Игра

Наверное, это странно – дружить с человеком, которого ненавидишь. Но так бывает, если очень долго с кем-то играть. Он становится не соперником, а скорее партнером, к которому ты успел привыкнуть, которого понял, изучил и даже в какой-то мере с ним породнился. Представьте себе двух солдат, воюющих на одном поле боя, но по разные стороны баррикад. Пока идет сражение, они оба думают лишь о том, как одержать победу. Стреляют, ползают в окопах, изобретают новые маневры, чтобы обмануть врага… Но в перерывах между битвами, когда у обоих закончились патроны, да и все равно из-за дыма вокруг ни черта не разглядеть – они могут и поболтать о том, о сем, пока ждут подкрепления. «Эй, там, на другой стороне! У тебя патроны еще есть?». – «Нет!». – «А сигареты?». – «Две осталось!» – «Тогда, может, покурим? Кстати, погода сегодня паршивая, видимо, скоро дождь пойдет…» Мы с Антоном – как эти солдаты. Вот разве что он постоянно берет меня в плен. Подобная «дружба» иногда смахивает на психическое расстройство, но любителей играть в Кошку-Мышку нормальными людьми вообще не назовешь, поэтому я как-то и не придавал этому значения. Психи так психи, подумаешь! Кого это волнует, если партия в самом разгаре, а на кону уже привычные три часа? Хотя сегодня Антон все-таки перегнул палку. Идея отдать меня своим пешкам даже для него была чересчур безумной, и мы оба это понимали. Не знаю, на что он надеялся. Может, думал, что я все-таки сдамся или вообще не приду, и меня исключат из Гильдии… Но вряд ли у него хватило бы терпения досмотреть этот «спектакль» до конца. Я его знаю. Уже минуты через две его свернуло бы в бараний рог, через пять он пошел бы топиться в алкоголе, а через десять – сбежал на улицу, чтобы этого не видеть. Я, правда, не был уверен, что он все остановит. Что не сможет на это смотреть – да, наверняка, но чтобы кардинально поменять собственный план, разогнать всех к черту, а потом самому притащить меня в спальню… Нет уж! Не в его характере. Однако, вот он я – лежу на его постели, компания подвыпивших ребят давно ретировалась, а Антон сидит рядом со мной и нервно сминает в пальцах край одеяла. – Саш… посмотри на меня, а? Я неохотно разлепил веки. Оказывается, он уже снял рубашку, только с джинсами почему-то медлил. Стесняется, что ли? Хотя, чего ему стесняться, он давно забыл, что значит слово «стыд»… – Я хочу тебе сказать кое-что. Только не смейся, ладно? – Попытаюсь. Антон вздохнул и признался: – Я сегодня тоже проиграл. Всухую. – Кому?! – я даже приподнялся на локтях, чтобы внимательнее разглядеть его лицо. Вроде не шутит… – Михе. Ну, который из десятки, знаешь? – Михаил Смирнов? – Да. Я досадливо поморщился: – Как ты умудрился-то? – Да случайно. Я ему уже давно вызов бросил, а ты ведь знаешь, у нас можно трое суток думать, до того, как принять. Так вот, он принял одновременно с тобой. И я слил. – И много? – спросил я. – Шесть часов. Я стиснул зубы и отвел глаза. Вот уж угораздило его вляпаться! Миха тот еще «благодетель», наверняка кинет Антона пешкой в какую-нибудь особо жестокую Игру или вообще продаст. Правилами не воспрещаются подобные выходки. Если уж человек проиграл тебе некий отрезок своей жизни, ты можешь поступать с ним, как тебе заблагорассудится, даже отдать кому-то за деньги. Для каких целей, думаю, объяснять не надо. Я замотал головой: – Так отыграйся! – Не выйдет. Даже если брошу вызов, он будет тянуть до последнего, а потом все равно не обменяет свое время на мое. Похоже, на меня уже есть покупатель… – Идиот! – воскликнул я. – Ты почему нашу партию не отодвинул?! Антон лишь развел руками и виновато улыбнулся. Ну да, ему ведь легче продуть Михе, чем оставить меня в покое на пару дней. Камикадзе проклятый! – В общем, вариантов нет, – вздохнул он. – Прикроешь меня завтра на работе? – Ага. Скажу, от меня гриппом заразился. – Ну, тоже вариант. Я потянулся и тронул его за плечо. Плохо дело… Проиграй он кому-то другому, еще можно было бы что-то придумать, но Миха – из высшей лиги, и тузов у него в рукаве предостаточно. Ты ему так – а он тебе эдак… Я знаю, как он действует. Если бросить ему вызов, оттянет партию на максимальный срок, а за это время отыщет всех твоих друзей из Гильдии. Сыграет с ними, победит и сделает себе «подушку безопасности», на случай, если ты сможешь его одолеть. Если не сможешь – ладно, у него просто будет несколько запасных пешек. Но если тебе повезет, и ты все-таки загонишь его в угол, он предложит тебе обмен: их время на свое. И ты согласишься. Поскольку отдавать кого-то Михе – это хуже, чем продать в рабство. Если друзья тоже будут оттягивать партию – он возьмется за их друзей. Потом за друзей друзей, и так по цепочке… А жонглировать десятью играми за раз он умеет в совершенстве, особенно, если противники слабее него. Антон покосился на мою руку на своем плече и презрительно хмыкнул: – Ладно. Давай, поворачивайся – будешь отрабатывать свой проигрыш. А то дело к ночи… Я отдернул пальцы. Вот с-скотина… Стоит к нему по-человечески – и тут же начинает вести себя как последний урод. Ну что ж, ладно. Не хочет, чтобы я ему сочувствовал, не буду. У меня сегодня вообще другая роль, простая и понятная. Так что обойдемся без импровизаций. Я демонстративно лег на живот и зажмурился: – Ну? Честно говоря, я думал, что он ударит. Или просто отымеет без всяких предисловий, грубо и унизительно, так, чтобы я раз и навсегда забыл о сочувствии и прочей ерунде… Поэтому сильно удивился, когда несколько минут спустя почувствовал его осторожные пальцы в волосах. Они погладили по голове, скользнули по шее, по спине... И я вздрогнул от этих чересчур нежных касаний. – Са-ашка… – как-то грустно протянул он. – Ты ведь после этого уйдешь, да? Знаю, что уйдешь. Не сможешь… Я открыл глаза. Что он несет? – А мне плевать, – вдруг сказал Антон, – даже если это первый и последний раз… Я тебе еще одну смешную штуку скажу, пока ты здесь, хочешь? Я не ответил. – Миха предлагал обменять мое время на твое. А я не согласился. – Почему? – не понял я. – Совсем крыша поехала?! Он тихонько засмеялся мне в затылок: – Видимо, да. Есть, правда, еще один вариант, но он пострашнее будет. – Это какой же? – Какой-какой… Я просто в тебя влюбился, вот и творю всякую фигню. Кошмар, да? Я замер. Минуты две честно переваривал услышанное, но все равно не понял, как это возможно. Бред ведь! Ну бред – чистой воды! Или он специально мне это сказал, чтобы сбить с толку, а потом рассмеется и достанет из тумбочки презервативы со словами: «ты что, и в самом деле мне поверил, идиот?». Антон действительно улыбнулся, поймав мой взгляд, но как-то неуверенно, почти испуганно. Мол, «да, извини, сам не знаю, как это вышло, но теперь уже поздно…» Больше он ничего не добавил и сидел, словно в ожидании вердикта. Косился на меня, ерзал на месте, терзал многострадальное одеяло... Я нахмурился. А что если он и правда?.. Впрочем, даже если и так. Мое мнение его не особенно волнует, он просто поставил меня в известность, чтобы хоть как-то оправдать свою тягу к насилию. Типа, это не просто похоть, за ней глубокие чувства стоят... Я поморщился и скривил губы в ядовитой ухмылке: – Зато теперь понятно, почему тебя так волнует моя задница. Любвеобильный ты наш… Он резко поднял на меня глаза. Даже в полумраке я заметил, как кровь отливает у него от лица, и вздрогнул. Что опять не так? Задел за живое? Секундой позже он перестал улыбаться, встал… И придавил меня к кровати, заломив руку за спину, как совсем недавно делал другой парень, его пешка. Раздвинул коленом ноги… Я даже пикнуть не успел, а меня уже нагнули мордой вниз и скрутили в неудобной позе. Легко удерживая меня одной рукой, Антон полез в ящик, достал тюбик с какой-то мазью – и я почувствовал, как ее выдавливают мне на копчик. Размазывают между ягодицами… А потом внутрь скользнуло что-то скользкое и неприятное, подозрительно похожее на палец. Я рванулся, но Антон лишь сильнее вывернул мне руку. Хмыкнул: – Ну не надо так нервничать. То ли еще будет… Я стиснул зубы и уперся лбом в подушку. За одним пальцем последовал другой. Потом третий – и тогда я уже не смог лежать спокойно, выгнулся и зашипел, пытаясь хоть как-то избавиться от мерзкого ощущения. Было не то, чтобы больно… Скорее противно. Это же Антон, мать его! Мой неизменный соперник в Игре, товарищ по курилке, друг… Хотя какой он мне друг? Я привык, что он постоянно рядом, вот и все. Можно ли назвать это дружбой? Ладно… если уж говорить по совести – то да, можно. Все-таки Антон занимает огромную часть моей жизни, а я настолько к нему привык, что теперь уже не знаю, как без него обходиться. Могу обойтись без утреннего кофе, без сигарет и алкоголя, без ежедневных ритуалов типа просмотра интернет-сайтов и чтения книг перед сном… но без Антона – никак. Если его долго нет, я превращаюсь в злобного параноика, который ненавидит всех и вся, как наркоман во время ломки. Но позволять ему меня насиловать... Это уже перебор. И он это знает. Только он сильнее меня, поэтому и спрашивать мое мнение ему вовсе не обязательно. Достаточно бросить вызов, победить – а потом спокойно издеваться до тех пор, пока я не скажу «сдаюсь». – Может, сразу попросишь пощады? – хмыкнул Антон. Я только упрямо мотнул головой. Нет, не попрошу. Перестану с ним разговаривать, брошу курить, останусь один, но сейчас – даже не пикну! Пусть делает со мной, что хочет. Только вот странно, что думал я вовсе не о том, как избавиться от его настойчивых пальцев, а о Михе, который завтра получит шесть часов его жизни. – Антон... Погоди. Он остановился. Решил, наверное, что мне больно. – Послушай, давай я сыграю с Михой. Если сумею победить – обменяю его время на твое. – И я буду в твоем распоряжении? – усмехнулся он, не вынимая пальцев. – Нет уж, спасибо! Ты-то меня точно прибьешь. – А он? – А он – не ты. Что бы он ни сделал, тебя это не касается. Сам разберусь. – Но что, если… – Саша! Очнись, ты хоть понимаешь, что происходит? Думай лучше об этом! А со мной все будет в порядке, не бойся. Только тут я сообразил, что действительно за него боюсь. Прямо до жути. Боюсь так сильно, что уже забыл обо всем, включая свое нынешнее положение. А ведь не за него мне надо переживать, а за себя! – Слушай, я ведь просто… – Знаю, – перебил он. И тут же сдвинулся на кровати, наваливаясь на меня сверху. Я дернулся и сжал кулаки, когда пальцы исчезли, и вместо них в меня ткнулось нечто большое, несоразмерное, и подалось внутрь… Ох, ч-черт! А это уже больно! Антон замер, давая мне привыкнуть. Потом начал двигаться – осторожно, медленно, плавными толчками. – Хватит, – выдохнул я, – прекрати. Он не ответил, как будто и вовсе не услышал моих слов. – Антон, мать твою! Остановись… – Так не бывает, – шепотом сказал он, наклоняясь вперед и проникая чуть глубже, – так не бывает, чтобы человек проигрывал, испугавшись за кого-то – и ничего к нему не испытывал. Даже у друзей не бывает. Может, ты особенный… – еще один невыносимо-долгий толчок, – …или это я сам себе напридумывал… Но ты ведь тоже меня любишь, правда? Я опять промолчал – и тогда он ускорил темп. Видимо, это новый метод пытки, взамен «трех ступеней». Если я не скажу то, что он хочет услышать, Антон будет двигаться быстрее, потом еще быстрее… и под конец просто выбьет из меня дыхание. Его всегда раздражало мое глупое упрямство. «Перевоспитать» меня обычными методами не получилось, вот он и пробует альтернативные, надеясь, что хоть они дадут какой-то эффект. Логично в общем-то. Если нет результата, нужно хотя бы от процесса получить удовольствие... Только вот я не собирался ему подыгрывать. То, что между нами происходит – это не любовь. Это взаимная провокация, это Кошка-Мышка, это полет очередного дебильного мотылька вокруг лампочки, притом не понятно, кто из нас кто… Но с любовью это не имеет ничего общего. А значит, и говорить об этом нет смысла. Через несколько минут я почувствовал, как на глаза навернулись слезы, но не стал их вытирать, побоявшись, что Антон заметит. Хотя каким-то краешком сознания понимал, что могло быть и хуже. Притом гораздо. Особенно, если бы его пешка все-таки перегнула меня через спинку кресла… Стоять под взглядами всех этих людей, корчиться в чужих руках, прятать лицо, чтобы не увидели, как мне плохо и страшно… После этого уже и правда нечего терять. Антон же вел себя грубо, но не жестоко, и старался лишний раз не причинять мне боли. Как будто жалел… Я криво усмехнулся. Вот ведь странное дело: стоит человеку, придумавшему для тебя страшное наказание, хоть немного смягчить приговор – и ты уже испытываешь к нему нечто вроде благодарности. Потому что знаешь, как оно МОГЛО БЫТЬ, если б он не передумал. Правда, с Антоном было… терпимо. Я даже удивился, осознав это. Ни паники, ни страха, ни отвращения. Просто близость, вышедшая за границы дружбы. Пусть даже сильно вышедшая. Все равно, это сложно было назвать полноценным насилием. Он опять замедлился, отпустил мое запястье и погладил по спине: – Все хорошо? – Что тут хорошего? – хрипло отозвался я. Он взял меня за руку, сплел мои пальцы со своими. Сказал: – Если будет больно – сожми, понял? Я кивнул. Надо же, ему и правда не все равно! Говорит, что влюбился, интересуется моим самочувствием… Даже какую-то смазку достал. Подготовился… Нет, это и в самом деле кошмар. Не знаю, сколько это продолжалось. Под конец я совсем потерял счет времени. Помню только, что сжимал его руку всего раз или два – а потом чуть не расплющил ее в лепешку, когда меня накрыло внезапной волной ощущений, подозрительно похожих на оргазм. Однако размышлять на эту тему просто не было сил, мы с Антоном повалились на кровать, тяжело дыша, и долго еще лежали, цепляясь друг за друга. Потом я сумел-таки открыть глаза. Спросил: – Который час? – Шесть двадцать, – ответил Антон, – у меня еще сорок минут. Хочешь, сходи в душ. Я кивнул. Неуклюже выбрался из постели и тут же схватился за тумбочку, зашипев сквозь зубы. М-да, хорошо он меня отделал. Наверное, еще неделю буду прихрамывать на обе ноги. У меня и с прошлого-то раза синяки не сошли, а теперь еще это… Не буду описывать свои ощущения от горячей воды, мыла и шампуня. Скажу только, что приятного тут мало. Единственный плюс – я смыл с себя следы чужих прикосновений, липкую смазку, которая уже начала засыхать, и все прочее. Немного удивился, обнаружив собственную сперму на животе. Выходит, я все-таки кончил? Странно, мне казалось, это в принципе невозможно. Никогда раньше я не спал с мужчиной и думал, что это меня скорее унизит, чем доставит какое-то удовольствие, однако, результат был налицо. Мне не почудилось, в этом калейдоскопе эмоций было и что-то хорошее. Вот только я не понял, когда именно – слишком растерялся, чтобы уследить за собственными ощущениями. Когда я вышел из ванной, Антона в постели уже не было. С кухни доносился запах кофе. Я поискал свою одежду – она лежала там, где я ее оставил, в соседней комнате у окна. Торопливо натянул вещи, выглянул на кухню... И тут же наткнулся на Антона. В руках у него было две кружки с кофе, и одну он сразу же протянул мне: – Держи. Два сахара и без молока, так? Я молча кивнул. Взял кружку, покосился на него. Надо же, ведет себя, будто ничего особенного не случилось! Даже одеться толком не удосужился, ходит в одних джинсах на голое тело, шлепает босыми ногами по линолеуму… – У тебя сигареты есть? – спросил он чуть смущенно. – У меня закончились. Знаю, это плохая привычка – курить по утрам. Но у нас ведь не совсем утро, скорее, затянувшийся вечер… – В куртке, в прихожей. Антон мигом смотался за сигаретами. Я думал, он принесет мне куртку, чтобы не шарить по карманам, но нет, пошарил и достал сам. А потом любезно протянул мне пачку: – Будешь? Я не стал отказываться. Действительно, курить хотелось зверски. Мы встали у окна, чтобы дым хоть немного выходил на улицу, и долго молчали, отхлебывая кофе и глядя на серый пасмурный рассвет. Потом я украдкой покосился на часы. Антон заметил это и нахмурился: – Что? Все?.. – Все, – подтвердил я. Затушил окурок в консервной банке, которая традиционно заменяла пепельницу, и пошел обуваться. – Сашка, – донесся до меня тихий встревоженный голос, – Саш… Ты только не уходи насовсем, ладно? Я пока не буду тебя вызывать, и твоих пешек не трону, и Стаса... Только не бросай. – Ты не курение, чтобы тебя бросать – отозвался я. – Но больше не звони. Надумаешь поиграть – подавай заявку в Гильдию. Антон вскинул на меня лихорадочно блестящие глаза, хотел что-то ответить, но я уже вышел за дверь.