Юность Бесценна

Эрвин проверил, находится ли его галстук ровно по центру его груди под трикотажной синей жилеткой, и потянулся к звонку. Он сжал подмышкой коробку конфет, которую он поручил приобрести отцу специально к этой субботе, взглянул на часы: ровно 11 утра, как и договаривались. Стояло начало сентября. На улице было тепло, солнечно, но свет уже успел преобразиться и стать осенним: деревья еще зеленели, но уже казались старше, голубое небо наполнялось облаками с легким оттенком серого, и даже птицы словно пели по-другому. Закончив вертеть головой по сторонам, замечая вместе с симптомами осени и минималистичную, но пахнущую большими деньгами красоту современного дома и ландшафта Аккерманов, Эрвин уставился на дверь: никто не подходит. Странно. Приличия ради, глянув для верности на стрелку наручных часов, Эрвин выждал еще ровно тридцать секунд и позвонил в дверной звонок снова. Его светлые густые брови чуть сдвинулись: неужели планы изменились, а он не оказался предупреждён? Леви не показался ему мужчиной, нарушающим свое слово: раз договорились, значит, должны встретиться. Так что же произошло? Дверь распахнулась так внезапно и так резко, что Эрвин, обычно державший эмоции под контролем, не успел собраться: тело позволило себе вздрогнуть. На какую-то долю секунды мальчику показалось, что его засасывает в серый воздушный водоворот - так у него закружилась голова и такой густой оказалась пелена сигаретного дыма перед глазами. А затем все рассеялось, все прошло, Эрвин стабилизировался в вертикальном положении и увидел над собой высоченного, худощавого мужика в расстегнутой почти до пупа накрахмаленной рубашке с папиросой в зубах и сальными волосами, зачесанными назад. -Да-а? - протянул мужик неопределенно, пыхтя. -Я Смит, сэр, - вернув себе самообладание, представился Эрвин. - Эрвин Смит. Пришел заниматься к…позвольте угадать. Вашему племяннику. Леви. Вы, должно быть, мистер Аккерман, сэр. Польщен. И, сказав последние слова, Эрвин протянул правую руку ошарашенному Кенни. «Ебать», - подумал он, а вслух сказал: -Ну, не через порог же. Входите, мистер Смит, милости просим, перешагивайте порожек нашей, м-да, лачужки, ступайте, сударь, э-э…. Вот так. И Эрвин оказался в прихожей Аккерманов. ___________ Когда Леви сообщил Кенни о том, что к нему домой придет делать проект по английскому «душный одноклассник», да еще и «против воли» племянника, Кенни не особенно удивился. Он давно понял, фактически с тех времен, когда Леви еще был коротышкой (какие-то вещи остаются неизменными, хе-хе) и ползал в яслях на всех четырех, что у него есть какая-то особая магия: он привлекал внимание совершенно всех людей вокруг - притом, что его собственное внимание не привлекал, в принципе, никто. Парадоксальность заключалась еще и в том, что Леви не просто привлекал внимание - он нравился людям, а они ему - правильно - далеко не всегда и точно не очень. Дерзкий своенравный мальчишка, обученный Кенни всем азам эффективной коммуникации, он был легендой в глазах мальчишек и девчонок; дети хотели быть рядом с ним, дети хотели быть им, они подражали ему, они восхищались им, они пытались обратить на себя его внимание и заслужить его одобрительный хотя бы кивок. Кенни никак не мог объяснить такой феномен, разве что врожденной харизмой Леви, его хорошей головой и еще более хорошим сердцем. Хотя разве этого мало? Словом, когда Кенни услышал о том, что с Леви захотел дружить и «душный одноклассник», он и бровью не повел: дело понятное, ботаны тоже тащатся от Леви. Но даже его, бывалого мужика с прозвищем Потрошитель, умудрился поразить до глубины души этот Эрвин Смит. Вызывающе, до смешного, до абсурда красивый высокий мальчишка с острыми, как лезвия ножа, ясными, как принципы шантажа, голубыми глазами взрослого попроженнее его, Кенни. Светлые густые волосы расчесаны в аккуратный пробор, рубашечка свежая, жилеточка отутюженная, ботиночки начищенные, а брючки - Кенни ахнул - со стрелками, в выходной! Пришел с коробкой, мать его, конфет, назвал его «сэр». Обычно Кенни называли «пожалуйста, не надо, я все верну» или «еще ближе подойдешь - стрелять буду, сука!», а тут - «сэр». Ну, охуеть! Кенни захлопнул дверь за Эрвином, вытер правую ладонь о худощавую, чуть волосатую грудь и протянул ее ребенку. -Сэр, - чуть склонив голову, крепко пожал его ладонь Эрвин. -Хорошее рукопожатие, парень, - пыхтя, отметил Кенни. - Проходите, мистер Смит, чувствуйте себя, как в очень хороших гостях. Леви, к сожалению, отгреб на джиуджитсу и сейчас отрабатывает удар, посему задержится минут эдак на полчаса. Чай? Кофе? Виски? -Мне 11, сэр, - отозвался Эрвин, окидывая взглядом прихожую: это было большое пространство в светлых тонах с большим количеством бетона и камня, со стеклянной лестницей, ведущей наверх, и несколькими широкими черными раздвижными дверьми. - Возможно, я могу попросить у вас воды? -Отнюдь. Возраст жажде не помеха, - отозвался Кенни. - Но вода так вода. Следуйте сюда-с. И из прихожей Кенни провел Эрвина в гостиную - просторную комнату с мини-фонтаном, громадным телевизором и таким же диваном. В ее дальнем конце разбрасывал понты налево и направо подвесной камин, под ним валялась какая-то шкура. -У вас прекрасный дом, сэр, - заметил Эрвин. -Благодарю, мистер Смит, прошу… вода. Присаживайтесь. Не против, если я побренчу о том о сем с вами немножко, пока племянник несется потный домой? Эрвин мотнул головой. Кенни указал рукой на диван, а сам расположился в глубоком кожаном кресле - рядом с ним, на бетонном столике, стояли дымящаяся пепельница, емкость со светло-коричневой жидкостью, полупустой стакан с ней же и лежала книга корешком вверх. -Вы читали до моего прихода, сэр? Простите, что отвлек. -Я еще и музыку слушал, - дополнил добродушно Кенни, вытянулся в кресле, щелкнул пультом, и из колонок полилась ABBA. Аккерман выжидательно уставился на Эрвина, а тот вежливо заметил, по-прежнему сжимая коробку конфет: -Dancing Queen, сэр? Классика. -Не могу не согласиться, - кивнул Кенни, дрыгая ногами от балдежа и лихо опрокидывая в себя виски. - Мой друг представил мне ABBA, кстати говоря… Потом мы с ним немножко расстались, ну да это долгая история. Пока детей нет, я…ностальгирую. Можно сказать. Даже у Потрошителя есть сердце… И Кенни подлил себе еще. Взгляд Эрвина ненароком упал на наручные часы: все-таки и правда 11 утра. -А почему вы расстались с другом, сэр? Какая-то ссора? Прошу прощения, если это слишком личный вопрос. -О, нет проблем, мистер Смит…. Да... Жопашная такая ссора выдалась. -Мой папа говорит, что настоящие друзья всегда могут помириться. Нужно только захотеть услышать друг друга. -О, поверьте мне на слово, мистер Смит: чего я только о своей старой заднице не услышал… Боюсь, папенька ваш тут пролетел, как марлийское вино по венам честного эльдийца: не из всех ссор, увы, можно воскреснуть. Что и говорить о нас с Ури… А вы как, молодой человек, вообще смотрите на жизнь? Во что веруете? -В правду и справедливость. В силу знаний и следование к своим целям, несмотря ни на что, - не задумываясь, ответил Эрвин Смит. Кенни поднял брови, хмыкнул, подлил себе виски, выпил, закурил. -Вы опасный человек, мистер Смит, - спустя достаточно долгое время ответил, наконец, Кенни. -Почему? - искренне удивился Эрвин. -Люди, которые ничто на своем пути не воспринимают, как преграду, - неспешно начал Кенни, - конечно, проходят свой путь и делают это оху….блестяще. Вот просто - муа! - и Аккерман чмокнул пальцы. - Однако. Люди тоже могут оказаться преградой на пути к вашим целям. И даже не враги. Даже те, кто искренне любят вас. Вот и встает выбор: чем пожертвовать? Дорогими сердцу людьми или дорогой сердцу целью? И Кенни проницательно посмотрел на Эрвина и обнаружил, что тут задумчиво и так же проницательно смотрит на него в ответ. -Какой выбор сделали вы, сэр? Кенни хмыкнул. -Какой выбор я только не делал! Но…вот он я в итоге. В милом коттедже с зеленой травкой под окном, ращу розы, огурцы и племянников. Вы-с, сударь, держите конфеты - это нам? Давайте я заберу, а то растают у вас подмышкой, полная шляпа потом будет… Эрвин не очень, как сообразил Кенни, понял, что такое «шляпа», но конфеты отдал, извинившись за собственную забывчивость, и теперь уж сел на диване с настоящим комфортом - положив обе ладони себе на колени. -Ваш папа - учитель истории? - снова разваливаясь в кресле, спросил Кенни. -Да, сэр. -Хотите быть, как папа? -Я размышляю о военной карьере. Или хотя бы о работе в полиции. -Тогда нам с вами лучше дружить, а-а? - хохотнул Кенни. - Мистер Смит, а вы, кстати, плотно позавтракали? Хотите ризотто? Домашнее. -Сами готовили? - вежливо поинтересовался Эрвин. -Пф! - Кенни фыркнул так, что заплевался. - Если бы я сам готовил ризотто, я бы никому его, кроме разве что мразей всяких, не предлагал. Племянничек готовил. Любит такое всякое. Выпендрежное. Вы колу пьете? -Родители запрещают. -А я разрешаю! Вот Микасе - это наша младшенькая племяшка - летом дал попробовать, и, знаете, что племянничек устроил? Надрал мою задницу на спарринге так, что сидеть было больнее, чем после того, как Ури исполь… кхм… словом, отхреначил меня Леви первоклассно. Я его похвалил, конечно, удар у него роскошный, но из-за колы?.. Невероятно. Хотите колы-с, сударь? -Нет, спасибо, мистер Аккерман. -Ризотто? Зефир? Сыр? Орехи? Пожалуйста, угощайтесь, вон тара. Эрвин повернул голову в указанном ему направлении, но «тары» не увидел - только изящную хрустальную вазочку. -Подарок Ури, - кивнул Кенни со вздохом и грустно опрокинул в себя виски. - Друга, то бишь. -А давно вы перестали с ним общаться, сэр? - задумчиво спросил Эрвин. -Мы общаемся, только… не дружим. Кхм. Полтора года уже как. В понедельник будет-с….. Понедельник - самый ху…худосочный день недели. Никакой радости в себе не несет. Эрвин выслушал, положил локоть на подлокотник, погрузился в размышления, зафиксировав взгляд на лампочках на потолке. Проговорил, глядя на Кенни, обессиленно валяющегося в кресле со стаканом в руке: -Мистер Аккерман, возможно, вам все-таки стоит послушать моего папу? Обычно он не дает плохих советов. Я так же считаю: все может образоваться. Главное - упорство. -Мы некрасиво расстались, - махнул рукой Кенни. - Много было сказано, еще больше - сделано… Словом, папенька ваш, конечно, наверняка умный парень, все-таки, учитель, но… не думаю, что Ури и я… словом, говняно там все было, плохо, то есть, так что…да. -Что вы потеряете, если попытаетесь восстановить контакт? -Остатки самоуважения? - ехидно посмотрел, оторвав голову от спинки кресла, Кенни на Эрвина. -Что хуже: потерять самоуважение, потому что попытался вновь, или потерять его, потому что не ступил ради достижения цели и шагу? Кенни прищурился. В груди неприятно кольнуло: Потрошитель был уязвлен. Он взял пачку сигарет, сунул одну в рот, закурил. Вытяжки, встроенные в потолок, тяжело вздохнули: сегодня они работают без перебоя. «Пиздец у Леви друзья, - мелькнуло у Кенни в мыслях. - 11 лет мальчонке, охуеть….» Аккерман задумчиво выдохнул дым, расправил плечи, потом взглянул на внимательно следящего за ним Эрвина - в том, впрочем, не было ни тени смущения, ни тени страха. Он был спокоен, как удав, и выжидательно, цепко за ним наблюдал. Не то чтобы Кенни стало жутковато - пф, это же Кенни! - но было в этом Эрвин Смите что-то, от чего инстинкты Кенни, заработавшие ему его известность и прозвище, автоматически, по профессиональной, отточенной привычке, естественной для него, как дыхание, чуть оголили свои лезвия, мрачно блеснув в темноте спокойствия его теперешней жизни прежней готовностью давать отпор. Кенни усмехнулся: вот это мальчонка дает. Он ему пиииздец как нравился. Посему Кенни закинул ногу на ногу и задумчиво, мягко - с хрипотцой, с дымом, вырывающимся из его желтозубого рта - проговорил: -Мистер Смит… Я не считаю, что в вопросах личных стоит идти так же, напролом, то есть, как в вопросах рабочих. Когда нужно выбить из должника обещанные бабки - вопросов нет, но из, кхм, друга, кхм, дружбу… -Вдруг ваш друг считает так же, как и вы, и так же скучает по вам, и так же боится сделать первый шаг? - поднял брови Эрвин. - Будьте смелее, сэр, покажите ему пример. Сделайте другу хотя бы подарок. Покажите, что вам не все равно - несмотря на все, что было и чего нет. И, увидев чуть прищуренные, но глядящие добрым, даже растроганным, взглядом глаза Кенни, Эрвин серьезно кивнул, чуть подавшись вперед: -Я в вас верю. -А-а-а! - протянул он коротко приятным баритоном. - Перестань… ___________ Леви бежал домой со всех ног. Когда он представлял себе, что Кенни предстоит общаться с Эрвином Смитом наедине, без присмотра со стороны кого-либо, пусть даже Микасы, ему становилось откровенно жутковато: лимитов и границ дяди в отношении принятых социальных норм не знал никто, даже сам дядя! Леви проклинал себя за то, что заигрался вчера на гитаре и поздно лег спать, проклинал себя за недосып, который вызвал рассеянность, по которой он сначала забыл дома телефон, а потом пропустил на тренировке удар, проклинал себя за то, что из-за задержки на тренировке теперь опаздывает на встречу с Эрвином и проклинал себя за то, что воняет, потому что несется домой, сломя голову, перепрыгивая через кусты, мусорки и занятых своими делами мелких псов, выгуливаемых в местном парке пофигистичными хозяевами. Щеки горели, по спине лился пот, в глазах темнело. О, вот он, дом, вот она, дверь!! Дрожащими руками Леви вставил ключ в замочную скважину, ввалился в прихожую и в ужасе замер: во всю орала ABBA, дом провонял сигаретным дымом и - что хуже всего - это означало, что Эрвина в дом и не заносило: с телефона тренера Леви набрал Кенни, попросил встретить его, объяснить ситуацию…. Но что, разве в таком реве можно услышать дверной замок? Нет, конечно. И обувь - Леви бросил взгляд на полку для обуви - никаких незнакомых туфель не видно. -Ну, Кенни, ну, дядя… - скидывая кеды и точным ударом правой ноги отфутболивая их на специально отведенное им место, пробормотал Леви, сбросил рюкзак, метнулся вперед, рывком отодвинул в сторону черную дверь гостиной и… замер. В сизом дыме, словно пульсирующем от громкости музыки, от которого не спасали даже вытяжки, покачивая носками туфель, проступали две фигуры, плюс-минус схожие в своей долговязости: одна подвывала слова Dancing Queen, явно поставленной на повтор, попивая светло-коричневую жидкость и мечтательно глядя в потолок, другая - одобрительно кивала в такт музыке и со спокойным, в принципе, вполне довольным и заинтересованным выражением лица листала то, что Леви определил как путеводитель Кенни по миру огнестрельного оружия. -А у вас есть такой, сэр? - проорал Эрвин, разворачивая книжку к Кенни и тыкая пальцем в какой-то револьвер. Кенни опустил голову, чуть сощурился: -Пф! Это классика-с, сударь, обижаете! И такой есть, и тот, что на соседней страни…. ЛЕВИ!! Леви стоял, не двигаясь и даже, наверное, не дыша, не веря ни своим глазам, ни своим ушам. -В ОБУВИ? - рявкнул он на Кенни. - ТЫ В ОБУВИ?! В ДОМЕ?! А ТЫ! - и он ткнул пальцем в Эрвина. - ТЫ! ЕЩЕ ДЕСЯТЬ МИНУТ ПОДОЖДИ, ПОЖАЛУЙСТА. И Леви вылетел из гостиной, чтобы поскорее принять душ и перекрыть вход в свою голову стремительному потоку самого разнообразного сюра. Он был уже возле лестницы, когда ему на плечо легла сухая, костлявая рука и легонько потянула назад: -Леви! Попей воды хотя бы! Ты красный, как рак! Леви рывком развернулся на месте, уставился на дядю: -Я тебя часто о чем-то прошу? Вот ответь мне. -Не особенно, - справедливо заметил Кенни. - Но ты же знаешь дядю, должен понимать, что все может пойти не по плану. Леви сделал глубокий-преглубокий вдох, сжал пальцы в кулаки так, что побелели костяшки. -Да не было никакого плана, Кенни, - спокойно-спокойно проговорил он. - Я тебя попросил его встретить. Дать ему книжку. Отвалить от него. Все. Какого черта он сидит теперь, как в кальянной, слушает с тобой ABBA, да еще и в ботинках?! В БОТИНКАХ, КЕННИ, В ДОМЕ! -Ну забыл я про ботинки, забыл! -Я каждый день тебе напоминаю! -Все равно пол моешь не ты! -Но я хожу по нему босиком! И Микаса тоже! А она еще и желатинки на пол роняет, а потом их с пола же и жрет! Ты хочешь глистов? Ты хочешь хронические болячки? Какого лешего ты такой безответственный, Кенни, ты размазня!! Кенни выслушал все это, не моргая. А потом ткнул пальцем в сторону гостиной и выдал: -А вот он меня поддерживал. Леви непонимающе сморщился, но, пока он не успел задать вопрос, Кенни примирительно постучал его по плечу: -Не надо злиться. Когда приводишь мальчиков домой, что угодно может пойти не по плану, так что… -Я не приводил его, он сам пришел! И это не мальчик, это Эрвин! И… и…. - Леви внезапно вспомнил: - Какого черта ты с ним на «вы»? Он ребенок!! -Он располагает к такому общению, он уважаемый человек, - развел руками в стороны Кенни. - Ну что, воспитатель, ты закончил меня отчитывать? Давай, дуй в душ, вонючка… -Кто бы говорил!.. - Леви гневно побежал наверх. -И если еще раз заиграешься до двух утра на своей гитаре и из-за этого налажаешь на джиуджитсу, я тебя лишу…. -Чего? - нагло крикнул Леви, уставившись на Кенни сверху вниз со второго этажа. - Чистого постельного белья? Мытых стаканов? -Ризотто тебя лишу! Будешь есть, как все. Что дядя приготовит. -Не дай бог! -Да-да. -Тогда я буду жить у Ури. -Ты не можешь жить у Ури, мы больше не… Они оба замолкли, смущенно уставившись друг на друга. -Я имел в виду, что… - осторожно начал Леви, ненавидя себя за бестактность. Кенни поднял брови, а потом чуть улыбнулся: -Иди. Твой Эрвин уже весь прокурился. Возможно, придется выбивать его этими фиговинами для ковров, чтобы родители дома не жахнулись. Леви благодарно приподнял уголок рта и умчался к себе.

***

-Пойдем, - Леви вошел в гостиную и запустил во влажные волосы пятерню, откидывая челку со лба. Кенни в комнате уже не было, исчез куда-то, а вот ABBA до сих пор играла, причем достаточно громко. Эрвин был так погружен в изучение книжки Потрошителя, что совершенно не заметил прихода Леви и не услышал, как тот его зовет. Он вздрогнул, внезапно почувствовав совсем близко запах чистоты - смесь мыла и шампуня, и, одновременно с тем, как боковым зрением он заметил фигурку в черном слева от себя, на его плечо неуверенно легла теплая ладонь: -Эрвин, пойдем. Эрвин поднял на Леви светлые ясные глаза. Леви выглядел так, словно испытывал большой дискомфорт и неловкость. Он убрал от Эрвина свою руку, и тот поднялся на ноги, возвысившись над ним, как небо - над головой. -Голодный? -Немного. -Ты пиццу ешь? Можем заказать. -Ем. Леви чуть сморщил нос: -С ананасами, наверное, не любишь? -Очень люблю, - неожиданно признался Эрвин. - А вот с красным перцем терпеть не могу. Леви кивнул: -Пойдем в мою комнату. Оттуда позвоним. И Аккерман молча повел Смита наверх. Эрвин с интересом разглядывал Левино жилище. Он никогда раньше не бывал в таких домах и в таких семьях: он был совершенно из другого круга. Сын учителя, он привык к домашним посиделкам с близкими друзьями родителей в их маленькой, но светлой квартирке с видом на парк и реку - таким был прошлый вид, до переезда в новый район города. Друзья мамы и папы тоже были интеллигенцией - музыканты, писатели, учителя. Песни под гитару поздно вечером на выходные, шум журчащей непрерывным потоком беседы, бесперебойно кипятящийся чайник, недоеденные куски торта на тарелках, расставленных по дому тут и там. Взрывы смеха взрослых, доносящиеся из кухни в то время, как он, Эрвин, читает в своей спальне новый рассказ, написанный одним из отцовских приятелей. Вздыхает, добавляет запятые, обводит красным абзацы и пишет на полях черновика два слова: сюжетные дыры. На часах может быть и два, и три утра, а он будет лежать под одеялом, слишком взбудораженный событиями, происходящими в квартире, чтобы заснуть, и смотреть на темно-синее звездное небо за незавешенным окном. Друзья родителей, насмеявшись вдоволь и вдоволь наспорившись, разойдутся только под утро; тогда же уснет и Эрвин, чувствующий туманную, но причастность к загадочному единению мыслей и чувств, случившемуся у них дома в тот день. И, в то же время, он будет странно отчаянно мечтать о том, чтобы однажды самому иметь такую квартиру, такую кухню, куда к нему, Эрвину, станут приходить друзья, близкие ему по духу, с которым он, Эрвин, сам будет вести беседы, и смеяться, и, может быть, даже подпевать песням под гитару, и совершенно точно отрезать гостям щедрые куски свежеутреннего торта, которые, конечно, никто не доест. Но таких людей, как он сам, Эрвин никогда не встречал. Та жизнь - шумная, чуть разгульная - для родителей, для него же - полная музыки, сотканной из приглушенного смеха в ярко освещенной кухне, обрывков интеллектуальных бесед и наполняющей воздух гармонии действий, слов, чувств и улыбок - оборвалась. Внезапно закончилась с тем, как они с родителями собрали свои чемоданы и переехали в новую часть города, где уже не было друзей - ни у кого из них, где все было чужим, и где окна глядели не на реку и не на парк, а на соседний длинный дом. Отец сказал, в новой школе будут лучше платить. Конечно, денег у них было не очень много, а Эрвин понимал их важность. Его нисколько не смущало, где конкретно покупаются его вещи: главное, чтобы они были как с иголочки. Но что Эрвин понимал еще, так это то, что, каким бы умным ты ни был, твой ум не дает тебе в этой жизни ровно никаких гарантий. Совершенно. Абсолютно. Ноль. Зеро. Его отец был умнейшим человеком - но что дальше? Что именно в его жизни качественно, в лучшую сторону, менялось на регулярной основе благодаря его интеллекту? «Да, - думал Эрвин, - он приятно проводит время с друзьями на выходных и разбирается в культуре и политике. Однако с понедельника по пятницу он учит истории детей, которые могут с ошибкой написать собственное имя». И Эрвин не знал, почему так происходит, почему отец не достигает большего, но понимал, что ум - это далеко не все. Сам отец как-то обронил что-то вроде: «Сынок, порой ты можешь сколько угодно жаждать вырваться вперед, но твое рвение вовсе не означает, что кто-то не станет ставить палки тебе в колеса». Тогда как быть? Что нужно сделать, чтобы научить не просто уворачиваться, а заранее предвидеть, кто и откуда собирается вставлять палки тебе в колеса? Как стать больше, чем умным? Эрвин догадывался, что это означало необходимость быть амбициозным, решительным и действовать, но ему все равно казалось, что даже такая комбинация не дает гарантий хорошего завтра. И затем Эрвин отчего-то снова вспоминал родителей: как отец тянется за гитарой, как смеются, аплодируя, ему его друзья, как начинает петь мама, как после песни ее подхватывают под локоть подруги и ведут на балкон о чём-то загадочно перешептываться - наверное, советоваться о жизни. «Может быть, - думалось Эрвину, - в этом причина, по которой отец легче переживает палки в колесах? Может быть, они - гарантия? Не ум, не амбиции, не решительность, а они? Друзья?» Эрвин посмотрел на узкую спину шагающего впереди темноволосого мальчика. Ну, он немножечко слукавил. Он встретил такого человека, каким был сам. Но это произошло совсем недавно, только здесь, в новой школе. И этим человеком был, конечно же, он. Леви. Леви рос совсем по-другому. Большой дом, дядя («совершенно очевидно, криминальный авторитет» - спокойно рассудил Эрвин), младшая двоюродная сестра, джиуджитсу и прекрасный английский, подтянутый загадочным другом Кенни по имени Ури, любящим ABBA. Все это - абсолютно все, от порога дома Леви до молний в его серых глазах - было для Эрвина другой вселенной. В целом новом измерении. И Эрвин очень хотел понять, что происходит в жизни Леви, чтобы понять его самого. Он чувствовал - у него была прекрасная интуиция - что они отчаянно схожи с Леви по духу, но различаются во всем остальном, и им требуется время - возможно, много времени - чтобы узнать друг о друге если не все, то многое, и научиться общаться. Леви ступил на второй этаж, прошел вперед, толкнул одну из четырех дверей и сделал шаг в сторону, пропуская Эрвина вперед. -Моя комната, - с ощутимым дискомфортом прогундосил он, и Эрвин с интересом вошел внутрь. Это было большое пространство с двумя маленькими окошками в крыше и огромным окном в стене, солнечный свет в котором перекрывала развевающаяся на ветру полупрозрачная темно-серая штора. В углу комнаты стояли на подставках две гитары - электро и акустическая, недалеко от них был стол со стулом на колесиках и широкий стеллаж, заставленный книгами и явно здоровыми растениями. Чуть левее, ближе к стене, но не вплотную к ней, стояла большая кровать, у ее ног раскинулся серый ковер с коротким ворсом, усеянный узорами, которые отливали золотом и медью. Сама комната была погружена в приятную полутьму, и приглушенные тона ее обстановки дополняли ощущение безопасности, наполнявшее тебя, когда ты переступал ее порог. Казалось, ничто плохое никогда и ни за что не может случиться здесь, в этом тихом и темном царстве покоя, где не существует ни времени, ни мира. Только эта комната. Только ее легкое, нежное дыхание. Дверь за спиной Эрвина мягко закрылась, и Леви встал перед ним - во всем черном: майке, штанах и носках, с черными волосами, падающими на бледное лицо, с глазами, казавшимися космосом в свете его комнаты. -Ну что, закажем пиццу с ананасами? - спросил он и подошел к кровати, на которой бросил мобильник. Повисла пауза. -Да, - отозвался, наконец, Эрвин. - Да, давай. Сколько это будет стоить? -Нисколько. Ты же в гостях. Эрвин кивнул, пряча улыбку. -Я конфеты принес. Можем потом взять их к чаю. -А какие конфеты? -Набор разных шоколадных: там и молочный, и белый, и горький… Леви одобрительно кивнул и поднес к уху телефон: -Добрый день, мы бы хотели заказать у вас экстрабольшую пиццу с ананасами и… - Леви прикрыл трубку рукой и прошептал, посмотрев на оглядывающегося вокруг Эрвина, - ты любишь сыр? -Что, прости? - сдвинул брови Смит. -Хватит витать в облаках! Сыр! Ты любишь сыр? -Люблю. -И сырные шарики, пожалуйста… Да… Адрес… Когда Леви положил трубку, Эрвин уже выжидательно смотрел на него. -Полчаса, - кивнул Аккерман. - Ну что, попробуем заняться докладом про Соединенное Королевство?.. -Да, давай, - кивнул Эрвин. - Можно мне, пожалуйста, листик? Я очерчу план. Люблю, когда последовательность действий прописана и находится перед глазами. Леви кивнул, потом обвел рукой комнату, как бы говоря «садись, куда хочешь», подошел к столу, взял листик, ручку, задумчиво выбрал с полки книжку побольше и поскучнее, чтобы подложить под листик, и направился к Эрвину. Тот аккуратно, ровно сидел на краюшке кровати с ручкой в руке. -Спасибо… Я со своей. -Как знаешь, - пожал плечами Леви и отнес ручку обратно. Он взял ноутбук и устроился на ковре, недалеко от Эрвина, который с удивлением воззрился на него. -Только не говори, что никогда не сидишь на полу, - сдвинув брови, вытолкал из себя Леви. -Ну… обычно - нет. -Зашквар, - вынес вердикт Аккерман и открыл крышку ноутбука. Он какое-то время перебирал пальцами по клавиатуре, а потом укусил себя за губу и повернул голову вправо: -Эрвин? -Да? Под взглядом его ясных голубых глаз Леви чувствовал себя странно. Возникало ощущение, будто бы Эрвин знает о нем многое - даже что-то такое, чего Леви, вероятно, не знает о себе сам. Казалось, что Леви перед ним какой-то слишком уж нагой. Конечно, он и так впустил мальчишку, с которым знаком меньше недели, не просто домой, а свою комнату, в свое пространство, где лежали его вещи, где он спал, где стояли его гитары, на которых он с таким упоением играл, изливая через музыку душу - что-то, что сделать для него с помощью слов бывало невероятно трудно, как бы много разного он ни ощущал. Но было что-то еще, что-то сверх того, что он ему дал как бы по своей воле - что-то, что Эрвин видел в нем сам, словно по волшебству, и - показалось Леви - Эрвин видел так многих людей - как бы насквозь, как бы кто ни прикрывался. В потоке хаотичных, взволнованных мыслей Леви и сам не заметил, что прочитал Эрвина так же, как Эрвин прочитал его. Он облизал сухие губы и выговорил, обрывая внутренний голос и ставя точку на своем дискомфорте: -Прости, что опоздал. Я так обычно не делаю. Но сегодня напортачил на тренировке. Я не хотел заставлять тебя так долго ждать. Надеюсь, ты и дядя…. -Ничего страшного, Леви, - мягко проговорил Эрвин. - Мы с твоим дядей прекрасно провели время. Он очень интересный человек. Все хорошо. Леви кивнул, чувствуя, как с груди падает тяжелая каменная плита. «Ничего страшного, Леви, - звучал в его голове голос Эрвина, когда комната вновь наполнилась стучанием по клавишам и шелестом бумаги. - Все хорошо». И, открывая статью про английскую королеву, Леви не смог заставить себя не поднимать уголки губ, упрямо тянущиеся вверх от странной смеси облегчения и умиротворения. ___________ Работа над докладом шла хорошо, и лучшим показателем этого был тот факт, что время летело незаметно. Приехал и уехал доставщик пиццы, были распакованы и съедены пицца и сырные шарики, оказалась подготовлена первая треть доклада - с исторической частью, где было много про места, события и даты, была притащена с кухни пачка чипсов и пошла в расход - о ужас! - кола - и еще одна часть доклада, про промышленность, была завершена. Оставались пару слов про культуру и современность да и презентация - делов-то. Стрелка на часах перевалила за два дня. -Ну что, как тебе вставка про музыку в этой части? Упоминаем битлов? -Да, давай, - пробормотал сосредоточенный Эрвин, на распечатке их уже отобранного материала черкающий ручкой, определяя, что из текста лучше разместить на слайдах. -Отлично… Сделаешь презентацию? -Да, давай. Эрвин отложил бумажку, взял ноутбук. -А какую музыку ты слушаешь? - спросил он вдруг Леви с тем, как тот встал на ноги и с хрустом потянулся. -The Voidz, - признался вдруг Леви. - Muse. Arctic Monkeys. Еще я очень люблю Radiohead. И классику. Я слушаю много классики. Бетховен, Стравинский, Шуберт, Шопен… Чайковский. Эрвин смотрел на Леви, раскрыв рот. -Мой папа любит Чайковского, - произнес он. -Да? А вот Кенни от него тошнит. Поэтому я включаю его часто, - хмыкнул Леви, и даже Эрвин не сдержался: растянул губы в искренней улыбке. - А ты что слушаешь? -Мне нравится Depeche Mode. Джордж Майкл. Ммм… Думаю, еще и Элтон Джон. Да, точно Элтон Джон. -А Queen? -Я не очень много их слушал, не могу сказать. -Хочешь, послушаем? Для фона? Их очень любил Ури, он нам оставил свои пластинки после того, как они с дядей расстались, дядя теперь часто под них перед сном пла… Я сейчас, короче. И пулей Леви вылетел из комнаты, покраснев и вспотев от осознания, что сболтнул слишком уж много лишней информации. Когда он вернулся с A Kind of Magic в руках и прикрыл за собой дверь, он откинул челку со лба и, набрав в грудь побольше воздуха, начал: -Взял эту, потому что только ее и нашел, а вообще, Ури - это дядин друг, не думаю, что я пояснил, они больше…кхм…не дружат… -Мистер Аккерман мне рассказал, - кивнул Эрвин спокойно, не отрываясь от работы. -Об Ури? - замер Леви. -Ну да, - пожал плечами Эрвин. - Он очень из-за него расстроен. -И что он тебе рассказал? - Леви как-то обессиленно присел рядом с ним. -Что они расстались, но он что он - твой дядя, то есть - скучает по Ури. И я…. -И ты?.. -И я посоветовал с ним связаться. Сделать ему подарок. Попробовать опять с ним подружиться. И по тому, как Эрвин это произнес, Леви понял, что Эрвин не очень-то все и понял, а Кенни не очень-то все и рассказал. Ведь все дело было в том, что еще совсем недавно и на протяжении многих лет они жили вместе - все четверо - Ури, Кенни, Леви и Микаса, и последним двоим было ясно, как день, что Ури и Кенни любят друг друга и спят в одной комнате, потому что находятся в романтических отношениях. Они партнеры. Любовь в их доме была понятием естественным - настолько естественным, что напоминала дыхание, и это чувство просто жило, расцветая и упиваясь свободой: ведь, если речь идет о любви, разве пол любящего и пол любимого способны быть ей преградой? Конечно же, нет. Но Кенни, да и Ури тоже, говорили Леви и Микасе - но особенно, конечно, Леви, просто потому, что он был старше и понимал больше: пол - не преграда, а общество - вполне себе да. Поэтому Кенни и Ури не скрывали своих отношений, но предупреждали детей о том, что они могут столкнуться с предубеждениями в адрес своей семьи, если кто-то, кто не знаком с правдой, о ней узнает. Никто не рождается с гомофобией, гомофобия - это выученное поведение, совсем как держание осанки, прекращение ковыряться в носу на людях и сдерживание голоса, если ты разговариваешь с кем-то в библиотеке. Социальная условность, правило, которым кучке хочется регулировать целое общество просто потому, что так самой этой кучке живется теплее, слаще и богаче. «Никто не рождается гомофобом, запомни это, Леви, - говорил, пыхтя папиросой, ему Кенни. - Все мы рождаемся с абсолютным нулем знаний о мире и людях. Нас всему, что мы знаем, учат. И гомофобии учат. Учат родители, учит общество». И Леви запомнил. И потому Леви, хоть сам любил и Кенни, и Ури - ведь они вырастили его, ведь они были его семьей, и семьей Микасы, и они четверо были друг для друга домом - не спешил обычно комментировать личную жизнь своих дядь. Он слышал пару раз какие-то спекуляции на эту тему, но все-таки многие просто отказывались верить, что а) двое мужчин могут в принципе быть вместе; б) Кенни может быть с Ури, а Ури - с Кенни, хотя самому Леви они казались идеально подходящими друг другу людьми, ведь у каждого было то, чего не доставало другому: такт, терпение, последовательность и твердость в принятии решений были у Ури, а авантюризм, чувство юмора («пусть и ужасное»), легкость в восприятии жизни и какое-то подобие оптимизма, какое-то жизнеутверждение - у Кенни. Поэтому Леви, прежде чем вдаваться в какие-либо подробности, всегда пытался определить, что, в принципе, известно людям и как они к этому относятся, чтобы знать, что делать дальше: быть готовым их осадить или продолжить беседу. Вставая с кровати, Леви понял: Эрвин, видимо, мало знает о том, что люди одного пола могут любить друг друга и быть вместе, и что это такое же чувство неодолимого притяжения друг к другу, как у мужчин и женщин, испытывать которое совершенно так же никто не выбирал - оно само случилось. Но насколько настроен Эрвин быть посвящённым сейчас? Замерев у проигрывателя с пластинкой в руках, Леви оглянулся: Смит сосредоточенно нажимал на клавиши, хмурил брови и что-то шептал себе под красивый нос с едва заметной горбинкой. «Нет, - покачал Леви физически головой, - не сейчас. Да и надо ли? Много ли он тут будет еще бывать, чтобы возникла необходимость вникать в тонкости личной истории Кенни?» Внезапно в животе и груди у Леви похолодело: что это - страх скорой тоски? «Да он же здесь, прямо здесь, он еще никуда не ушел! - неожиданно подумал он, ставя пластинку, а потом сам на себя разозлился: - Да и чего я вообще распереживался, будет он приходить еще или не будет? Какая разница? Мы ведь не друзья! Мы совершенно разные, и у меня уже есть друзья - Ханджи и Мике. Если Эрвину нужны друзья, и он поэтому прилип ко мне с этим проектом, то сори, что я могу сказать - у меня нет свободных вакансий. Да, работать с ним сегодня, сейчас, да и сидеть в школе за одной партой тоже оказалось не так плохо, как я думал, но все-таки…». Леви сделал погромче, и заиграла One Vision. Он взглянул на Эрвина, ставшего прислушиваться к мелодии. «Но все-таки между ним и мной как будто хочется провести черту. Он другой. Он ни на кого не похож». И внезапно его осенило. «Кроме меня. Он похож на меня». Но как, чем объяснить эту догадку - какими привычками, какими сходствами - Леви не знал, не понимал, не мог себе вообразить. Но все-таки - все-таки - это чувство было в нем, чувство неуловимого узнавания, и оно ощущалось, как правда. Эрвин закивал в такт музыке, оторвал взгляд от экрана, посмотрел на Леви своими ясными голубыми глазами и чуть улыбнулся: -Хорошая песня. Мне нравится. «Как такое может быть?» -Чай? - предложил он, обратившись к единственному своему спасению от всех мирских забот, бед и тяжелых, запутанных мыслей. -Дай мне десять минут, я почти закончил. Посмотришь? -Конечно. Внезапно с первого этажа донесся визг, потом - смех, а затем целая орава детей закричала наперебой друг на друга. -Что это? - с каким-то труднообъяснимым испугом в голосе спросил Эрвин. -Микаса, - вздохнул мрачно Леви. - Моя младшая сестра. Судя по звукам… Она вернулась из парка и привела с собой ораву одноклассников, чтобы делать проект по «Человеку и миру». Схожу посмотрю, все ли в порядке. -Я с тобой, - отставил ноутбук в сторону Эрвин и решительно встал на ноги. -Заодно и чай сделаем? -Обязательно. И Эрвин с Леви направились к двери, чтобы покинуть царство покоя и полутьмы.