Холодные огни Хайнессена

Мы с тобой За шальной игрой В четыре руки Да в четыре ноги. Под колючей бедой Да под горячей струей По причине тоски Да под предлогом строки. ©Веня Д’ркин — Бесимся

Дверь со еле слышным скрипом открылась, и адмирал Гринхилл шагнул в камеру, больше похожую на дешевый гостиничный номер. Одергивая брюки, Ян поспешил подняться ему навстречу. За спиной у вошедшего адмирала маячила фигура заместителя начальника следственного изолятора. Гринхилл нетерпеливо дёрнул головой в его сторону. — У вас 15 минут, — недовольно буркнул тот, закрывая двери. — Адмирал, — почтительно поприветствовал Гринхилла Ян. Паузу, которая повисла в камере между двумя людьми, казалось можно было потрогать руками. Наконец Гринхилл нарушил молчание: — Я задействовал все свои связи, чтобы сюда попасть и добиться того, чтобы мы встречались здесь, а не под камерами, — отрывисто сказал он. — Ян, какого черта? Тот как-то сгорбился, скукожился, сделал шаг назад и присел на край кровати, опустив голову. Выглядел Ян откровенно плохо, еще более развинченным, помятым и осунувшимся, чем обычно, с черными кругами под глазами. — Какого черта ты все еще здесь, можешь мне объяснить? Ян молчал. Гринхилл шагнул к нему через комнату. — Куберсли подстрелили, ты в курсе? Ах да, вам же тут в изоляторе не раздают свежую прессу, — бросил он с сарказмом. — Этот сумасшедший Форк, креатура Лобоса, прямо в вестибюле здания Генштаба. Главный теперь Доусон. Ян дернулся всем телом и поднял на него потемневшие глаза. — Доусон — человек Трюнихта. Бьюкок? — глухо спросил он. — В больнице. Плановая замена кардиостимулятора. К сожалению, с осложнениями. — Так вот оно что, — протянул Ян. — Я подозревал что-то такое. Быстро однако же сработано. Это значит, что у них все было готово. Трюнихт просто ждал, пока звезды встанут. Или… Адмирал, вы можете выяснить, чья подпись была последней на медицинском заключении Форка? Дуайт Гринхилл сморщил губы. У него совершенно не было времени на Яновы вечные схемы и паранойю, только не сейчас. — Вэньли, прекрати. Это может быть случайностью, может и не быть, но я пришел сюда не за этим. Я пришел сюда спросить: как долго ты еще будешь валять дурака? У них нет ничего на тебя, кроме очень сомнительных косвенных улик и твоего молчания. Отказ от дачи показаний… Ян перебил его, резко поднимаясь. Гринхилл прекрасно знал эту его особенность — мгновенный переход от вялой апатии к действию. — Вы можете вытащить меня отсюда? Я уже понял, что Куберсли и Бьюкок вне игры. — Вэньли, ты вытащишь себя сам. Если прекратишь играть в молчанку и дашь показания. — Нет. — Потому что ты выгораживаешь Джессику, так ведь? Ян снова дернулся и отвернулся, опустив глаза. Он всегда был плохим актером. — Ты понимаешь, что Трюнихт и его шавки именно этого и добиваются? Лепят из твоего молчания и того факта, что твоя женщина и одновременно лидер «Альянса за мир» пошла на сепаратные переговоры с врагом, масштабный заговор? Конечно, понимаешь. Как и то, какие последствия это будет иметь для армейской системы. Но ты думаешь, что они ничего не накопают и не докажут. Что рано или поздно они просто должны будут выпустить тебя за недостатком улик. Так вот, это не так. — И где изъян в моих рассуждениях? — спокойно спросил Ян. — Они провели через генеральную прокуратуру негласную проверку счетов партии мира. Пока это еще не просочилось наружу, но когда они что-то найдут, немедленно все правительственные газеты завопят следующее: «Партия мира — коллаборанты, Джессика Эдвардс — продажная предательница, а Чудотворец адмирал Ян — несчастная жертва этой растленной женщины». Последнее — это только в том случае, если мы сможем договориться с Трюнихтом на его условиях. Если же не договоримся, он прямо обвинит армейское руководство в предательстве и некомпетентности. — «Когда они что-то найдут…», — Ян процитировал Гринхилла. — «Когда», а не «если». Вы уверены, что они что-то найдут, — он запустил пятерню в волосы на затылке. Лицо приобрело то самое сонное выражение, хорошо знакомое Гринхиллу. Когда-то лучший аналитик и стратег его штаба сейчас думал и прокручивал в голове варианты. — Вся эта комбинации не имела бы смысла, если они ничего не найдут. Если там нет имперского финансирования. И они заблокировали трюнихтовый проект о перевооружении. Это подстава. Что ж… Адмирал, мне надо выйти отсюда, и как можно скорее. Мы еще сможем со всем этим справиться. Гринхилл медленно покачал головой, лицо его внезапно закаменело: — Я так не думаю, адмирал Ян. От официального обращения Ян вскинулся, шагнул к Гринхиллу и замер, будто налетев на стену. Гринхилл отрешенно смотрел, как Ян вдруг смертельно побледнел, уставившись ему прямо в глаза и, видимо, все там прочитав правильно. — Адмирал, — тихо и заморожено проговорил Ян. — Не делайте этого. Черт, черт, черт. Неужели они на это и поставили? — под спокойным немигающим взглядом Гринхилла Ян вцепился себе в волосы уже обеими руками. «Мне жаль», — подумал Гринхилл. — «Мне правда очень жаль. Мы столько спорили об этом. Ты загнал Одиннадцатый и Лагранжа на Изерлон подальше, потому что видел опасность, потому что он был другом и однокашником Линча. Ты вычистил наземное командование, добился, чтобы на Хайнессене дежурил Первый и Тринадцатый флоты, контролируемые, преданные тебе и старику Бьюкоку. Ты сделал все, чтобы ослабить и остановить назревающий переворот. Но они сами выстрелили себе в ногу, когда арестовали тебя». — Адмирал Ян! — голос Гринхилла поднялся, вырос и зазвенел. — Все гражданские лидеры Альянса дискредитировали себя переговорами с врагом, коррупцией, втягиванием армии в политические борьбу, ослаблением наших боевых позиций. На данный момент в Альянсе отсутствует человек или партийная сила, способная взять на себя политическую ответственность за происходящее. Вы, как и я, прекрасно знаете, чем закончится противостояние в Империи, кто придет к власти. Вы обнаружили и обезвредили имперского агента контр-адмирала Линча, — прекрасная работа. Но аксиомы не ставятся под сомнение только потому, что их провозглашает или разделяет противник. Генеральная прокуратура и система правосудия продалась и скомпрометированы. Две крупнейшие партии и их лидеры скомпрометированы. Исполнительная власть в лице премьер-министра прямо выполняет волю Феззана. Ваш незаконный арест и обвинения стали последней каплей. Полк розенриттеров приведен в полную боевую готовность. Тринадцатый флот, равно как и Первый флот в лице штабных офицеров готовы поддержать его. И вы нам нужны, адмирал. — Вы собираетесь начать военный переворот и хотите, чтобы я поддержал это безумие? Вы шутите? Железная решимость на лице Гринхилла вдруг дрогнула, резко обозначились морщины. «Хотел бы я иметь такого сына, как ты, — внезапно всплыла неуместная и несвоевременная мысль. — Я ведь старше тебя почти вдвое, Вэньли. При всем своем таланте, проницательности, умении управлять людьми ты все тот же лейтенант в мятом кителе, который стал героем, не убивая, а спасая. Идеалист, ненавидящий кровь, книжный мальчик, которого война и власть пока ещё не сожрали целиком. Ты все ещё веришь, что можно приготовить яичницу, не разбив яиц. Мне жаль, Вэньли, но пора взрослеть. Для нас всех, а главное — для Альянса, будет лучше, если ты сделаешь это побыстрее. Потому что рано повзрослевший имперский мальчик с той стороны не будет ждать». — Тогда хотя бы не мешай твоим людям тебя спасать, Ян. Из той задницы, куда тебя втравило твое неумение выбирать себе женщин, — вслух устало сказал Гринхилл, отводя взгляд. — У меня присяга, и я буду обязан противодействовать вам всеми силами, — Ян, сдвинув брови, холодно чеканил слова. Вечное выражение мягкой рассеянности исчезло с его лица. Таким он был с теми, кого считал настоящими врагами, и это ударило неожиданно больно. — Будешь стрелять в тех, кто тебя любит и кто тебя ни разу не подводил? Ради мрази, которая кинула тебя в тюрьму по ложному обвинению? Тринадцатый флот и его штаб все еще предан тебе лично, хоть ты уже и не их командующий. А розенриттеры пришли ко мне сами. Полковник Шёнкопф — очень умный человек. И очень хорошо информированный. Ян, как только мы возьмем власть, расследование против Джессики и этих ее партийцев будет прекращено. Это я тебе могу гарантировать. Разбирайся с ней сам. И считай, что это плата за твой нейтралитет. Очень щедрая. Ты знаешь мою позицию относительно тех, кто сотрудничает с врагом. Расстрел для них — слишком милосердно. — Переворот — это то, чего хотели имперцы, — Ян выложил на стол последний аргумент. — Будете плясать под дудку Лоэнграмма, адмирал? — План бывшего контр-адмирала Линча, я помню, Вэньли. И теперь благодаря тебе мы точно знаем, что имперцы хотели бы от этого переворота. И разумеется, мы не пойдем у них на поводу, сделаем все по-своему. Никакой гражданской войны не будет. Гринхилл с какой-то отстраненной жалостью смотрел в отчаянные, больные глаза Яна и думал, что будь у того больше времени, Вэньли придумал бы третий путь, как и всегда. Но времени не было. Чтобы остановить его, Ян должен выйти отсюда, то есть прямо сейчас дать показания и официально «утопить» Эдвардс и ее соратников. Или же ждать в заключении, пока переворот станет фактом, а в таких делах рыба задом не плывет. Когда же его розенриттеры и Тринадцатый флот станут мятежниками, у Вэньли просто не останется другого выбора. Гринхилл знал, что Ян подозревал его с самого начала и старался зачистить поле, лишив всех инструментов возможного переворота. Как сапер, обезвреживающий опасную мину, он ухитрился не допустить ни утечки, ни раскола на уровне высшего командования, ни официальных обвинений, прекрасно понимая, чем это чревато. Гринхилл восхищался подходом Яна и не собирался играть против него. Однако эти политические проститутки, — Трюнихт, Негропонте, Джессика и другие, — сами вернули адмиралу оружие, которое Ян с такой осторожностью почти извлек из его рук. «Все же ты слишком порядочный для этих игр. Не способен предать Эдвардс даже для того, чтобы все спасти и вытащить ее уже потом. Разумеется, разгребать после романтиков и идеалистов приходится нам. Как и всегда». Если бы адмирал Гринхилл, подобно имперцам, верил в Одина, то подумал бы, что божество войны и мудрости сейчас наверняка на его стороне.