Вольжиф почти и не заметил, что тёплую осень сменила зима.
Земля стала тверже, воздух — прохладнее, и вскоре белые хлопья покрыли улицы Дрезена точно так же, как и каждый год в Кенабресе. Хрустальные снежинки красили крыши домов в белый, лужи покрылись тонким слоем мутного льда. Ночи отвоевали своё право на господство, а дни повиновались.
Был вечер. Чёрные волнистые волосы, рога и меховой воротник припорошил снег. Вольжиф потёр слегка покрасневший нос обратной стороной ладони и снова отпил из бутылки, не отрывая невидящего взгляда от Страж-камня, рядом с которым, скрестив руки на груди, стоял прелат Халран Шеппок. В последнее время Вольжифу нравилось сидеть здесь, на крыше соседствующего с таверной дома, и периодически играть с Халраном в гляделки. Кто побеждал — сложно было сказать, но Вольжиф прекрасно знал одно — прелат ему ничего не сделает даже в том случае, если очень сильно захочет. Либо вообще не особенно хотел, либо разговор с Сиерой дал свои плоды. Вольжиф недавно подслушал, как командор лаконично, ёмко донесла до прелата: в своих людях она уверена настолько, что готова отдать за каждого из них свою жизнь, и если Халрана что-либо не устраивает, то она будет ожидать служебной записки на своё имя, а также копию для королевы. Видимо, прелат не хотел ничего писать, или были другие причины, но, так или иначе, ни Вольжифа, ни Арушалай старый инквизитор трогать не стал. И из этой ситуации тифлинг безусловно мог сделать вывод, что для Сиеры он важен, если бы всё-таки не одно — и даже несколько — «но».
На следующий день после принятого той ночью решения Вольжиф отправился в комнату командора, чтобы раз и навсегда дать ей понять, что он совершил ошибку, и что секс ему понравился. В смысле, с ней. В смысле… Дьявол… В смысле что он сбежал, потому что ему стало страшно. Ведь у него никогда не было никого настолько близкого. Ценного? Да вообще кого-нибудь…
Репетируя свою речь, юноша переминался с ноги на ногу у лестницы, не решаясь ступить дальше. Постучаться, зайти, сказать «можно поговорить?», отдать записку, во всём признаться. Постучаться, зайти, сказать «можно поговорить?», отдать записку, во всём признаться. Постучаться, зайти-
Мысль его оборвалась на том моменте, когда Вольжиф услышал шаги с этажа ниже. На всякий случай тифлинг сделал вид, что он ищет что-то на полу, потому что объясняться в тот день перед кем-то кроме Сиеры он не собирался. Но когда на лестнице показался Дейран с двумя зажатыми за ножки меж пальцев бокалами в одной руке и бутылкой вина в другой, Вольжиф почувствовал, как внутри что-то ссохлось и рухнуло прямиком в Бездну.
— Вольжиф! — воскликнул граф, явно пребывая в приподнятом настроении, и остановился рядом с Вольжифом. — Потерял что-то?
Тифлинг открыл рот, чтобы выдать что-нибудь грубое, но аасимар продолжил:
— Хороший вкус и умение держать себя вряд ли где-нибудь поблизости валяются. Могу подсказать, где искать. Хотя... нет. Нет. Не могу.
Вольжиф закрыл рот и недовольно нахмурился.
— А ты куда это собрался, ваше благородие? Собрание вроде завтра.
— Да я что-то подумал, что неплохо бы пару отчетов написать, — невозмутимо ответил аасимар, затем будто бы невзначай легонько взмахнул бокалами — раздался тонкий короткий звон, — и улыбнулся. — Кто-то же должен тут важными делами заниматься.
Граф подмигнул тифлингу и, более не обращая на него внимания, отправился дальше по коридору. Миновав ставку командования, он — конечно же — отправился в комнату Сиеры. Вольжиф ощутил такой мощный наплыв ревности, что захотелось что-нибудь сломать, например проломить ближайшую стену достаточно мощным для этого заклинанием. Но здравый смысл быстро взял верх, и тифлинг решил прибегнуть к более разумному решению — старое доброе «напиться и поплакать» никто не отменял. Вылечить похмелье вполне мог и Зосиель. Или портальчик в Неросиан открыть, зельице попросить, что ли...
С тех пор, на протяжении пары недель, Вольжиф довольствовался привычными методами достижения чувства причастности к жизни Сиеры — слежкой и подслушиванием. Говорить с ней ему расхотелось — ощущение, что он не успел, и граф занял то место, которое должно было принадлежать ему, закономерно поменяло его отношение к Сиере. Более того, наблюдения позволили тифлингу заметить, что если интрижка с графом и была — что можно было предположить по большей части на основании умопомрачительной ревности, — то Сиера не особенно-то и сияла от счастья. Напротив — девушка постепенно становилась всё мрачнее и мрачнее, и всё чаще ходила молиться, и всё чаще тренировалась во дворе. Её заклинания становились всё разрушительнее, а возрастающее хладнокровие и склонность не лезть в чужие дела вызывали уважение даже у таких личностей, как Грейбор, не говоря уж и о том, что Сиеру частенько можно было застать за беседами с Региллом. Вольжифу было привычнее полагать, что они обсуждали что-то жуткое и неприятное, а не то, что Сиера учится у выцветающего гнома теории стратегии, в чём она не была особенно сильна. В любом случае важным было то, что чувства тифлинга к Сиере становились сложнее, в частности потому, что он больше не знал, чего от неё ожидать. Простой девушки-аколита из Кенабреса больше не существовало. Да и существовала ли она когда-нибудь? Не была ли выдумана Вольжифом, соткана его фантазией из золотых нитей?
Чувствуя разливающееся по телу тепло от вина, тифлинг вдохнул холодный воздух и закрыл глаза. Наверное, иногда просто стоит двигаться дальше. Даже если это мучительно больно — пришлось многое в себе поломать, прежде чем принять свои чувства к девушке. И, возможно, это стоило хотя бы того, чтобы понять — порой всё складывается совсем не так, как ты бы этого хотел, и винить всех вокруг в своих неудачах не стоит. В этой ситуации вина была его и только его — он сам оттолкнул Сиеру и сам позволил Дейрану стать к ней ближе. И тогда, сидя на крыше и рассматривая узоры на Страж-камне, Вольжиф решил, что кое-что он всё-таки сделает. Например — поставит точку, чтобы суметь начать новое предложение в книге своей жизни.
Вечер густел, и снегопад поутих. Вольжиф шёл к крепости, преисполненный решимости, свойственной нетрезвым людям. Оставляя на снегу легкие следы, тифлинг допил остаток вина и бросил бутылку на лестнице, затем укутался в отороченный мехом плащ и ускорил шаг. На его хмуром лице отражался усиленный мыслительный процесс.
Узнав, где может находиться командор, у рассматривающей звёздное небо Таргоны, Вольжиф зашёл в крепость и поднялся по лестнице наверх, в небольшую часовню. При взятии Дрезена отряд Сиеры обнаружил это место осквернённым демонами, но теперь святилище было совсем другим. Оно сияло божественной благодатью, и, казалось, вот-вот можно будет услышать пение ангелов. Стоя у порога, Вольжиф учуял знакомый аромат ладана и остановился.
Тифлинг позволил себе продышаться, чтобы опьянение немного сошло, и ещё раз осмотрел часовню. Сиера сидела на коленях у статуи Иомедай и молилась. Вольжиф расстегнул плащ, снял, — не успевшие растаять слипшиеся снежинки ссыпались на пол, — опустил на ближайшую лавку, оставшись в рубашке на голое тело и штанах, и сделал пару шагов к центру часовни. Девушка не сразу услышала его шаги, затем обернулась и удивлённо посмотрела на подошедшего.
— Вольжиф, — тихо сказала она и встала с колен. — Могу чем-то помочь?
Тифлинг отвёл взгляд, слегка хмурясь, затем снова посмотрел на девушку, вдохнул полной грудью и шумно выдохнул.
— Поговорить можно? С тобой.
Сиера немного удивилась и развела руками.
— Ну... да, конечно. Я слушаю.
В попытке унять дрожь в конечностях, тифлинг поднял голову, закрыл глаза и несколько секунд неподвижно стоял, затем всё-таки решился.
— Выскажи мне всё, — сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза. — Всё, что думаешь.
Девушка опустила голову и обняла локти ладонями.
— ...Я понимаю, о чём ты, Вольжиф, — сказала она с горечью, — и мне раньше надо было это сделать. Просто было очень... стыдно.
Девушка на мгновение зажмурилась, затем вскинула голову и встретилась в тифлингом взглядом. Собравшись с мыслями, она начала говорить чётко, без спешки, будто долго репетировала речь:
— Прости меня. За то, что между нами произошло. Я повела себя очень некрасиво, поддалась мимолетному ощущению, и это не самый достойный поступок для командора Пятого Крестового похода. Да и вообще для любого наделённого властью человека. Я ответственна за всех вас, и пользоваться своим положением не имела права. Я надеюсь, что ты сможешь меня простить, и мы сможем сохранить отношения на необходимом для решения задач крестового похода уровне. Пока что у нас это не шибко получалось. И ты не обязан сразу дать мне ответ, я понимаю, что в твоих глазах выгляжу отвратительно. Я не удивлена, что тебе сложно подчиняться приказам такого человека. Обещаю, что больше не позволю себе вольностей.
Каждое слово Сиеры вбивало клин всё глубже и глубже в то маленькое и темное, что Вольжиф мог бы назвать своей душой. Многое из сказанного было крайне обидным, но каждое частное сплелось в одно большое целое, из которого сложно было что-то вычленить в состоянии опьянения. Тифлинг начал тереть глаза пальцами, мысли отторгались, страх сжигал его затылок.
Нет, нет, нет, нет, н-е-т! Пожалуйста, не надо, пожалуйста!
Контролировать себя больше не получалось. Тифлинг схватился за голову и отвернулся, затем вскинул руки в раздражённом жесте и снова повернулся к аасимару. В глазах его вспыхнул недобрый огонёк.
— Это потому что ты с Дейраном спишь, да?
Сиера дёрнулась, как от удара. Лицо её перекосилось от возмущения и негодования.
— Чт... Что?! — воскликнула она и, приоткрыв рот, уставилась на Вольжифа таким взглядом, что холодок от затылка пошёл по позвоночнику вниз, к хвосту.
— Ты... Вот как, значит, — сказала она с мрачной усмешкой и сделала пару шагов назад, взгляд её нервно забегал по полу. — Значит, по-твоему, я из койки в койку прыгаю? А что ж не с Ланном? Чего только с Дейраном?
Она болезненно поморщилась и сжала пальцы в кулаки, явно не зная, куда себя деть. Внутри девушки явно бушевала буря различных эмоций. Вольжиф приподнял голову и склонил чуть на бок. Ответ его не устроил. Впрочем, захлёбываясь гневом и активно жестикулируя, Сиера продолжила:
— Да, знаешь, да! — с истеричными нотками в голосе выпалила она, — хорошая идея! Спасибо! Если тебе я так противна, почему бы мне не переспать с человеком, который по крайней мере рядом? Который поддерживает меня и не осуждает?
Настала очередь Вольжифа испытать болезненный укол. Он действительно не был рядом. Не поддерживал, за исключением пары неловких попыток. И осуждал, неоднократно, за глаза. И ушёл, предпочёл упиваться жалостью к себе, и заставил её чувствовать себя... вот так.
— Значит, ничего не было у вас? — немного растерянно пробормотал Вольжиф, тушуясь. Сиера практически взорвалась. Она подошла к нему вплотную, поморщившись, уткнула сжатый дрожащий кулак себе в глаз и зашипела, как от боли.
— Ты зачем пришёл, — хрипло выдавила она и свободной рукой взяла его за ворот рубашки, — чтобы издеваться надо мной?
Она откинула руку от глаза и посмотрела на него с усталым выражением лица. Вольжифу не пришло в голову отойти или сделать что-нибудь. Он просто стоял, глядя на неё сверху вниз, не выражая ничего.
— Тебе вообще какое дело, с кем я сплю? — срывающимся голосом сказала она, крепче сжимая пальцами его воротник. — Ты серьёзно хочешь меня унизить, оскорбить, ткнуть меня лицом в мои ошибки? Что тебе надо, а?
Он не знал, что сказать, и что она хочет услышать. Жужжащие роем мысли улетучились, оставляя тифлинга с совершенно пустой головой. Ему почему-то стало очень хорошо. Болезненно, противоестественно.
Это был первый раз за долгое время, когда Сиера проявила хоть какие-то эмоции по отношению к нему. Слова появились из ничего и вырвались против его воли.
— А что, если я тебе скажу, что мне с тобой было очень хорошо, и что я жалею, что ушёл?
Это прозвучало как-то не так. Не так, как он планировал. Потому что глаза Сиеры загорелись тем самым огоньком, который вспыхивает, когда она очень, очень сильно злится. Она разжала пальцы, отпустив воротник, и опустила руку, затем сжала челюсть так, что лицевые мышцы заметно напряглись.
— А что, Вендуаг уже надоела, и ты решил обратно податься? Давай, скажи, что я шлюха последняя. Скажи это.
Два последних слова Сиеры пронзили. В его сознании раздался звонкий щелчок; выпитый алкоголь и эмоциональное истощение погрузили его в полуосознанность, и тифлинг позволил ещё одному воспоминанию развернуться в своей голове.
***
Это был первый раз, когда Вольжиф позволил себе зайти в церковь с глубоко засевшим в подсознании желанием увидеть аасимара ещё раз. Был жаркий летний день, и недавно тифлингу исполнилось восемнадцать — отпраздновать это событие захотелось косвенной встречей с девушкой, которая ему очень нравилась. Внутри почти никого не было — мало кому в знойную жару хотелось проводить время в душном помещении, однако он чётко знал, что незнакомая служительница церкви рабочее место не покидала. Знал, потому что следил за ней с самого утра.
Вольжиф прислушался — было достаточно тихо, лишь негромкие голоса немногочисленных прихожан достигали его слуха. Потребовалось время, чтобы уловить ещё один голос, едва слышный. Удостоверившись, что на него никто не смотрит, тифлинг скользнул за ближайшую, очень удобно приоткрытую дверь, и вышел в небольшой коридор. Голос становился чётче и громче, к нему присоединился ещё один. Стало очевидным, что в конце коридора, за углом, находились как минимум двое людей. Вольжиф бесшумно приблизился к повороту и снова прислушался.
— Я не обязана перед Вами отчитываться.
Это был её голос. Следом за сказанными девушкой словами послышался смешок.
— Признайся, и тогда я смогу тебе помочь. Чистосердечное признание облегчает вину.
Мужской голос был приятным, но жуткие нотки в нём отталкивали.
— Мне не в чем признаваться.
До тифлинга донеслись звуки возни, затем чей-то сдавленный хрип.
— От… отпусти, — тихо, с трудом проговорила девушка, и у тифлинга замерло сердце. Он прильнул к стене и заглянул за угол. И то, что он увидел, заставило его вздрогнуть и притаиться.
— Скажи это, — прошипел высокий, облачённый в церковные одежды мужчина, обхватив лицо прижатой к стене девушки-аасимара рукой. Его пальцы впивались ей в щёки. — Я всё равно знаю это. Просто скажи вслух.
Девушка попыталась вырваться, но мужчина сильнее вжал её в стену.
— Упрямишься? Слишком много спеси в такой хорошенькой девушке…
Свободной рукой мужчина провёл по её талии и остановился на бедре, затем пальцы разомкнулись, и он зажал ей рот ладонью. Глаза девушки широко распахнулись, она замычала и снова попыталась вырваться, но мужчина схватил аасимара за запястье, вдавил в стену над её головой и едва слышно прошептал на ухо:
— Только попробуй дёрнуться, издать хоть один звук, и ты об этом пожалеешь. Попробуешь трепаться — и
она умрёт быстрее, чем потребуется. Слышишь?
Из глаз девушки по щекам покатились слёзы и коснулись руки мужчины. Она перестала сопротивляться. Мужчина убрал руку ото рта девушки и впился поцелуем в её губы.
Вольжиф в страхе отшатнулся и быстрым шагом понёсся из церкви прочь.
***
Тифлинг не мог точно сказать, почему не помнил этого до сих пор. Наверное, по той же причине, по которой не хотел вспоминать и остального. Но теперь ему стало дурно. И он не хотел думать о том, что произошло между Сиерой и тем незнакомым жрецом в церкви. Однако это воспоминание побудило его почувствовать что-то, что вероятно ощутила Сиера, когда в «Сердце Защитника» Вольжиф рассказал ей о своём детстве.
Сострадание.
Он рассматривал её лицо, такое красивое, искажённое гневом, печалью, стыдом, непониманием, но не мог ничего сказать, не мог пошевелиться. Сиера снова болезненно сморщилась, и на глаза её навернулись слёзы. Девушка закрыла лицо руками и бросилась вперёд, задела тифлинга плечом и выбежала из часовни, оставляя его стоять напротив статуи Иомедай в гнетущем одиночестве.
***
С того дня романтические, эротические и прочие сны Вольжифа сменились кошмарами. Теперь он видел только то, что на утро оставляло его опустошённым, высушенным, как тронутый скверной Мировой Язвы цветок. Тифлинг просыпался посреди ночи, вздрагивал и долго смотрел в потолок, бесстрастно прокручивая в голове воспоминания. Едва уловимое сожаление лениво ковыряло ту пару извилин, которые остались после разговора с Сиерой и проведённой в самобичеваниях ночи.
Походы прекратились: все ожидали прибытия королевы в Дрезен. Вольжифу было позволено лежать в своей постели, смотреть в одну точку и не думать абсолютно ни о чём днями напролёт. Ни жалеть, ни страдать, ни мучиться, ни испытывать ровным счётом ничего. Он почти не ел, мало спал из-за кошмаров, ни с кем не разговаривал, и всего пару раз пустил в комнату Уголёк, которая пыталась с ним поиграть. Вольжиф отворачивался к стене и лежал, пока девочка не уходила в расстроенных чувствах. Зосиель один раз спросил, нужна ли Вольжифу помощь, но ответа он не получил. Даже празднование Нового Года Вольжиф проигнорировал, правда под утро выбрался из своей комнаты через окно и на крыше в одиночестве напился какой-то травяной настойкой до потери сознания. Через пару дней к нему постучался Дейран и спросил, не приносит ли Вольжиф там жертву Зон-Кутону, но был послан по достаточно неприличному направлению. И так продолжалось некоторое время, пока одним ранним утром в дверь не постучались.
Вольжиф проснулся ото сна, лишенного покоя, вздрогнул и поморщился. Рядом с подушкой лежал замусоленный до невозможности комок бумаги. Продрать глаза оказалось делом практически невозможным: ещё пара таких ночей, и он просто умрёт от недосыпа. В комнату снова постучались. Засунув письмо под подушку, тифлинг вскочил с кровати и отыскал свою одежду на полу.
— Да кого там в такую рань-то принесло?.. — вяло ворчал он, натягивая штаны. Справившись наконец, он бросился к двери и открыл.
За дверью оказались выглядящая тревожно Арушалай и заспанная Уголёк. На руке последней сидела Сажа и взирала на тифлинга своими блестящими чёрными глазками-бусинками.
— Там Сиера пол во дворе сломала, — тихо сказала Уголёк.
lund — skin & bones
