***
Стэн уже давно понял, что он тот ещё тормоз, но теперь убеждается в этом лишний раз. Поначалу, поглощённый возможностью поговорить с Кайлом хоть как-то, хоть бы даже с помощью чёртовых монет при посредничестве Венди, он живёт только этим. Конечно, полноценным общением это назвать нельзя, но… хоть что-то. Хоть как-то. Он настолько истосковался по Кайлу, что готов идти даже по едва заметному следу из хлебных крошек. Конкретики у Стэна нет никакой — ни где Кайл, ни с кем; по понятным причинам тот об этом не пишет. Сам Стэн тоже рассказывает лишь немногое, на уровне «Тут пиздец, но я в порядке» (ложь: ни черта он не в порядке), но готов побиться о заклад, что Кайл, не будучи идиотом, понимает, что на самом деле дела в Хогвартсе (и у самого Стэна) намного, намного хуже. Стэн подозревает, что и Кайл молчит отнюдь не только о месте нахождения, — хотя бы потому, что на связь он выходит редко, дай бог раз в пару дней, и сообщает лишь сводящееся к скупому: ПОКА ЖИВОЙ «Пока живой». «Пока», чёрт возьми. Так что в один из тех промежутков, когда Кайл снова не отвечает, а Стэн изводит себя переживаниями, он всячески пытается отвлечься — и вот тут-то до него доходит, что же его смущало во всей этой истории со спасением Триши и Карен. Дело вовсе не в том, что Венди одобрила применение Непростительного заклятия (более того, идея ей и принадлежала); тут Стэн как раз не удивлён, уж кому как не ему знать, что Венди способна играть грязно, если убеждена, что это для благой цели. Дело в том, что для применения заклятия Империус (как и любого другого Непростительного) требуется недюжинная магическая мощь, и если Крэйг всегда был сильным волшебником, то вот Картман — нет. Картман, который каждый раз, как требовались дезиллюминационные чары, бежал на поклон к Венди под предлогом «у меня не тот уровень волшебства», — и способен наложить Империус на тупого, но всё же не лыком шитого Пожирателя смерти? Сложив воедино два и два, Стэн поначалу собирается поделиться сомнениями с Венди, но отметает эту мысль. Во-первых, им всем и так едва ли есть на кого опереться, кроме как друг на друга, так что устраивать охоту на ведьм пока ни к чему. А во-вторых — Венди не дура и наверняка уже давно, куда раньше Стэна, догадалась, что Картман сильнее, чем притворяется. Значит, по каким-то причинам её это устраивает, так ведь? Но сам Стэн уже взрастил в себе зерно сомнения — поэтому придумывает план, как же узнать, что к чему. Не то чтобы план получается шибко надёжным, но всё же лучше, чем ничего. Первым делом Стэн обращается к Кенни; тот, выслушав его подозрения насчёт Картмана, вынужденно признаёт, что они небезосновательны, и соглашается предоставить для осуществления плана свою спальню. Это самый оптимальный вариант: соседа Кенни гиперопекающие родители перевели после прошлогодних событий на домашнее обучение, так что Кенни теперь живёт один. Во вторую очередь они уже вдвоём обращаются к Бебе, хотя Стэн и пытался отнекиваться до последнего. Да, теперь он ведёт себя с Бебе куда приветливее, чем раньше (не столько ради «общего дела», сколько ради Кайла, который не был бы рад их склокам, будь он здесь), к тому же Бебе не раз его выручала, но Стэну всё равно кажется, что если он попросит её о помощи, то признает свою слабость, — признает, что она лучше него. Наверное, в глубине души он продолжает ревновать к ней Кайла. Бебе явно не нравится идея проворачивать что-то за спиной остальных, плюс она искренне симпатизирует профессору Слизнорту и не хочет его обворовывать, однако помочь соглашается. — Здесь немного, но должно хватить, — сообщает она буквально пару часов спустя, передавая Кенни украденную у Слизнорта Сыворотку правды. — Merci beaucoup, сладкая. — Кенни обворожительно улыбается, посылает ей воздушный поцелуй и умилённо складывает ладони на груди. — Ну что за лапуля? И сноровка, и мозги, и сиськи — всё при ней! — Брось, Маккормик, на мне твои пикаперские приёмчики не сработают, — смеётся она, но всё же посылает Кенни ответный воздушный поцелуй. — Прям-таки не сработают? — подмигивает Кенни, играя бровями. Как ни странно, наблюдать за их ненавязчивым шутливым флиртом Стэну приятно. Словно на жалкие секунды война исчезла, а Хогвартс стал… прежним. Кайлу бы понравилось. Тем не менее пора идти, и Стэн уводит упирающегося — «Че-е-ел, придержи гиппогрифов, а вдруг я бы реально её закадрил?» — Кенни за собой. Теперь дело за малым — пригласить Картмана на типа спонтанный бухич, подлить ему в огневиски Сыворотку правды и устроить допрос. Может, Стэн и зря сомневается в лояльности Картмана — не первый год уже с ним общается как-никак, — но всё же лучше убедиться наверняка. Они решают, что лучше бы Кенни и Картману начать вдвоём (им не впервой), а Стэн подключится уже потом. Другая часть плана — Стэн и Кенни предварительно используют на себе Антиопьяняющие чары: если подлить Картману Сыворотку правды сразу же, это будет слишком подозрительно, так что лучше подождать, пока они пропустят несколько шотов, и при этом не захмелеть. Признаться, раньше Стэн к Антиопьяняющим чарам не прибегал: он всегда пил именно с целью опьянеть, — но сейчас, хотя прибухнуть он был бы не прочь, это слишком рискованно. — О-о-о, надо же, наш пиздострадалец пожаловал! Какими хиппарскими судьбами? — хихикает уже накативший Картман, когда Стэн приходит к Кенни под предлогом передачи писем. Теперь, когда у него есть хоть какая-то ниточка к Кайлу, он пишет Шейле Брофловски чаще, так что это даже не ложь. И, разумеется, Стэн принимает «внезапное» предложение задержаться и промочить горло. Ополовинив рюмку, он смотрит то на Картмана, опять обзывающего Кенни нищебродом (но с удовольствием присасывающегося к «нищебродскому» халявному огневиски), то на Кенни, неплохо отыгрывающего нетрезвую развязность. Как именно они будут отвлекать Картмана, чтобы подлить в его рюмку Сыворотку правды, они заранее не продумывали: решили, что всё равно придётся действовать по ситуации. Что ж, ладно; Стэн анализирует обстановку, замечает вариант, салютует Кенни и ловит его ответный взгляд: «да-да, дружище, боевая готовность, я понял». Резким движением Стэн перепрыгивает на кровать, где в гордом одиночестве валяется Картман, и приземляется прямо на его ноги. — Эй, мудила, совсем ёбу дал?! — восклицает Картман, гневно выпрямляясь. Теперь он сидит спиной к Кенни — это именно то, что нужно. — Да бро-о-ось, — тянет Стэн, придвинувшись ближе к Картману и начиная его щекотать. — Веселимся же! Картман зажмуривается и взвизгивает: — Сдрисни отсюда, хиппи! Краем глаза Стэн замечает, что Кенни уже завинчивает крышку бутылочки с Сывороткой. Отлично. Значит, и в самом деле можно отвалить от Картмана… ну, то есть слезть с него. Именно так Стэн и поступает. Убедившись, что Картман ополовинил рюмку с Сывороткой, пару минут Стэн спокойно присматривается. Вроде как действовать та должна начать сразу, но они с Кенни заранее условились, что лучше на всякий случай немного подождать. — …жопа у неё просто зачёт! — сообщает о ком-то там — Стэн к служащей отвлечением болтовне не прислушивался — Кенни. — Бля-я-я, сколько лет прошло, а я всё поражаюсь. Нищий и вдобавок извращенец — да ты почти комбо собрал! Вот теперь, кажется, пора. — Кенни, может, и извращенец, — осторожно начинает Стэн, — но он хотя бы честный. Чего о тебе, жиртрест, не скажешь. — Ну да, — Картман безмятежно пожимает плечами, — я хитрый и умный. Тоже мне новость. — А ещё ты сильный, — подхватывает мгновенно посерьёзневший Кенни. — Сильный маг. — Ну, пожалуй, не самый слабый. — Картман выглядит довольным: ну ещё бы, ведь ему — в его понимании — дифирамбы поют. — СОВ лучше вас, уёбков, сдал. — Ага. — Стэн выпрямляет спину и склоняется к Картману. — И Империус наложить сумел. И тогда, зимой, кабинет Кэрроу зачаровал тоже, по сути, ты. — Спасибо, я не жалуюсь на память, — фыркает Картман. — И при этом ты не умеешь накладывать дезиллюминационное. — Стэн изгибает бровь. — Что-то здесь не стыкуется, не находишь? Картман хмурится. — Я сейчас не понял, а проблема-то в чём? — В том, что где-то ты напиздел, — жёстко сообщает Кенни. А Стэн добавляет: — И это даёт о-о-очень такой нехуёвый повод думать, что на самом деле ты не на нашей стороне. — А ну колись, сволочь, — шипит Кенни, сжимая волшебную палочку, — нахуя ты прикидываешься слабее, чем на самом деле? Ты шпионишь для Кэрроу? Картман смотрит в ответ так, словно видит что-то странное, но занятное, — а затем начинает хохотать. Стэн непонимающе переглядывается с Кенни. — Ой… ой не могу. Ой, блядь, какие же вы недоумки, — сообщает им Картман и снова ржёт. — Ну так объясни же нам, недоумкам! — Кенни враждебно складывает руки на груди. Стэн же, напротив, отыгрывает роль «хорошего копа» и не наседает — лишь молча ждёт. Отсмеявшись, Картман серьёзнеет. — Объяснить вам что? — Картман вздёргивает бровь. — Почему я не владею дезиллюминационным заклинанием, хотя при желании мог бы? — Это не единственный и далеко не самый важный вопрос, — чеканит Кенни. — Меня больше интересует, на чьей же ты стороне. Картман фыркает и, не смущаясь суровых взглядов в свою сторону, протягивает Кенни свою опустевшую рюмку. — Плесни-ка мне для начала, — командует он. — Вообще, я не вижу ни единой причины хоть как-то реагировать на ваши галимые предъявы, но считайте, что вам повезло: я сегодня добрый. «Да нет, — думает Стэн, — ты не добрый. Ты просто глотнул Сыворотки правды, так что выбора у тебя нет — придётся откровенничать». Однако вслух он предпочитает этого не говорить; взглянув Картману в лицо, он, показывая, что готов слушать, чуть склоняет голову набок. — Вас интересует, разделяю ли я ваши типа прогрессивные идеи мира во всём мире? — скептически интересуется Картман. — Так вот — нет, не разделяю. Но не спешите хвататься за палочки и атаковать меня, потому что я всё равно с вами и предавать вас не собираюсь. — Поясни, — отрывисто требует Кенни, чуть ослабляя хватку на волшебной палочке. А Стэн спрашивает: — Это из-за того, что ты формально полукровка? — Формально, — ощеривается Картман. — И что с того? — Да нам-то ничего, — пожимает плечами Стэн, — а вот другие слизеринцы… — Слизеринцы своих не трогают, — перебивает Картман. — Что, не знал? Может, в глазах остальных мы последние мрази… может, мы и есть последние мрази, но друг другу вредить не станем. — Картман гордо вскидывает голову. — Тогда я тем более не понимаю. — Кенни задумчиво хмурит брови. — Какая тебе выгода от помощи нам? Картман снова начинает смеяться. — Выгода?! — восклицает он. — О, поверь, абсолютно никакой. Или, думаешь, мне дохуя в кайф ваши тощие жопы прикрывать? — Тебе Венди платит, — указывает Стэн. — Чисто символически, — ухмыляется Картман. — Репутация, хуле. Я же должен её поддерживать. — То есть, — Кенни задумчиво потирает подбородок, — если Кэрроу предложат тебе, скажем, мешок галлеонов за наши — как ты там выразился — «тощие жопы», ты откажешься? Картман в ответ огрызается: — Сделать любую хуйню за мешок бабла — это по твоей части, Маккормик. А я так дёшево не продаюсь. — По ебалу давно не получал? — Кенни сжимает кулаки. Стэн встаёт между ними, примирительно поднимая руки: — Кен, спокойно! Мы знаем главное — Картман нас сдавать не собирается. — Стэн делает многозначительную паузу, позволяя Кенни вспомнить: Картман выпил Сыворотку правды, а значит, не солгал. А затем, продолжая исполнять роль «хорошего копа», он поворачивается к Картману: — Мы очень рады это слышать. Спасибо, что поделился. Но за что-то, значит, ты всё же готов продаться? — Хороший вопрос, — поддакивает Кенни. — Того, за что я мог бы продаться, ни за какие деньги не купишь и никакими чарами не наколдовать! А если я хочу, чтобы у меня появился хоть какой-то шанс, я должен быть на вашей стороне! — рявкает Картман — и, судя по его лицу, тут же об этом жалеет. Стэн недоумённо переводит взгляд на Кенни. — И что бы это могло зна… — Мерлиновы яйца, — выдыхает Кенни. — Кажется, я понял. Я, конечно, и раньше догадывался, но теперь… — Ну? — нетерпеливо перебивает Стэн. Кенни отвечает одним словом: — Венди. — При чём здесь… — И тут до Стэна тоже доходит. — О-о-о. О, блядь. Стэн начал встречаться с Венди — Картман начал изводить их обоих. Картман впервые спас его от Круциатуса — потому что попросила Венди. Картман вышел из тени на передовую — чтобы не подставилась та же Венди. — И дезиллюминационные чары ты не изучаешь, потому что это лишний повод поговорить с ней, — продолжает уже вслух Стэн. — Так ведь? Картман сидит угрюмый, напряжённый, и явно хочет сказать «нет» — вот только Сыворотка правды мешает. — Так, — через силу сообщает он. А затем его прорывает: — Мне исключительно насрать и на Кэрроу, и на Того-кого-нельзя-называть, но так уж вышло, что по какой-то ёбаной причине мне не насрать на Венди. И раз уж она выбрала возглавить ваш междусобойчик пизданутых идеалистов, я должен хотя бы проследить, чтобы она в процессе своей подпольной деятельности не сдохла или ещё каких неприятностей на свою задницу не нашла. — Ты выбрал не сторону, — резюмирует Стэн. — Ты выбрал человека. Да, это действительно всё объясняет. «И как я раньше не догадался?» — с досадой думает он, испытывая дикое желание дать себе подзатыльник. Да уж, он и правда тот ещё тормоз. Слишком поздно понял, что любит Кайла. Слишком поздно понял, что Кайл решил сбежать. И вообще — всё на свете понимает слишком поздно. — Ну, не то чтобы я с вами прям только из-за неё, — добавляет Картман и заставляет себя улыбнуться. — Раньше в Хогвартсе было лучше. Можно было над грязнокровками стебаться, а теперь, когда грязнокровки вне закона, стало вообще нихуя не весело. — Картман залпом опустошает рюмку. — Эх, скучаю по Кайлу. Эта истеричка так легко ведётся на провокации — просто рай для души. Стэн мрачно хмыкает, соглашаясь с ним: о да, на провокации Кайл ведётся только так. Настойчиво лезут воспоминания, как Кайл пустился в бега, но Стэн их отгоняет: не сейчас. Перед сном он размышляет над словами Картмана и впервые за долгое время улыбается искренне. Венди была права, когда намекала, что для Стэна приоритетом всегда был Кайл. Но теперь, догадывается она или нет, в её жизни наконец-то есть человек, для которого в приоритете — она.***
Если бы Стэна спросили, когда же, по его мнению, между ним и Кайлом всё пошло по пизде, он бы уверенно ответил: в ночь накануне похорон Дамблдора. Весь замок погружается в траур. Даже в гостиной Хаффлпаффа становится не так шумно, как обычно; ребята разбиваются на компании, переживая потрясение рядом с теми, кто особенно дорог. В замок к похоронам приехали и многие взрослые — даже родители Кенни вышли из очередного запоя и покинули свою трущобу, чтобы почтить память Легенды. Твик буквально не отлипает от Крэйга, нашёптывающего ему на ухо что-то нежное, а сам Стэн собирается пойти в гостиную Рэйвенкло к Кайлу, но тот опережает его и приходит сам. В какой-то момент становится настолько паршиво, что даже видеть лица остальных — то ещё испытание на прочность, поэтому, предварительно спросив Твика, собирается тот ночевать у Крэйга или у себя, Кайл решительно тащит Стэна в освободившуюся спальню (и на этот раз гейских шуточек никто из свидетелей не отпускает: не до того). Теперь находиться наедине с Кайлом — прям совсем наедине — не так легко, как раньше. Теперь, когда до Стэна наконец-то дошло, что он чувствует, он волнуется чуть ли не до трясучки в ногах, поэтому, едва завидев кровать, он опускается на неё и кладёт на колени подушку. Кайл же нервно мерит шагами комнату. — Ебучий Снейп! — гневно восклицает он. — Ебучие Пожиратели! Ебучий Волдеморт! — А затем обессиленно: — Ебучее… ебучее всё. — Может, присядешь? — предлагает Стэн. — От того, что ты бегаешь из угла в угол, ситуация не изменится. — Спасибо, блядь, утешил! — саркастически выдаёт Кайл, но всё же садится рядом, коснувшись бедром бедра, — а затем порывисто обнимает Стэна, пряча лицо в изгибе между его шеей и плечом. Сердце колотится; Стэн рад, что их разделяет подушка, иначе Кайл непременно бы почувствовал бешеное биение, а это едва ли будет уместно. — Ну-ну, тише, чел, — успокаивающе говорит Стэн, гладя чужую спину. — Всё будет хорошо. Кайл горько фыркает: — Ты сам-то в это веришь? — Стэн не отвечает, потому что и правда не особо верит. — Дамблдор мёртв. Пожиратели смерти сбежали из Азкабана и воссоединились с Волдемортом. Мир меняется. И я готов поспорить на что угодно, что скоро начнётся война. Прям настоящая война, чел, понимаешь? — Может, и так, — откликается Стэн. — Значит, мы переживём это вместе. Кайл поднимает голову, заглядывает ему в глаза и благодарно шепчет: — Спасибо. Воцаряется тишина: говорить больше не о чем, разве что бесконечно повторять: «Пиздец», но едва ли в этом есть хоть какой-то смысл. Кайл, кажется, и повторяет — мысленно, — а вот Стэн, умом понимая, что, скорее всего, действительно грядёт война, сосредоточиться на этом не может. В голове бьётся другое, более личное: «Как я мог быть настолько слепым?». И — «Что же мне… нам… теперь с этим делать?». — Помнишь, вы с Кенни стащили из «Кабаньей головы» ящик огневиски, а я вам сказал, что вы долбоёбы? — неожиданно спрашивает Кайл, нарушая тишину и вырывая Стэна из раздумий. — Помню. А что? — Беру слова про долбоёбов обратно. Потому что огневиски сейчас был бы очень кстати. У тебя ещё осталось? «Ты же не любитель», — хочет удивиться Стэн, но вслух ничего на этот счёт не говорит: его и самого выпить тянет. Они могли бы наколдовать рюмки, но всё равно пьют из горла, по очереди передавая бутылку друг другу. И они по-прежнему не разговаривают: им и не нужно. Хотя предложение выпить поступило от Кайла, Стэн прикладывается к бутылке куда чаще: вопрос, что же ему делать с недавно пришедшим откровением, остаётся открытым, и понять что-либо на трезвую голову кажется задачей непосильной. Нет, конечно, он не влюбился «вдруг», с бухты-барахты и ни с того ни с сего: он всего лишь сложил воедино спрятанные в укромных уголках души фрагменты, которые стремились стать пазлом отнюдь не один год. И нет, его это не пугает; точнее, пугает совсем не это. Ибо другой открытый вопрос: как же отреагирует Кайл, если вдруг узнает. И стоит ли вообще Стэну что-то на этот счёт предпринимать? «Стоит», — приходит к выводу он, когда хмель даёт в голову. Он и сам не ожидал от себя такого: сколько он в своё время решался с Венди, несколько месяцев? Но тогда ситуация была иной: тогда над ними не висел дамоклов меч неизвестности и опасности. Да и так ли уж он торопится? Пожалуй, нет: он и так просрал уже столько времени, что стыдно сказать. Наверное, Кайл прав: грядёт война. Но сегодняшнюю ночь никто, кроме них самих, у них не отнимет. — Я не знаю, что будет завтра… — хрипло начинает Стэн, но Кайл не даёт ему договорить: — Завтра после похорон мы сядем в «Хогвартс-экспресс», а потом доберёмся до Южного Парка. — Да, — откликается Стэн, — верно. — Но… я рад, что сейчас ты здесь, со мной. — А я рад, что со мной ты. Стэн, я в таком ахуе, что даже представить не могу, как бы переживал это в одиночку. Что теперь будет с Хогвартсом? Как мы будем учиться дальше? Кто будет новым директором? Дай бог Макгонагалл, она же заместитель, но если… если кто-то из Пожирателей смерти?.. — Я уверен, что Пожиратели смерти не проникнут в Хогвартс, — сообщает Стэн. Кайл печально качает головой: — Снейп же проник. Мы ведь и насчёт Снейпа были уверены… Да, мы всегда считали его козлом, и да, слухи о нём ходили разные, но кто мог предположить, что он… убьёт Дамблдора! И не абы где, а… здесь! Прямо здесь, у нас под носом, Стэн!.. Стэн ощущает досаду. Да, гибель директора от руки одного из преподавателей — беспрецедентный случай, и ему тоже не плевать, правда не плевать, но донести он всё же пытался другое — а Кайл зациклился на своём и не слышит. Кайл переживает за судьбы мира, но в упор не замечает одну-единственную судьбу — в упор не замечает, насколько не в своей тарелке находится сейчас сидящий в нескольких сантиметрах от него человек по имени Стэнли Рэндалл Марш. Стэн напряжённо прочищает горло. — Как я и сказал, — начинает он снова, — я не знаю, что будет завтра, но… Да к чёрту все слова. То, что он чувствует к Кайлу, невозможно описать никакими словами. Оборвав себя на середине фразы, Стэн отставляет бутылку с огневиски в сторону. Подумав, всё же делает напоследок ещё глоток — для храбрости, — а затем разворачивается к Кайлу лицом и кладёт правую ладонь ему на щёку. — Что ты… — пытается сказать Кайл, но не договаривает, когда другой рукой Стэн привлекает его к себе и осторожно прижимается губами к его шее. Немного выжидает, давая ему возможность отпрянуть (одно лишь его слово, и Стэн тут же прекратит), — Кайл не сбегает, остаётся на месте, и Стэн рискует продолжить. Медленно, едва касаясь, ведёт губами по шее, слышит тихий полувздох-полустон — Стэн тоже выдыхает, сжимает левой рукой талию Кайла, большим пальцем правой гладит его скулу. Кайл отмирает, придвигается чуть ближе, откидывает голову, подставляя шею. Стэн чувствует, как на колено ложится чужая кисть, — ведёт рукой с талии на поясницу, обнимая крепче, пальцами другой зарывается Кайлу в кудри. Тот снова издаёт стон. Эйфория захлёстывает. Тепло. Хорошо. Стэн решается пустить в ход зубы, чуть прикусывает чужую шею — едва-едва, — вырывает у Кайла удивлённый вскрик; притормаживает, без слов спрашивая: «Больно?», — и, когда Кайл мягко забирается ему под футболку и касается пальцами разгорячённой кожи на спине, также без слов получает ответ: «Нет, не больно. Хорошо». Стэн касается кончиком языка места укуса, поднимается губами по шее выше — на линию челюсти, на щёку, на скулу. Он не видит лица Кайла — лишь огненно-рыжие пряди волос, — но чувствует: даже от такой осторожной, такой нерешительной ласки Кайлу хорошо. И Стэну хорошо тоже, боже, наконец-то, как же ему… — Ты делаешь это, потому что пьян? — раздаётся в тишине хриплый голос Кайла. Точно, они же до этого пили — Стэн уже и забыл. И, наверное, если он продолжит в том же духе, то закончит как родители Кенни, но сейчас он действительно рад, что пьян. Иначе он в жизни бы не решился и не был бы так… счастлив. Пожалуй, сейчас, несмотря на недавние события и угрозу войны, он действительно счастлив. — Да, — бесхитростно выдыхает Стэн, склоняет голову. Чтобы коснуться губ, ему осталось преодолеть лишь жалкие несколько сантиме… Кайл резко отшатывается — и смотрит так, словно Стэн не поцеловать его только что пытался, а пощёчину ему залепить. Нахлынувшая эйфория тут же испаряется. — Кайл, ты чего? — растерянно спрашивает Стэн. Хочет дотронуться, тянет руку — но тот отползает на кровати ещё дальше от него. — Не смей, — срывающимся голосом произносит он. — Просто… Не смей. — Да что я… — Молчи! — требовательно и жёстко перебивает Кайл. — Молчи и слушай меня. Сейчас мы ляжем спать, а когда завтра проснёмся, то забудем о том, что сейчас произошло. И никогда, никогда больше об этом не заговорим, слышишь?! — Кей… — Я же сказал: молчи. — Кайл обхватывает себя руками, будто защищаясь, и отворачивается. На этот раз Стэн слушается. Он не понимает, что сделал не так — ведь только что же всё было хорошо! — но боится спрашивать. По крайней мере, Кайл даже разозлившись не сбежал — как и обещал ему в начале года. И Стэн тоже кое-что обещал себе — одно лишь слово Кайла, и он прекратит. Значит, по какой бы причине Кайл ни пошёл на попятную, так тому и быть, пусть даже это и разбивает Стэну сердце. Кайл не сбежал, но спать ложится на кровать Твика. Это абсолютно ни к чему — всё равно кровати широкие, можно лежать вдвоём и не соприкасаться вообще, — однако Стэн не спорит. Лучше поговорить утром, на свежую голову, — если, конечно, Кайл не забудет своё требование больше никогда не поднимать эту тему. Не забывает. Едва по дороге на похороны Стэн открывает рот, как Кайл обрывает его и угрожает атаковать Заклятием немоты. Чуть оттаивает в «Хогвартс-экспрессе», не протестуя против того, чтобы сидеть с ним на одной лавке в купе, но едва реагирует, когда к нему обращаются, и невидяще пялится в окно. Вернувшись в Южный Парк — сбривает кудри чуть ли не под ноль и баррикадируется дома, обложившись книжками, а в тех редких случаях, когда Стэну удаётся вытащить его на свет божий, не расстаётся с сигаретами. Лёд между ними начинает потихоньку таять лишь к концу июля. Но — тут же случается переворот в Министерстве магии: к власти приходит подконтрольное Пожирателям смерти марионеточное правительство. Почти сразу же после этого начинает свою деятельность Комиссия по учёту магловских выродков — и становится уже вовсе не до дел сердечных. — А я предполагал, что начнётся пиздец! — разъяряется Кайл. — Но я и вообразить не мог, что… «Магловский выродок», укравший чужую волшебную силу, — вот, оказывается, кто я такой! — Мы обязательно с этим разберёмся, — пытается убеждать Стэн, но Кайл не слушает. — С чем разберёмся? С тем, что мои родители не волшебники? Я не могу этого изменить! А если б и мог, то не стал бы, я этого не стыжусь! — Тебе и нечего стыдиться, — твёрдо сообщает Стэн. Кайл с горечью смотрит на него: — Знаю. Но от этого не легче. И всё же… спасибо, Стэнни. Спасибо, что хотя бы пытаешься меня поддержать. «Стэнни» — господь помилуй, как же давно Кайл так его не называл. Если б только Стэн и правда мог что-то сделать, кроме не особо помогающей моральной поддержки… Едва они отходят от злобы с обидой и задаются уже конструктивными вопросами — например, как же теперь возвращаться в Хогвартс, когда маглорождённых волшебников объявили вне закона? — как в Южный Парк прибывает профессор Макгонагалл и предлагает выход. Семью Кайла (как и, по-хорошему, семью Стэна: пусть Шэрон Марш волшебница, она вышла замуж за магла, а значит, предала чистоту крови) — спрятать, воспользовавшись содействием Ордена Феникса. А самому Кайлу — вернуться на последний курс, назвавшись другим именем. — Школьников, даже совершеннолетних, в Комиссию пока не вызывают, — сообщает Макгонагалл. — Там слишком заняты взрослыми маглорождёнными, так что время и возможность организовать прикрытие для детей у нас ещё есть. Многие чистокровные волшебники готовы оказать содействие. Вы можете назваться кем-то из дальних родственников Уизли — если будут проверки, они подтвердят. — А если Пожиратели окажутся в Хогвартсе? — Кайл скептически изгибает бровь. — Место преподавателя Защиты от тёмных искусств… вакантно, скажем так. Макгонагалл поджимает губы. — Увы, не только оно. Вы двое не брали курс Магловедения, но, надо полагать, слышали о профессоре Бербидж и её прошлогодней статье… — …в защиту прав маглов, — подхватывает Стэн. — Что произошло с профессором Бербидж? — Мы точно не знаем, — признаётся Макгонагалл. — Считается пропавшей без вести. Но, учитывая реалии, мы подозреваем худшее. Кайл складывает руки на груди. — Значит, два незанятых преподавательских места. Плюс ещё кресло директора — вас ведь не утвердили на эту должность, профессор? — Не утвердили, — холодно сообщает Макгонагалл. — Я вижу, к чему вы клоните, Брофловски, и в определённой степени понимаю ваш скепсис, но, полагаю, преподаватели Хогвартса всё же обладают достаточными знаниями и мастерством, чтобы сохранить инкогнито своих маглорождённых учеников. Да уж, Минерве Макгонагалл явно палец в рот не клади — в другой ситуации Стэн бы восхитился. Жаль вот только, что нынешняя к этому совершенно не располагает. — Даже если… — Да, даже если на вакантные места нам навяжут лояльных новому порядку людей. — Но как быть с другими учениками? — продолжает упорствовать Кайл. — Можно подделать документы, обмануть незнакомцев, но… те же слизеринцы, которые знают нас не первый год? Настучат ведь как пить дать. — Повторяю в последний раз: в пределах Хогвартса инкогнито маглорождённых учеников не будут раскрыты ни при каких обстоятельствах, — отрезает Макгонагалл. — Не тратьте моё время, Брофловски. Жду от вас письма к завтрашнему утру. Наутро они оба отправляют письма с согласием обеспечить безопасность близких, оба ругаются с семьями, убеждая их принять помощь и скрыться. Особенно сложно оказывается с родителями Кайла: его мать настаивает, чтобы Кайл перебрался в убежище вместе с ними, и с огромным трудом они со Стэном на пару убеждают её, что в Хогвартсе волшебнику-недоучке будет куда безопаснее. Казалось бы, проблема решена — до близких Пожиратели смерти не доберутся, Хогвартс для маглорождённых доступен, — но Стэн видит, что Кайл всё равно ходит мрачнее тучи. — В чём дело? — спрашивает он. — Ну же, чувак, расскажи мне. Я ведь… — «Твой лучший друг», — сказал бы он раньше, но слова застревают в горле. Кайл для него больше, чем просто друг, пусть даже и лучший, — всегда был. Да и друзья ли они теперь вообще? После той ночи... — Ты не веришь, что сможешь сохранить в Хогвартсе инкогнито, верно? Я понимаю, Макгонагалл ничего толком не объяснила… Кайл отрицательно качает головой: — Да нет, не в этом дело. Макгонагалл ничего не объяснила, потому что не успевала: сколько в Хогвартсе таких, как я, десятки? Разжёвывать каждому — терять драгоценное время, это логично. Я размышлял позже, и у меня есть пара предположений, как её план можно осуществить, а даже если бы их и не было — я верю слову Макгонагалл. Если она сказала, что учиться под чужим именем реально, значит, так оно и есть. — Тогда в чём дело? — Тебя что, действительно волнует только это? — взвинченно осведомляется Кайл. — С каких пор ты стал таким приспособленцем? Типа можно сохранить инкогнито, и ладно? Стэн игнорирует агрессию в свой адрес и максимально спокойно отвечает: — Это ведь сейчас самое главное. Разве не так? Ты сможешь продолжить обучение. Комиссия до тебя не доберётся. Ты будешь в безопасности. — Это не я буду в безопасности, — отрезает Кайл. — Моя поддельная личность, но не я. Какого чёрта я вообще должен скрывать своё настоящее имя?! — Ты ведь и сам знаешь. — Стэн тянет было к Кайлу руку, но не решается коснуться и сам же её отдёргивает. — Не хочешь же ты заявиться в Министерство со словами «Здравствуйте, мои родители маглы» и гарантированно сесть в тюрьму? — Да чёрта с два я позволю себя посадить. — Тогда остаётся инкогнито. Это меньшее зло. Репрессии нового правительства… — Вот именно, — Кайл разворачивается к нему лицом, — репрессии. Против самого факта существования таких, как я. Это омерзительно, Стэн, неужели ты не видишь? — Да, я вижу, — как можно более мягко проговаривает Стэн. — Зато у тебя, в отличие от взрослых, хотя бы есть выбор. — Выбор?! — снова взвивается Кайл. — Между необходимостью скрывать свою сущность и тюрьмой, а то и поцелуем дементора? Нет, Стэн. Хуёвый выбор — это не выбор. Вертел я всё это… — На волшебной палочке, да-да, знаю, — перебивает Стэн. — Наверное, если бы я был на твоём месте, моя гордость тоже орала бы сиреной. Я не маглорождённый, и я не могу на все сто процентов понять, что именно ты чувствуешь, но я со своей стороны вижу, что… мы можем остаться вместе. Что ты можешь… остаться там. Со мной. — А ради чего мне оставаться с тобой? Чтобы ты снова мог… Кайл так и не заканчивает фразу. Выждав пару секунд — вдруг всё же он решит договорить? — Стэн твёрдо смотрит ему в глаза. — Чтобы я снова мог — что? — Неважно. Забудь. — Кайл словно сбрасывает с себя наваждение и, прежде чем Стэн собирается вернуться к этому вопросу — тому самому, который они договорились больше никогда не поднимать, — произносит: — Есть и другой вариант. Последовать примеру взрослых, у которых есть яйца, и тоже отправиться в бега. — И бросить меня?! — не сдерживается Стэн. — Кей, пожалуйста. Не поступай так со мной. Неужели… «Неужели твоя гордыня тебе дороже меня, грёбаный ты мудак? Неужели после той ночи ты настолько меня ненавидишь?» Стэн не говорит этого вслух, но мысль висит в воздухе, и Кайл не может этого не замечать. Какое-то время Кайл молчит. Спустя долгих несколько секунд он тяжело вздыхает и насилу выдавливает: — Ладно. Впервые за долгое время они обнимаются (причём тянутся друг к другу одновременно), но в этом объятии ещё больше неловкости, чем было между Стэном и Венди, когда они только-только разошлись. Первого сентября «Ежедневный пророк» приходит с задержкой: о том, что новым директором Хогвартса назначили убийцу Дамблдора Северуса Снейпа, они узнают уже в «Хогвартс-экспрессе». Радостнее не становится даже от того, что Кайлу вместе с газетой приходит записка от Макгонагалл: Снейп проблемой не станет. План по-прежнему в силе. Ведите себя естественно, и всё будет в порядке. — Бля-я-я, — безнадёжно тянет Кенни. С записки, вспыхнувшей сразу же, едва Кайл прочёл последнее слово, на столик сыпется пепел. — Чувствую, весёленький будет у нас последний курс. — Да уж, — издаёт смешок Картман, параллельно жуя «Шоколадную лягушку». — Теперь ведь даже над ним, — он мотает головой в сторону Кайла, — толком не поиздеваешься. — Завали ебало, жиртрест, — требует Стэн, заметив, насколько злобно на того смотрит Кайл. — Не до твоих тупых шуточек сейчас, вот реально. Картман фыркает: — Лучше бы «спасибо» сказали, что я грязнокровок выдавать не собираюсь. Хотя мог бы. Ты хоть представляешь, Кае-е-ел, на какие жертвы я ради тебя иду, раз отказываюсь стебать твою грязнокровость публично? — О, ну спасибо тебе, блядь, большое! — огрызается Кайл. Картман делает вид, что не замечает откровенного сарказма, и салютует очередной «Шоколадной лягушкой»: — Всегда пожалуйста. Для моего дорогого друга — всё что угодно. Кайл в ответ рычит и сжимает зубы чуть ли не до скрежета. Когда поезд прибывает на станцию «Хогсмид», учеников ждут не только кареты, как обычно, но и целый контрольно-пропускной пункт. Двое коренастых, омерзительных на вид волшебников, представившиеся как новые преподаватели Амикус и Алекто Кэрроу, стоят со списками в руках и явно не собираются пропускать тех, чьей — чистокровной — фамилии в списках нет. И новоиспечённый директор тоже здесь. — Ой, блядь, — бормочет Стэн и кидает на Кайла встревоженный взгляд. У Снейпа ведь превосходная память на имена. Он не сможет не заметить, что маглорождённые ученики будут называть чужие фамилии. Однако Кайла это как будто совершенно не волнует: взгляд у него отсутствующий, лицо — отрешённое. Стэн озирается вокруг — маглорождённые явно приехали не все, дай бог около половины. Так, он замечает отсутствие Гермионы Грейнджер и Дина Томаса — должно быть, они решили не испытывать судьбу и не возвращаться на обучение вовсе. Как и обещала Макгонагалл, Снейп действительно проблемой не становится. Такое ощущение, что присутствует он исключительно для проформы: на учеников не смотрит от слова «совсем», и маглорождённые… спокойно проходят. — Видишь? Всё и правда в порядке, — шепчет Стэн Кайлу на ухо и ободряюще касается его предплечья. Даже странно. Но Стэн предпочитает об этом не задумываться. Ему важно только одно: чтобы не возникло проблем у Кайла. А уж как и почему их не возникнет — дело десятое. Однако сам Кайл взирает на то, как другие маглорождённые называются чистокровными фамилиями, с присущим исключительно ему сочетанием каменного лица и яростного взгляда. Стэну явно лучше по возможности от него не отходить. Ну, разве что за исключением собственно «фейс-контроля»: там принимают по одиночке. — Эй, нервный ты наш. — Картман пихает Кайла локтем. — Сделал бы ты ебальничек попроще, а? — Захлопнись, — цедит, не разжимая зубы, Кайл. — Слушай, — подаёт голос Венди, — мне самой не верится, что я это говорю, но, — она кидает неоднозначный взгляд на Картмана, — он прав. Сейчас не время и не место убивать глазами. — Картман, услышав её слова, самодовольно ухмыляется. — Соберись, Кайл. Ты должен отыграть свою роль так же, как это сделали остальные. Венди оглядывается, замечает, что скоро её очередь, и, прежде чем отправиться на «фейс-контроль», шепчет напоследок пожелание удачи. Бебе обходится без нотаций и молча целует Кайла в щёку; Стэн с трудом сдерживает желание наколдовать ей заячью губу или лошадиные зубы, однако всё же рад, что Кайла есть кому ещё поддержать, кроме него. Позже он с облегчением замечает, что Кайл то ли прислушался к Картману с Венди, то ли ещё что, но действительно расслабился. Ну слава богу. Приближается очередь Стэна — теперь не так страшно отойти, пусть даже всего на несколько минут. — Ну что, встретимся на той стороне? — Да… на той стороне, — тихо вторит Кайл, улыбается ему краем губ — на удивление тепло, как давно не было, — касается его ладони и переплетает их пальцы. Сердце предательски сбивается с ритма. — Иди, Стэнни. — Кайл сжимает руку Стэна и только после этого словно нехотя её отпускает, скользнув подушечками пальцев по коже. — Тебе пора. На проверке Стэну сообщают, что «твоя грёбаная мамаша — предательница чистокровных, знаешь это, да?», но в остальном всё проходит успешно. Последним остаётся Кайл. Стэн пристально смотрит на него; да, теперь он действительно выглядит спокойным, как все ему и советовали, — но почему же это спокойствие кажется таким неправильным? …Стэн с холодным липким ужасом понимает: потому что это не отыгрыш роли. Это спокойствие человека, который мучительно метался и в итоге принял тяжёлое, но кажущееся единственно верным решение. А их прощание сейчас было на удивление тёплым, потому что… потому что Кайл действительно прощался. Не на несколько минут, как полагал Стэн, а… — Эй, рыжий, не тормози там, всех задерживаешь! — рявкает Амикус Кэрроу. — Ты ещё кто? Очередной Уизли? — Мерзкий уёбок настолько доволен собой, что аж хрюкает от смеха. «Ну же, Кайл, — отчаянно умоляет Стэн, — они же сами тебе подсказывают, слышишь?! Это знак! Знак, что ты должен остаться здесь! Не делай глупостей. Просто скажи “да”». Кайл, словно услышав его мысли, переводит на Стэна исполненный мрачной решимости взгляд, едва заметно качает головой и одними губами шепчет: «Прости». — Нет, — отчётливо проговаривает он, по-прежнему не отрывая от Стэна пронзительного взгляда. — Я маглорождённый. А затем вскидывает палочку, колдует мощные Щитовые чары, отбрасывая разом обоих Кэрроу в сторону, атакует Снейпа Летучемышиным сглазом и бросается бежать. Дальнейшие события занимают не больше нескольких минут, но Стэну кажется, что проходит вечность. Мужик-Кэрроу поднимается с земли и орёт: — Найдите сучонка! Баба-Кэрроу бежит за Кайлом, но почти сразу возвращается, констатировав: — Аппарировал. Неясно откуда именно. Так что отследить нельзя. Снейп стряхивает с лица остатки летучих мышей, снова смотрит холодно и непроницаемо: — Коллеги, оставьте его. Всё равно далеко не уйдёт. Наши друзья… разберутся. У нас с вами другая задача. А сам Стэн пытается рваться вперёд, но его сдерживают Венди и Кенни, что-то говорят ему на ухо… Он не слышит их — не слышит ни единого слова. «Что ты натворил? — с отчаянной горечью думает он. — Что ты натворил, Кей?! Ты же обещал!.. Обещал, что не бросишь меня, но всё равно бросил». — М-да, — комментирует Картман. — Говорят ведь, что рэйвенкловцы умные, а этот — идиот идиотом. И впервые в жизни Стэн с Картманом полностью согласен.