвина не укрылась эта спонтанная перемена в ней и он с молчаливым вопросом заглянул ей в глаза, делая осторожный шаг ей навстречу, словно боялся, что девушка развернется и убежит. Она же постаралась смерить его как можно более равнодушным взглядом, ей было почти физически больно поступать таким образом, но это было ради его же блага. Даже его мать сказала тоже самое и Эстер вопреки всей своей любви, чувствам и счастью, которое она испытывала рядом с ним, была с ней согласна, должна была быть согласна. Она всегда была должна. Такое ощущение, что все вокруг нее было предрешено заранее и ей оставалось лишь плыть по течению, подчиняться ему и следовать его правилам. У нее не было права выбора, а зачастую всем, чем ее в кои то веки могли наделить звезды, они вскорости Эстер лишали. В итоге удел ей был один — быть несчастной, скитаться в поисках покоя и пристанища, бесконечно залечивать израненную душу, на которой с каждым годом появлялось лишь больше шрамов. Звезды знали, что таким образом долго она не протянет и были правы. Это был вопрос времени, и оно стремительно заканчивалось. — Не смотри на меня так. — твердо, но одновременно уязвимо и в мольбе вымолвил Марвин, слабо закачав головой. Он все понимал, она это знала, но все равно продолжила. — Мою благодарность ты не примешь… Тогда просто позволь мне кое-что сказать. — мягко начала она и Коди воспротивился, приблизившись, отступил, будто зная, что Эстер сейчас скажет. Однако девушка остановила его прикосновением, хотя ей самой было омерзительно использовать столь гнусный прием, чтобы заставить его выслушать. Тыльной стороной ладони Декко притронулась к его виску и провела линию вниз по скуле, сдержива трепетную дрожь в руках. Марвин тотчас же замер, наслаждаясь нежным касанием и она, не торопясь, продолжила. Слова возникали сами, словно речь была заготовлена заранее, однако это не значило, что ей было менее больно произносить ее вслух и видеть сколь сильно она ранит его. — Прости за то, что все это начала. Вина на мне. Однако я не жалею ни об одной секунде проведенной с тобой. — Сквозь слезы, которые снова стекали по ее щекам, на лице девушки возникла искренняя улыбка. Ее особенная, уголками вниз, которая всегда выдавала степень ее искренности. — Запомни меня, прошу, потому что по настоящему я жива лишь в чужих воспоминаниях. Сохрани меня в своей памяти, также как и ты запечатлен в моей. — Ее пальцы спустились вниз к его губам и робко очертили их контур, запоминая и эту его уникальную деталь. В пронзительно зеленых глазах блеснула влага, Марвин не смел двигаться, хотя она могла видеть как ему хотелось. Это было действие ее просьбы, которая не была для него пустым звуком. — Не делай этого. — хрипло прошептал он, прижав ее ладонь к себе. Коди вероятно даже не замечал, что слишком сильно ее сжимает, однако Эстер не обращала на это внимания. Ее глаза были прикованы к его, между ними происходил немой диалог, однако он бы ничего не изменил. Она приняла решение и не должна была сойти с этого пути, как бы подло не было рушить все надежды Марвина, всю их связь и привязанность. — Мы сумеем со всем разобраться. — вымолвил он с уверенностью, которая так и манила ему поверить. Звезды, Коди действительно был убежден в том, что говорил. А Эстер собиралась уничтожить все, как и разрушить его к ней доверие… Она рассмеялась, наиграно и высокомерно, как никогда ранее не смеялась. Смех вышел хриплым и тихим, но до жути убедительным, словно он и его слова были ничтожны. Декко еле заставила себя поднять на него взгляд, сделала его уничижительным и жалостливым. Она слишком хорошо знала на что давить, Марвин не примет жалости и снисходительности. Его гордость возьмет свое. — Ты даже не знаешь о чем говоришь. — Выдавливая из себя желчь, произнесла Эстер. Сердце в ее груди неумолимо и болезненно сжалось, девушка затаила дыхание, лишая себя кислорода. Святые небеса, как же она себя корила. — Эстер, как только ты впервые упомянула при мне некоего отца я уже догадывался каких ты кровей и кем он может быть. И все равно я стою здесь, все равно я вел с тобой расследование, все равно я влюбился и переспал с тобой. — Марвин едко усмехнулся ее словам, однако не повелся и спокойно приблизился, объясняя ей словно маленькой. — Даже теперь, когда я знаю кто ты, я все еще готов побороться за парную, которую обрел. И не смей продолжать, я знаю, что ты пытаешься сделать. Кровь отхлынула от ее щек, наверняка делая ее лицо мертвенно бледным. Она не ошиблась насчет него, не ошиблась в своем выборе, однако все равно останется с разбитым сердцем. Декко глубоко вдохнула, досада уже прогрызала в ее душе дыру и следом с ее языка сорвалось. — Не тыкай мне моим прошлым, я нутром чую у тебя тоже есть свои скелеты в шкафу. Однако я в них никогда не лезла. — с притворным пылом предъявила ему Эстер, и ей вмиг стало до ужаса противно от самой себя. Ее разум показался ей извращенным и гнилым, однако это каким-то образом придало ей сил нести сущий бред и дальше. — Если ты не понял, мы слишком разные, чтобы что-то вообще получилось, не говоря уже об отсутствии с моей стороны желания что-то продолжать. Марвин, до этого внимательно и сдержанно слушая ее, заморгал. В его глазах отразилось то самое сомнение и недоверие, которого Декко одновременно страшилась и добивалась. Он вновь покачал головой, очевидно отрицая ее слова и был совершенно прав, но Эстер не опровергла ничего, лишь немо подтверждала все его мысли, какими бы они не были, пристально смотря ему в глаза. В душе же она молила у него прощение, металась из стороны в сторону, желала вернуть время назад и не говорить ничего вовсе. Ей так и хотелось закричать: «Не верь этому, не верь!» Но Декко не могла, иначе все было бы напрасно. — Ты серьезно так считаешь? — понизив голос, спросил Коди, чтобы удостовериться. Черт возьми, Эстер добилась своего, она своей ложью во благо обесценила все, чем так дорожила, заставила его поверить в эту чушь, а значит все было кончено… — Да. — твердо произнесла девушка, наблюдая как меняется его взгляд, он уже не надеялся и не внемлил той предательской нотке сомнения, что промелькнула в ее голосе. Два предложения и все… Марвин вновь был неприступен, недоступен для нее и чертовски спокоен — лишь маска, которая покрывала вдребезги разбитое ею сердце. Он медленно сделал два шага назад, не удостаивая ее и взглядом. Но внезапно поднял опущенную голову и воззрился на Декко с неприкрытым гневом, словно разоблачил ее. — Не играй со мной. Мы еще поговорим, я тебе обещаю, но не сегодня. Слишком много всего… произошло. — сглотнув вымолвил Марвин, чьи желваки заиграли. Он разочарованно скривил губу, однако больше ничего ей не сказал и развернувшись, стремительно пошел прочь. Эстер же замерла, разглядывая землю у себя под ногами, но заставила себя сдвинуться с места и нырнула в ближайший переулок, чтобы поскорее разделить их спасительным расстоянием, потому что его близости она вынести не могла. Грудь все еще сдавливало какое-кто тяжелое ощущение, или они все вместе ее распирали, трудно было сказать наверняка. Однозначно, ей было очень плохо. Хотелось согнуться, упасть на колени и заткнуть это дурацкое сердце, которое все беспрестанно ныло и болело. Каким же оно было глупым и непонятливым. Декко брела не зная дороги, вскоре ей было уже трудно разобрать куда ноги ее привели. Однако после нескольких поворотов она вышла к знакомому берегу реки. Какова ирония… Два месяца назад Эстер здесь же оплакивала свою сестру в годовщину ее смерти, сейчас она оплакивала дорогую ее сердцу Габи и ее маленькую подругу, которая согревала ее своим теплым пушистым тельцем в мрачные дни. Это был настоящий замкнутый круг, так что девушка, криво усмехнувшись, легла на мягкую траву, не беспокоясь о надвигающейся грозе и воззрилась на темное покрывало облаков, которое скрывало звезды от ее глаз. Сколько среди них уже было близких ей людей? Непозволительно много. Земля под ней была влажная и такими темпами ей было недолго простыть, однако все эти грани, опасности, которые подстерегали ее в обыденных вещах больше ее не пугали. Эстер начинало казаться, нет, девушка знала наверняка, что она в какой-то степени даже приветствовала все последствия, которыми могут обернутся ее действия. С магией, даже не смотря на то, что она к ней вернулась, хоть и частично, нельзя было сказать, что Декко чувствовала себя полноценно. Чего-то всегда не хватало, а воспоминания о потерянном только и могли, что дразнить ее. Все это смешивалось в непреодолимое желание умереть, но тогда уж не напрасно. Столько лет бегов, сколько вынужденного опыта, который она обрела. И все равно Эстер допускала все ту же ошибку — боялась, хотя всегда знала, что обречена. Удивительно, но если многие люди трепетали в страхе перед болью, которая может сопровождать смерть, то она же наоборот — страшилась этого конца, завершения всего — как плохого, так и хорошего, на боль ей было глубоко плевать. Что ждет ее по ту сторону? Сумеет ли Эстер обрести там хотя бы какое-нибудь счастье или желанный покой? Но… Что если такова ее судьба? Погибнуть, сражаясь за благое дело, спасти в десятки тысяч раз больше людей, чем она обрекла на гибель? Умереть не зря, напоследок доказав себе, что она не чертова трусиха? Почтить память тех, кто спас ее в свое время? Возможно, боль затмевала ее сознание и рассудок, однако для Эстер, которая всегда славилась своей отчаянностью, в данный момент это звучало очень даже здраво. И упустим то, что она шла на верную гибель этим решением, решимость в ней разгорелась с такой необъятной силой, что это потрясло дажа ее саму. Где-то в глубине души девушка понимала, что торопиться, ведь не было никого рядом, кто мог бы воспрепятствовать ей или отрезвить. Не говоря уже о потери близкой подруги, о которой она узнала не более часа назад. Однако ее уже было не остановить, Эстер боролась с непреодолимой болью скорби таким образом и дошла до той границы, пересечь которую значило — переступить свой страх, даже если это был страх смерти. Еще более странным был тот факт, что принимая это решение Декко было как стеклышко трезва. Однако чуть позже девушка это исправила и позвонив Арлетт, сообщила, что согласна вернутся на родину, согласна заставить всех придурков, которые устроили войну пожалеть о том, что они родились на свет, взять ситуацию в свои руки и подписать себе этим смертный приговор. Эстер почти ни о чем не жалела, однако Габи было уже не вернуть. Был лишь вариант отправиться к ней, и то не факт, что на том свете ей представиться шанс увидеться с подругой.