Метаморфозы

Гермиона закрывает за собой входную дверь и тут же слышит, как хлопает дверь на втором этаже в спальню Северуса. Ей так и не удаётся догнать его, когда он выбегает из ресторана, как ошпаренный. Он почти летит вдоль улицы, мастерски запоминая дорогу домой, и даже ни разу ни оборачивается. До слуха Гермионы долетает его глухая ругань на всю эту жизнь и ситуацию, в которую он попадает. Грейнджер хмыкает и в который раз отмечает важную вещь: бранится он в момент прибытия громко, а всё равно, скрипя зубами, выполняет то, о чём она его просит. Гермиона понимает, что случай не безнадёжный. С профессором можно ужиться, если до конца разобраться, где на шахматном поле его жизни расставлены бомбы. Грейнджер не досаждает ему больше тем вечером, не стучит в комнату, не интересуется его настроением или самочувствием. Она не его сиделка и не его психотерапевт. Захочет — расскажет, такой позиции она придерживается. Вот если он будет выбиваться из её на скорую руку сформированного плана под названием «Вернуть вкус к жизни», тогда и можно будет злоупотреблять собственной властью. Она у неё есть, и Гермиона прекрасно это понимает. Разумеется, по той же причине льётся львиная доля бешенства со стороны Северуса. Он так не хотел быть её «подопечным», что в итоге стал им не только по документам, но и по факту. Врагу не пожелаешь. Гермиона принимает душ со своими любимыми средствами, расставленными вдоль одного бортика ванной, и со спокойной душой отправляется спать, примерно представляя себе, какой план действий у них будет на следующие два дня. Она пока не знает, когда произойдёт тот самый переломный момент во всей этой рутине, чтобы она начала двигаться в другом направлении, но понимает, что произойдёт он скоро. С взрывным характером профессора даже очень. Очень скоро. Просыпается Гермиона от того, что в ванной что-то падает. Резко открыв глаза и дёрнувшись, Грейнджер смотрит на дверь своей комнаты. Слышится слабое бурчание, после чего в кране шумит вода. Проснулся. Гермиона ухмыляется, перекатываясь на спину и сладко потягиваясь. Первая ночь в родном доме оказывается целительной пилюлей в её нынешнем положении. Ей ничего не снится, но просыпается она крайне отдохнувшей и с новым запасом жизненных сил. Переодевшись, Грейнджер заправляет постель и наспех закручивает на голове пучок. Спускаясь по лестнице вниз, она снова слышит, как Северус о чем-то говорит сам с собой в ванной, и слегка закатывает глаза. Удивительно, как в одном теле может помещаться такой баснословный объём недовольства. Продукты на первую неделю у них имеются, поэтому Гермиона с лёгкой руки принимается готовить завтрак и старается не думать о том, как жизнь завела её в такие дебри, раз она готовит еду с утра пораньше в маггловском мире себе и профессору Снейпу. От нелепости ситуации Гермиона неконтролируемо хихикает вслух, сморщив нос. — Хорошее настроение? Грейнджер, продолжая улыбаться, оборачивается, наблюдая за тем, как Северус в своей треклятой мантии входит на кухню. Гермиона обречённо закатывает глаза. Как ему объяснить, что тут так не ходят? И как дать человеку понять, что в доме он не обязан даже после душа выходить с иголочки? — Зачем вы снова надели мантию? — интересуется она. Вот вам и первое «доброе утро». Северус аккуратно проводит рукой по ещё немного влажным волосам. Он изначально вообще не собирался спускаться, пока не закончит утренний туалет полностью, но запах горячей пищи и урчание живота решают всё за него. Мужчина злится сам на себя за то, что повёлся на банальные физиологические потребности. Сам виноват, нечего было отказываться от сытного ужина. — Потому что это форма моей одежды, мисс Грейнджер, — сухо отвечает он. — Я буду ходить так, как я хочу. Гермиона фыркает. — На улице вы так ходить не будете. — Я буду в доме ходить так, как я хочу, — настаивает он более сурово. Грейнджер понимает, что приказывать ему здесь она не может. Он действительно волен хоть в доспехах тут ходить, в стенах дома ему закон не писан. Делает пусть всё, что захочет. Ладно, в этом раунде вы одержали победу, профессор. — Проследите за яйцами, — небрежно произносит Гермиона, направляясь к лестнице. — Через пару минут они сварятся. Нужно будет слить горячую воду и залить их холодной. Северус морщится. — Я?.. — Мне надо почистить зубы и умыться, — строго произносит она. — Вы в ванной плескались целый час, имейте совесть. Гермиона может поклясться собственной жизнью, что она впервые видит перед собой в следующее мгновение именно это. Северус теряется, и его бледные щеки слегка окрашиваются румянцем. Да я его смутила! Забавно, что колкости иного рода профессор выдерживает превосходно, но вот что касается личных маленьких привычек… Интересно, сталкивался ли он с таким откровением хоть раз в жизни? Хоть кто-нибудь говорил ему, что он слишком долго принимает ванну? Или плохо готовит? Грейнджер задаётся этими вопросами, и энтузиазм в ней загорается всё сильнее. О нем же никто ничего толком не знает, с ума сойти можно. — Так я могу вам доверить наш завтрак, профессор? Северус вздёргивает подбородок. — Да. Гермиона коротко кивает и направляется вверх по лестнице через ступеньку, едва скрывая рвущиеся наружу смешки. Невероятно, я смутила профессора Снейпа. Грейнджер уже готовится засмеяться вслух, когда входит в ванную, но смех её тут же прерывается. Она распахивает от удивления глаза, глядя в раковину, и подавляет в себе рвотные позывы. Щетина! Щетина по всей раковине! Какой кошмар! Гермиона отличается любовью к чистоте и порядку, с подобными проблемами в отношениях с Роном никогда не сталкивается, потому что он так же чистоплотен, как она. Грейнджер тяжело вздыхает, умывается и чистит зубы, склонившись над ванной, потому что убирать это самостоятельно не собирается, вытирает лицо полотенцем и, едва сдерживая в себе праведное негодование, спускается вниз. Она застаёт профессора в той же позе. Грейнджер кидается к плите. — Я же попросила слить горячую воду, яйца уже сварились! — хватает она кастрюльку. — Я сделал всё, что вы просили. Гермиона непонимающе смотрит на профессора, а затем на кастрюлю. Яйца не кипят. Она наклоняется вниз. Огонь на конфорке всё ещё горит. Вопросов всё больше, ответов всё меньше. — Объясните… Северус крутит между пальцами правой руки волшебную палочку. — Я сделал воду холодной, как вы просили, — указывает он на свою достойную работу. Грейнджер сначала понять пытается, что он имеет в виду, а затем обречённо вздыхает. — Профессор, — теряет терпение она, — во-первых, не надо всё в мире делать с помощью магии, это глупо! А тут вообще запрещено! Особые привилегии есть только в стенах этого дома, но если бы их не было, мы бы с вами уже сидели оба на суде в Министерстве за незаконное использовании магии! Грейнджер хватает уже холодную кастрюлю за ручки и сливает воду в раковину. — Во-вторых, я просила слить горячую воду! — плохо у неё получается держать себя в руках. — А холодная вода нужна, чтобы они остыли снаружи, и от перепада температур было удобнее их чистить! Вы что, первый раз в жизни готовите?! Северус не отвечает, совершенно огорошенный её выпадами. Если честно, он до последнего надеется, что вся эта дурная шутка с миром магглов исчерпает себя ещё в первый вечер, но Гермиона Грейнджер ведёт себя совсем не так, как он привык. Есть в ней что-то такое, чего он раньше никогда не замечал. Словно это что-то всегда находилось тут, в мире магглов, и теперь постепенно возвращается к своей обладательнице. — Завтрак, — коротко произносит она. Северус подходит к столу, и Гермиона ставит на него тосты с джемом, жареный бекон, сыр, хлеб, масло и варёные яйца. Чайник пока греется. Они молча готовятся сесть за стол. — Не думайте, что подобное будет постоянной привычкой, — замечает она. — Сегодня завтрак готовила я, завтра вы. Северус замирает с хлебным тостом в руках, смотрит на Гермиону, как на умалишённую. Она его взгляда не замечает, занимается своим завтраком. — У меня аллергия на рис и на мёд, в остальном предоставляю выбор для завтрака вашему воображению, — продолжает Гермиона. — Садитесь. Северус настолько оказывается обескуражен её решительностью, что даже не находится с ответом, садится за стол без лишних пререканий. Они молча принимаются за завтрак. Гермиона ждёт, пока закипит чайник, без чая к завтраку не прикасается. Вместо этого она берет три листа пергамента и принимается за письма для Гарри, Кингсли и Рона, чтобы предоставить первым двум отчёт о заселении и первом дне, а третьему в двух словах рассказать, что она не только жива и здорова, но и в полном порядке. Северус наблюдает за её прытко пишущим пером, пока завтракает. Маггловская еда почти ничем не отличается от того, что дают в волшебном мире, только кажется немного пресной. Мужчина думает о том, что сейчас не отказался бы от куска тыквенного пирога. Надолго предаться размышлениям ему не удаётся. — Я поняла, почему все на нас так вчера смотрели, — внезапно произносит Гермиона, когда заканчивает с письмами и начинает складывать их в конверты. Северус не доносит вилку с беконом до рта. Ей максимально быстро удаётся сегодня завоёвывать его внимание. — И почему же?.. Гермиона достаёт из ящика приспособление для плавки воска и зажигает свечку, устанавливая её на положенное ей место. — Дело было в кольце, я прав? — почти с вызовом интересуется Северус. Грейнджер кладёт воск в лунку, наблюдая за тем, как он почти сразу же начинает плавиться. — И да, и нет, — неоднозначно отвечает она. — Причин было несколько. Назову их, если желаете. — Желаю, — незамедлительно отвечает он. Гермиона чуть дёргает уголком губ в полуулыбке. — Во-первых, я говорила вам, что под руку ходят только пары… — Но мы же пара людей, мисс Грейнджер, — нетерпеливо перебивает он. — Я же вчера объяснил вам, что… — Мы пара людей, но не пара возлюбленных, — опустив локти на стол, смотрит она ему прямо в глаза и… Вот оно. Снова! Лёгкий румянец пробивается с такой непреодолимой силой, что этому просто не подобрать слов! Северус почти задыхается, округлив глаза. — Мисс Грейнджер! — Вы не дали мне объяснить, стояли на своём, — спокойно продолжает она. — Так вот, ходят так только возлюбленные. Обручённые возлюбленные, — настойчиво произносит она. — Разумеется, когда мы так прибыли в ресторан, к нам хотели обратиться, как к супружеской паре. Северус обрабатывает информацию слишком медленно, это заметно по его ошарашенному выражению лица. Кажется, будто Северус внутри себя умоляет всевышнего, чтобы всё это происходило не с ним. Вот только молитвы не срабатывают. — Не увидев у нас колец, хостес решила, что мы с вами… — Гермиона старается подобрать слова, — живём во грехе. — Живём… во грехе, — бездумно повторяет Северус. Грейнджер вздыхает и наслаждается моментом во всех смыслах. — Спим вне брака. Профессор краснеет пуще прежнего, сжимает в тонкую полосу губы и стыдливо прячет взгляд. Ни на колкости, ни на язвительность мыслей не хватает. Живём во грехе! Спим вне брака! Треклятый мир магглов! — Не беспокойтесь, профессор, это было только их первое впечатление, они забыли об этом почти сразу, потому что дальше я сама дров наломала, — старается она его успокоить. — Потом смотрели на меня, а не на вас, можете мне поверить. — Очень в этом сомневаюсь, — крайне сильно старается Северус снова взять себя в руки. Гермионе даже становится его немного жаль. Он правда выглядит очень смущённым. Она его никогда в жизни таким не видела. Грейнджер продолжает запечатывать письма, принимая решение быть с Северусом помягче в вопросе личных взаимоотношений. — Я настолько привыкла делать всё сама в этом мире, что забыла главное, — объясняет Гермиона. — Здесь косо смотрят на женщин, которые делают выбор за мужчин, — девушка вздыхает. — И уж тем более оплачивают общий счёт за ужин. Северус впервые слушает её очень даже внимательно и от полученной информации ему определённо становится лучше. Цвет лица принимает привычную бледность, неловкость уходит, суровое выражение лица возвращается на место. Вот такой образ Гермионе куда больше нравится, сразу и язвить хочется продолжить. — Впредь выбирать будете самостоятельно, а я буду делать выбор только после вас, — заверяет она. — Пусть мне и не нравятся такие порядки, придётся жить по укладу магглов в данный момент времени. Договорились? Гермиона заканчивает с третьим письмом и поднимает на Северуса взгляд. Мужчина кивает, Грейнджер слабо ухмыляется. — С этим разобрались, — сложив письма, убирает она их на край стола и кладёт локти на стол, тяжело вздыхая. — Второе. — Второе?.. — Убирайте за собой из раковины щетину. Оставлять волосы после себя — мерзко. Вы здесь не один живёте, а ванная у нас одна на двоих. Она вываливает это на него так резко и внезапно, что несчастный кусок бекона, который Северус уже три раза принимается съесть, падает в тарелку с глухим шлепком, будто даже неодушевлённый кусок еды устаёт ждать, когда с ним разделаются. — Что?.. Я… — Домовиков тут не дождётесь, а я не ваша домработница, — сурово смотрит ему в глаза Грейнджер. — Гладко выбритое лицо — хорошо. Щетина в раковине — плохо. Чайник наконец закипает, и Гермиона радостно встаёт с места. Наконец поесть можно! — Губка под раковиной в ванной, средства для мытья найдёте там же. Оно безвредно, можно без перчаток пользоваться, — замечает она, заливая свой чайный пакетик. Северус разводит в стороны руки. — Сейчас? — безрадостно интересуется он. Гермиона возвращается к столу с чашкой в руках. Ещё одна возможность сыграть с огнём. — Да, сейчас. Северус сжимает на мгновение челюсти. — Я даже не доел свой завтрак. — Меня это мало интересует, — спокойно отзывается она. — Если бы прибрали за собой изначально, прерывать бы ничего не пришлось. Гермиона продолжает стоять с чашкой в руках возле стола, наблюдая за Северусом. Она ждёт чего угодно. Вспышки злости, возможно, швыряния столовых приборов или сетования на то, что какая-то-глупая-девчонка-указывает-мне-что-делать. Северус оставляет вилку в тарелке и, намеренно отодвинув стул всеми ножками по полу, встаёт с места, направляясь наверх. Грейнджер смотрит перед собой, ждёт, что вот, сейчас, именно сейчас, хлопнет дверь в его спальню, но… — Чтоб её, эту Грейнджер… Ворчание доносится отчётливо, дверь открывается и слышится, как включается вода в раковине. Гермиона от удивления рот ладонью прикрывает и жмурится от смеха, едва не расплёскивая чашку чая. Грейнджер слышит, как он достаёт резиновые перчатки, как проклинает их, но каким-то образом надевает, хотя она говорит ему, что это необязательно. Северус ворчит. Ворчит и моет за собой раковину. Спустя пятнадцать минут он возвращается обратно и демонстративно выбрасывает жёлтые резиновые перчатки в мусорное ведро. — Проверять будете? — цедит он, выплёвывая каждое слово. Гермиона оборачивается, прожевав белок яйца. — Нет, что вы, я всецело вам доверяю, — радушно отзывается она, указывая на место напротив себя рукой. Сама она, разумеется, пребывает в такой степени шока, что слов не подобрать, но виду не подаёт. Северус садится на своё место, засучивает рукава и принимается снова за свой завтрак. — Ох, пока не забыла, — откладывает она кусочек тоста на тарелку, — вот наличные деньги, — кладёт она на стол рядом с ним конверт. — Что это? — хмурится он, указывая на него вилкой. — Фунты. — Отвратительно. Гермиона издаёт смешок. — Самая неоднозначная реакция на эту валюту за всю мою жизнь. Северус её озорное настроение не разделяет. Вместо этого он отодвигает от себя конверт, возвращая его владелице. Гермиона непонимающе наблюдает за его реакцией. — Я не могу их принять. Грейнджер хмурится, прожевав тост. — Почему это? — Это ваши деньги. Гермиона фыркает. Всё встаёт на свои места прямо на глазах. — Нет, не мои. — А чьи же? Грейнджер оставляет вилку в тарелке и берет конверт в руки, вынимая оттуда несколько купюр. — Министерство спонсирует нашу поездку, профессор, — объясняет она. — Наличные рассчитаны на каждый день. Это суточные. Гермиона оставляет деньги в конверте и снова придвигает их к Северусу, вновь приступая к еде. — Давайте спокойно позавтракаем и пойдём на прогулку, — просит Гермиона. — На ваше кислое выражение лица с утра пораньше у меня аллергия, как на рис и на мёд. — Мисс Грейнджер! Теперь профессор от злости вспыхивает, такой поворот вещей куда интереснее. Гермиона поднимает взгляд. — Что? — наигранно удивляется она. — Я не права? Вы не пытаетесь быть мягче, а я не стану вас заставлять. Очередная прямолинейность вынуждает Северуса лишиться дара речи. — Так что я буду говорить всё, что думаю. Совсем как вы, — смотрит Гермиона ему в глаза. — Завтрак, — кивает она на тарелки. — Заканчивайте скорее, а то точно всё остынет. Северус молча наблюдает за тем, как девчонка продолжает есть как ни в чём не бывало. Он впервые задаётся вопросом: а не права ли Грейнджер? Что если он действительно в стенах Хогвартса знал совершенно другого человека? Потому что ни в одном сценарии жизни Северус Снейп и предположить не мог, что с ним может разговаривать без тени страха и смущения не просто кто-то там с улицы, а зазнайка с табелем «Превосходно» по всем предметам по имени Гермиона Грейнджер.