Метаморфозы

— Тартар! Она восклицает это так искренне и ярко, что у Северуса не остаётся сомнений в том, что Грейнджер знает этого человека и в её жизни он занимает не последнее место. Гермиона срывается с места так резко, что Снейп даже не успевает отреагировать должным образом. — Васаби! Довольно высокий парень крепкого телосложения даже не бежит к ней, он почти парит. Зелёные глаза байкера — Северус не сомневается, что это именно он, — искрят бешеным светом. Грейнджер почти подпрыгивает на месте, обвивая его ногами, и парень ловит её, тут же начиная кружить на месте. Северус удивлённо вскидывает брови, наблюдая за происходящим. — Тартар, черт! — вне себя от счастья обнимает его за шею Гермиона, крепко прижавшись щекой к бритому виску. — Это ты! Это правда ты! Парень хохочет, ставит её на землю, и Гермиона кажется такой маленькой по сравнению с ним, что это вызывает невольную улыбку. Грейнджер запрокидывает вверх голову, рассматривая его беглым, сумасшедшим взглядом. Много лет прошло, и все они у неё перед глазами. Тартар вымахал за эти годы, набрал вес, но не переусердствовал с этим. Массивные руки парня знают, что такое тяжёлая работа, шершавые ладони, изъеденные мозолями, говорят о том же самом. Он обрит наголо, но ему так больше идёт. Грейнджер помнит, как подтрунивала над ним в подростковом возрасте, когда он вздумал отращивать гульку тёмных волос на макушке. Идеально выбритое лицо придаёт ему вид невинного парнишки, каковым на самом деле он, разумеется, не является. Вкус в одежде у Тартара остаётся неизменным даже спустя все эти годы. Он по-прежнему носит широкие шорты цвета хаки, тёмную трикотажную майку и кожаную безрукавку с шипами на плечах, которая прошла с ним огонь, воду и медные трубы. Грейнджер отмечает, что теперь безрукавка не сходится на его животе, но это неудивительно. Она на пару размеров ему меньше, ведь куплена была на первые деньги от ремонта мотоцикла далёкие девять лет назад. Татуировка орла с расправленными крыльями всё ещё на своём месте. Грейнджер знает, что он не сведёт её никогда в жизни. Тартар лично ей в этом клянётся, когда она держит его за руку в тот самый день, когда ему её набивают. — Ты где пропадала, черт тебя дери, Васаби! — легонько шлёпает он её по предплечью. — Я уже отчаялся увидеть тебя, рехнулась совершенно! — Прости! — никак не может насмотреться на него Гермиона, продолжая улыбаться. — Жизненная дорога увела к чёрту на рога, а свернуть обратно у меня не было возможности до этого дня. Тартар ведёт руками по бритой голове и трёт лицо ладонями, часто моргая. Он будто проверяет, не мерещится ли ему всё это. Проклятье, Васаби! Жива, здорова и наконец дома! Он почти рычит, не скрывая яркой улыбки, и снова заключает её в медвежьи объятия, но почти сразу опускает на землю. — Я сейчас парням скажу, они ж не узнали тебя, зуб даю, — указывает он себе за спину. — Красавица, какой свет не видывал! Обалдеть, я в шоке! Я мигом! Парень разворачивается на сто восемьдесят градусов и мчит к ничего не понимающим парням, которые смотрят на них издалека с немым изумлением в глазах. — Пацаны! Пацаны, это Васаби! Гермиона стоит на месте, наблюдая за ними. Северус появляется рядом с ней чёрной тенью, совершенно обескураженный происходящим. — Васаби? Грейнджер почти вздрагивает и оборачивается. Боже мой, я совершенно забыла о его существовании! Гермиона ухмыляется, приподнимая вверх голову. Ей становится невообразимо радостно от того, как вытягивается лицо профессора от увиденного. Да, будет, что вспомнить, чего греха таить. — Будете язвить, они и вам кличку придумают, — расслабленно замечает она, но мысль продолжить не успевает, потому что… — Васаби! Два таких родных и таких любимых голоса кричат её имя в унисон. Грейнджер тут же смотрит в их сторону и срывается с места, задорно и заразительно улыбаясь. Северус в этот раз не решается двинуться следом, просто остаётся на месте, наблюдая за ней издалека. — Васаби, сколько лет, сестра! Тако вырывается вперёд, ловит Грейнджер в воздухе и кружит на месте нежнее и воодушевлённее, чем Тартар. Если глава этой компании славится медвежьими объятиями, то Тако — нежностью и трепетом в каждом прикосновении, не имеющем в себе ни капли романтического подтекста. Тако теперь одного роста с Тартаром, сложен, как чёртов Аполлон, и прекрасно об этом знает. От нескладного подростка с россыпью акне на подбородке от вечного бритья не остаётся и следа. На Грейнджер смотрит видный красавец с настоящей, черт бы её побрал, голливудской улыбкой. Парень больше не стесняется своих кудрявых непослушных волос, скорее наоборот, наконец понимает, что ему есть, чем гордиться. Тёмные пряди вкупе с золотым возрастом молодёжи придают ему неповторимый шарм, от которого, Грейнджер уверена, сходит с ума не одна девчонка. Он носит круглые солнечные очки даже в тёмное время суток, потому что это неотъемлемая часть его образа: чёрных кожаных брюк, куртки с железным ремешком у горла и футболки с каким-то логотипом, часть которого скрывается под поблёскивающей в свете фонарей серебряной цепочкой. От него просто веет умопомрачительной харизмой, чего Грейнджер не замечает в подростковые годы. — Тако, как ты хорош! — не может удержаться от комплимента Гермиона, окидывая его восхищённым взглядом. — Куда подевался тот мальчишка, которого я знала? — Остался в прошлом, — с восхитительным итальянским акцентом замечает он. — А как ты прекрасна, Васаби! Признавайся, сколько сердец разбила за прошедшие годы? — Меньше, чем следовало, — со смехом отзывается она. — Я безумно рада тебя видеть! А где же… Ох! Грейнджер почти падает, потеряв равновесие, когда в крепкие, но такие редкие объятия заключает её на пару секунд последний член их банды. Форк неловко расцепляет руки, делая шаг назад, но тут же расслабляется, когда телесный контакт оказывается завершён. Форк редко к кому-то прикасается без крайней необходимости, человек он просто такой. Нетактильный. Именно поэтому Гермиона в глубине души ликует оттого, что ей удаётся застать этот великий момент. Получается, о ней правда не забывали все эти годы. Форк почти не изменился, и это почему-то даже слегка расстраивает Гермиону. Он по-прежнему одного с ней роста, комплекция парня всё также угловата и нескладна. Он слишком худой, он всегда был таким, но его особенности собственного тела мало интересуют. Парень не вылезает из своих вытянутых темно-синих джинсов, висящих на тазовых костях на честном слове, и давно выцветшей майки с логотипом NASA, которую дарит ему на Рождество Тартар лет десять назад. Русые волосы Форка отрастают даже сильнее, чем у Гермионы, кончики болтаются почти до середины спины. На голове парня красуется чёрная бандана с рисунком каких-то серых огурцов. Грейнджер улыбается собственным мыслям, когда понимает, что на самом деле они наверняка должны быть белыми. Светлые глаза парня со слегка прикрытыми веками смотрят на неё с теплотой и вселенским спокойствием, что даёт Гермионе знак. От травки Форк так и не отказывается, но это и неудивительно. Творческие люди со своими тараканами в голове. — Форк, — с бесконечной нежностью произносит Гермиона, склонив голову вправо, — ты меня правда обнял? Парень посмеивается, дёргая костлявыми плечами. — Наверстал за шесть потерянных лет, — расслабленно отзывается он, непроизвольно растягивая слова. Гермиона взрывается смехом вместе с Тако, зажмурив от счастья глаза. Всё-таки Форк с годами правда не меняется. Сказал как отрезал, и так было всегда. Северус издалека продолжает наблюдать за весёлой троицей, упустив тот факт, что их должно быть четверо. — Здоро́во, отец. Северус почти шарахается в сторону от внезапно близко прозвучавших рядом с ним слов. Он оборачивается, глядя на бритоголового парня с татуировкой орла почти с опасением. Тартар насторожённо смотрит на незваного гостя, скрестив на груди руки. К чужакам он относится скептически. Особенно к тем, кто попадает в этот закрытый от посторонних глаз мир без приглашения. — Бывал и здоровее, — зачем-то произносит Северус. Он тут же прикусывает язык, да только слов назад уже не вернуть. Колкое высказывание срывается с языка само, и он понимает, что винить тут некого, кроме себя. Не самое хорошее начало разговора с медведем, который в момент может вырубить его, если захочет. Лицо Тартара непроницаемо, брови сведены на переносице. Северус тут же начинает оценивать здраво ситуацию и предполагает, в какую сторону увернуться, если в него внезапно полетит массивный кулак. Однако в следующую секунду в зелёных глазах парня начинают играть озорные искорки. Он посмеивается, и лицо его становится таким приятным по сравнению с тем, что было секундой ранее, что даже слов не подобрать. — Нормально, — кивает каким-то своим мыслям Тартар. — Кем Васаби приходишься? Ты же с ней пришёл, да? Северус снова переводит взгляд вперёд на хохочущую Грейнджер, которую он ни в одном сценарии своей жизни не представлял в таком месте и с такими людьми. Северус честен с собой: на самом деле он всё ещё в ужасе от того, что судьба столкнула его с этой зазнайкой с Гриффиндора столько лет спустя. — Могу задать вопрос? — меняет тему разговора Северус. Тартар просто жмёт плечами. — Валяй. — Почему у мисс… — он осекается, когда замечает, как брови байкера ползут вверх. — Почему у Васаби такая кличка? Он вовремя успевает исправиться, но это дикое «Васаби» безумно режет ему слух. К частому «мисс Грейнджер» в речи своей повседневной жизни Северус с трудом привыкает, а тут ещё какое-то вычурное «Васаби». Цирк какой-то. Тартар довольно хмыкает, покачиваясь на месте. — Остра на язык потому что, — смотрит он на прыгающую на месте Гермиону. — Сам будто не слышал. Северус тут же кивает, явно удовлетворённый ответом. Получается, она никого из себя не строит, когда начинает вести себя так же, как он, когда они прибывают в Лондон. Она просто снова становится собой, когда попадает в мир магглов, которого лишается из-за мира волшебного. Снейп невольно сводит на переносице брови. У него в голове всё это не укладывается. — Так… Кем ты Васаби приходишься? — не отступает от своего Тартар. Северус оборачивается и уже набирает в лёгкие воздуха, чтобы ответить, но… — Профессор! Грейнджер подлетает к ним вихрем, продолжая сиять улыбкой. Щеки у неё румяные, да и вся она так горит жизнью, что от волн её ауры все рядом стоящие почти захлёбываются. Северус никогда её такой счастливой не видел. Может, потому что и не смотрел особо за все прошедшие годы. Не суть. — Опаньки, — забавно округлив глаза, растягивает губы в широкой ухмылке Тартар. — Отец, так ты учёный! Северус тяжело вздыхает, потому что на подсознательном уровне чувствует, что угрозы этот верзила для него не представляет. Теперь можно снова быть собой и не бояться получить по лицу. Приятный бонус. — Да нет, я зельевар, — спокойно произносит он. Гермиона таращит глаза на Северуса так, будто призрака перед собой видит. Тартар морщит нос и чешет затылок. Ему это слово явно ни о чем не говорит, но такая неосмотрительность Северуса выводит Гермиону. Она почему-то забывает, что парой часов ранее сама на весь магазин одежды вещает про непреложный обет. — А, типа… — старается понять Тартар, — по химии загоняешься?.. Северус чувствует на себе взгляд Грейнджер — по ощущениям на него опускается бетонная плита, — поэтому смотрит на неё в ответ. Девушка едва заметно качает головой из стороны в сторону. Северус понимает очевидное. О волшебном мире эти ребята ничего не знают. Очень предусмотрительно, мисс Грейнджер. Северус возвращает своё внимание Тартару и с хорошо скрываемым раздражением выдаёт ответ на языке местных: — Типа… да. Тартар радостно прихлопывает в ладоши. — О, ну, тогда наш человек! — восклицает он. — Называть тебя будем Отцом. Подходит шикарно! Глаза Северуса моментально на лоб лезут. — Но я не… — Друг Васаби — наш друг! Тартар не даёт ему вставить даже слово, но это не слишком важное упущение. Слов у Северуса всё равно нет: он пребывает в крайней степени растерянности от всего, что видит перед собой этим вечером. Тартар тут же возвращает своё внимание обожаемой подруге. — Эй, Васаби, — лукаво зовёт он, — а ты навыки-то не растеряла? Грейнджер хмыкает и делает к нему шаг вперёд, запрокинув вверх голову. Когда Северус видит их обоих рядом с собой, он понимает, что разница в росте у них совершенно не играет роли. Верзила считает её равной себе, и это открытие — поражает. — Так ты дай ключи, и всё узнаешь, — протягивает она вперёд руку. — Или боишься за свою Ласточку? — заговорщически щурится она. Тартар издаёт какой-то булькающий звук, напоминающий истеричный смешок, и без колебаний тянется в задний карман шорт, вынимая большой ключ с брелоком металлического римского шлема. — Моя Ласточка ждала твою задницу все эти годы! — совершенно не стесняется в выражениях Тартар, что снова поражает Северуса до глубины души. — Тогда пришло время дать ей то, что она хочет, — хватает Гермиона ключи. Резко развернувшись и почти хлестнув кончиками прямых волос двух своих собеседников, Грейнджер целенаправленно идёт к идеально прямой дороге, на которой рядами стоят железные кони, терпеливо ожидая, пока их приведут в движение. — Васаби дома, народ! — громко произносит Тартар, вскинув вверх руки. Окружающая их толпа тут же оживляется и ликует, начиная рукоплескать. Северус вертит головой, стараясь за всем уследить. Получается, Грейнджер знают все, кто тут есть, просто у неё есть определённая компания, за которую она держится обеими руками. — Сейчас мы проверим, не растеряла ли наша Васаби своих навыков! Толпа взрывается снова улюлюканьем, возгласами и аплодисментами, начиная стекаться к проезжей части. Северус вливается в поток вместе с остальными, непроизвольно вытягивая шею, чтобы не упустить Грейнджер из виду. Гермиона целенаправленно идёт к особенно выделяющемуся среди остальных байку. Ласточку Тартара знают все и почти трепещут, когда даже смотрят на неё. Тартар занимается починкой мотоциклов и поддержанием их «здоровья» уже много лет. Дело это прибыльное. У Тартара огромная база клиентов, львиная часть которых находится здесь и прекрасно знает, что у парня руки воистину золотые. Свою Ласточку он собрал собственноручно, чем вызвал восторг у всех приверженцев этого маленького мира. Свой бизнес Тартар любит всем сердцем, за клиентов и друзей шею готов свернуть, а к мотоциклам относится так, словно они живые люди, обладающие душой. Ему не составит труда понять любое «заболевание» механического организма. Поэтому в свои двадцать шесть, будучи самым старшим в компании, Тартар имеет стабильную прибыль, позволяющую хорошо жить, иметь собственный дом, помогать своей пожилой матери, живущей в нескольких кварталах от него, и спокойно относиться к тому, что с ним живут его лучшие друзья — Тако и Форк — почти задаром. Гермиона почти с трепетом подходит к Ласточке и, закинув на него ногу, удобно устраивается на сидении. Боже мой, как родное, будто и не было всех этих потерянных лет. Толпа с восхищением смотрит на Грейнджер, потому что только ей и близким друзьям Тартара всегда было дозволено садиться на Ласточку. Вот только Тако не имел привычки седлать железного коня лучшего друга, потому что имел собственного — как, разумеется, и Форк. Однако Грейнджер имеет привилегию кататься на каждом мотоцикле парней своей компании, потому что своего лишается за год до того, как покидает мир магглов. Долгая история. Гермиона вставляет в зажигание ключ и почти сразу его поворачивает. Двигатель ревёт, и это вызывает ещё одну неописуемую волну восторга среди окружающих её людей. Грейнджер берёт шлем, лежащий позади неё, и надевает на голову, тут же ловко защёлкивая ремешок. Адреналин начинает бурлить в крови непроизвольно. — Софиты! — орёт Тартар. Трёх секунд не проходит, как вдоль трассы зажигаются десятки фонарей, освещая дорогу так, словно это взлётная полоса. Толпа ликует, не скупится на аплодисменты. Северус подходит ближе, протискиваясь сквозь людей, и пытается понять, почему у него самого начинают потеть ладони и нарушается сердечный ритм. Это же не он сидит на этом железном коне. — Давай, Васаби! Покажи класс! Тартар включает секундомер. Грейнджер газует, опускает визор ловким и чётким движением и, схватившись за руль, стартует так, что из-под колёс вырываются белые клубы дыма. Толпа орёт, срывая глотки, а Северус во все глаза смотрит на исчезающую вдалеке Грейнджер, не понимая, что попросту задерживает дыхание. Сердце Северуса стучит так громко и так часто, что складывается впечатление, будто у него оно не одно, а целых четыре! В груди, в горле и ещё по сердцу в каждом ухе. На огромном экране включается прямая трансляция с камеры Ласточки Тартара, закреплённой на цилиндрической трубе у задней части мотоцикла. Северус во все глаза смотрит на то, как Гермиона Джин Грейнджер ведёт железного коня так, словно он её ручной, домашний зверь. Гермиона широко улыбается, чувствуя такую родную вибрацию в ладонях. Она переключает передачу, давит на ручку газа и почти задыхается от восторга, когда спидометр показывает восемьдесят семь миль в час. Она ловко лавирует среди препятствий; на крутом повороте колено девчонки оказывается в двух миллиметрах от асфальта, и это замечают все зрители у старта, потому что профессионализм Васаби — многим на зависть. Годы могут пройти, память может подвести, но руки… Руки всегда всё помнят. Большой круг Грейнджер помнит так хорошо, что её можно разбудить ночью, и она расскажет о каждом повороте, каждой кочке, яме и ухабе. На линии финиша, пересекающейся с линией старта, Гермиона тормозит со всей присущей ей в этом мире помпезностью. Так, что клубы белого дыма от скрежета колёс взмывают ввысь, а тормозной путь окрашивает асфальт чёрными прерывистыми полосами. Толпа вопит, аплодирует и свистит на свой лад. Тартар рукоплещет, озвучивая шикарное с учётом такого большого перерыва время проезда Васаби. Грейнджер глушит двигатель, снимает шлем и трясёт головой, поправляя прямые волосы. Ребята всё ещё хлопают, но Грейнджер не торопится подходить ни к Тартару, ни к Тако, ни к Форку, ни к остальным. Она оставляет шлем на ласточке и подходит к Северусу, который с широко распахнутыми глазами смотрит на неё так, будто впервые в своей жизни видит. Гермиона ухмыляется, слегка приподняв вверх голову. Грейнджер знает, что он почувствовал. Она не просто знает, она в этом уверена. Гермиона видит в поведении Северуса… Себя много лет назад. Даже если завтра Северус откажется от всего этого мира и от неё самой, у неё в памяти навсегда останется этот день. День, когда она обняла своё прошлое, как старого друга. — Если захотите почувствовать подобное снова, — слегка наклонившись вперёд, лукаво произносит она, — просто дайте мне знать. Гермиона уходит к ребятам, скандирующим её имя, а Северус так и остаётся стоять на одном месте, уставившись на Ласточку Тартара восхищённым взглядом. Снейп не сразу понимает, что стоит в одиночестве. Принятие приходит только тогда, когда он делает осознанный глубокий вдох.