Идет лев, беззвучны шаги. Из тьмы через тьму он ищет свой цвет. Что так беззвучно молчит позади? След, след, след… ©Веня Д’ркин — Тень желтого льва
— Ваше превосходительство, ради великого будущего блага правителю необходимо идти на жертвы! Его начальник штаба, эта безэмоциональная эффективная машина, волновался. Ничем другим нельзя было объяснить это легкое повышение голоса, которое Райнхард уловил даже посреди затопившего его возмущения. 2 миллиона гражданских на Вестерланде против 25 миллиардов жителей Рейха, Оберштайн действительно так видит и верит в это. — Макиавеллевская логика. — Что не делает ее неверной, ваше превосходительство. — Когда начнется атака на Вестерланд? — Через 6 часов. Райнхард подавил в себе первое желание просто выставить Оберштайна. Отложить решение, спрятавшись за тем, что время еще есть. Но времени на самом деле нет никогда. Он встал из-за стола и подошел к огромному панорамному окну. — Адмирал, что мы будем делать, когда наконец-то сокрушим Брауншвейга и вернемся на Один, как вы думаете? — Райнхард обернулся к своему начальнику штаба. Тот упрямо склонил голову. — Мы пока еще не сокрушили его, ваше превосходительство, — был холодный ответ. — Но когда это случится, полагаю, у нас возникнет проблема в лице государственного канцлера Лихтенладе и его сторонников. — Да, — спокойно ответил Райнхард. — Мы можем, пожалуй, поставить этот флагман против ржавой торговой лоханки, что после победы я окажусь главным препятствием для государственного канцлера. Конечно же, он будет стремиться сохранить все дворянские привилегии и главное, — личную власть. И он нанесет удар. Думаю, что его планы уже готовы, он ждет только того момента, когда Брауншвейг будет повержен. Оберштайн молчал, терпеливо ожидая продолжения. — С такими людьми, — неторопливо говорил дальше Райнхард — всегда можно быть уверенным. Герцог Брауншвейг, генерал Овлессер, канцлер Лихтенладе, — они не изменяют своей натуре. Всегда можно полагаться на… хмм… их темную сторону, — Райнхард прикрыл глаза, припоминая один из последних их с Кирхайсом разговоров. — В какой-то мере, они даже более предсказуемы, чем лучшие друзья. Друзья. Кирхайс. Как хорошо было бы встретить его возвращающийся победоносный флот в уже захваченной крепости. Он великолепно справился там, на фронтире. Кирхайс любил повторять поговорку, что в ходу у альянсовских мятежников: «Добрым словом и пистолетом можно достичь намного большего, чем только пистолетом или просто добрым словом». У кого-то лучше работает слово, у кого-то — оружие, а вот кто-то одинаково виртуозен и с тем, и с другим. Райнхард шагнул с письменному столу. Среди последних донесений сверху лежала толстая феззанская сводка о произошедшем на Хайнессене. Он как раз закончил читать ее, когда пришло известие о намерениях Брауншвейга бомбить мятежную планету. Похоже, политический и военный кризис в Альянсе в целом разрешен. Нехорошо и невовремя. Он немного сдвинул бумаги, рассматривая сравнительную таблицу того, о чем писала официальная и неофициальная пресса демократов, и того, что происходило согласно феззанским разведданным за кадром, раз за разом выхватывая упоминание знакомой фамилии. Райнхард криво усмехнулся. Надо же, сколь многое может сделать правильно поставленная работа с общественным мнением и массовым информированием. Устроить мятеж, поднять народное восстание, снять кабинет. Кажется, что-то такое и пытается сейчас донести до него Оберштайн. Райнхард резко вскинул голову. — Мы сделаем вот что. Мы вышлем наш флот на перехват бомбардировщикам Брауншвейга. А также те самые зонды-разведчики, которые по вашему плану должны будут заснять бомбардировку и опустошенную планету в пропагандистских целях. Пусть они снимают, как мы доблестно защищаем наших будущих подданных от опьяневших от крови и безнаказанности мерзавцев-аристократов, превращающих свои же вотчины в ядерную пустыню. Пусть любая планета, которая сможет и захочет восстать против них, знает, что в случае такой угрозы мы — армия Рейха под моим командованием, ее защитим. Что они могут рассчитывать на нас. Даже если на самом деле это совершенно не так. — Ваше превосходительство, это не сработает. — Почему? Разве не ваши агенты в крепости Гайесбург сейчас льют в уши сторонников герцога то же самое — посулы о том, что те, кто вовремя предаст Брауншвейга, восстанет против него и окажет нам помощь, получит милость и защиту? — Эти люди — соратники и вассалы герцога. Чернь же на планетах… — Не имеет значения, вы хотите сказать? Согласен, значение имеет тот, у кого в руках оружие и сила. Мы собираемся взять власть силой оружия, свергнуть законного канцлера при малолетнем кайзере, получить регентство и в конечном счете полностью контролировать Рейх. То есть радикально урезать права аристократов, провести национализацию, избавится от финансовой удавки Феззана. Изменить многое. Власть мы возьмем, но далее наша задача будет — удержать ее посреди той политической бури, которую мы собираемся устроить в 500-летнем Рейхе Гольденбаумов. Вы понимаете, что я хочу сказать, адмирал? На бесстрастном лице Оберштайна не дрогнул ни один мускул. — Вы хотите сказать, ваше превосходительство, что тактический выигрыш сейчас может аукнуться для нас стратегическим проигрышем в будущем и наоборот. И полагаете, что ваш план, даже если не приведет к успеху в кампании против герцога немедленно, продемонстрирует вашим подданным, — от адмирала до последнего крестьянина — то, на чем будет держаться ваша легитимность. Кроме штыков, конечно. Райнхард вскинул глаза, в последней фразе начштаба ему почудилась почти насмешка. Он вспыхнул. «Он считает меня слабым? Великий Один, мне сейчас по-настоящему не хватает Кирхайса. Он так много говорил мне про лучшее в людях, про то, как это работает. Но когда я отправлял генерала Овлессера в крепость, я рассчитывал на то, что это ничтожество Брауншвейг заподозрит его в предательстве и убьет — и не ошибся. Скоро мы обвиним Лихтенладе безо всяких доказательств и судов в заговоре и нанесем по нему удар — просто потому, что он действительно готовит мое устранение. Ставь на самое низменное, что есть в людях — и выиграешь. На что мне сейчас поставить жизни 2 миллионов человек?» Блуждающий взгляд Райнхард снова упал на стол с хайнессеновской сводкой. Пистолетом и добрым словом… Он стиснул челюсти. «Раз у него это получилось, значит, и я смогу!» — Отдайте команду выпускать зонды-разведчики, адмирал! — не терпящим возражения тоном Райнхард обратился к своему начштаба. — И передайте адмиралу Айзенаху, что флот на перехват кораблям герцога должен быть готов выдвинуться немедленно.***
— Лорд Райнхард, можем ли мы быть уверены, что покушение коммодора Ансбаха — это дело рук государственного канцлера Лихтенладе? — сидя в кабинете за чашкой кофе, Кирхайс с сомнением покачал головой. — Коммодор был верным вассалом Брауншвейга. И кроме того, может же быть, что за этим стоял кто-то третий. — Кирхайс, ты как всегда… — нетерпеливо перебил его Райнхард. — Информация от агентов Оберштайна на Одине и перекрестная информация от людей Кесслера указывает на то, что канцлер Лихтенладе готовит заговор. В данном случае для нас важно, что благодаря Ансбаху у нас теперь есть повод накрыть это аристократическое змеиное гнездо одним ударом. Разумеется, если бы мы могли допросить коммодора, многое бы выяснилось наверняка, но к счастью для меня, ты прекрасный стрелок. То, что он не сможет дать показания против Лихтенладе — ну, нельзя же получить все. У Оберштайна уже все готово, прекрасный план. Когда-нибудь ты признаешь, что начальник штаба чрезвычайно полезен. Как бы ты там не хмурился. Райнхард как раз приканчивал второй бокал и пребывал в прекрасном настроении. И поэтому позволил себе небольшую шпильку в сторону вечной настороженности между другом и начальником штаба. Оберштайн даже как-то заикнулся про фаворитизм, какая глупость. Кирхайс на диване напротив согласно кивнул, на секунду задумавшись. — Вынужден признать, лорд Райнхард, то видео с Вестерланда, — творение адмирала Оберштайна, — действительно очень полезно, и сыграло огромную роль. Я лично распорядился, чтобы эту пропагандистскую кампанию запустили среди оставленных мною гарнизонов и населения фронтира. Люди должны знать, что они теперь часть действительно великого Рейха и под защитой. Ах, лорд Райнхард, видели бы вы, что делается на этих окраинных планетах. Ужасная нищета, пираты, торговля людьми, сошедшие с ума от безнаказанности в такой дали от метрополии наместники, хуже Касторпа… Теперь у людей там появится надежда. Что до начальника штаба, то вы как-то говорили, что тень должна знать свое место. Райнхард смотрел на озабоченное лицо Кирхайса и чувствовал, как наконец-то отпускает вечное напряжение и внутри разливается приятное тепло. Он соскучился по нему. И теперь, наконец-то ощущая себя целым и умиротворенным, не очень хотел спорить и что-то доказывать. Вместо этого он улыбнулся. — У меня есть идея. Когда мы покончим с заговорщиками на Одине, почему бы нам не навестить наконец сестру? Уж кто-кто, а ты точно заслужил отведать ее знаменитых пирогов после того, как столько болтался на краю галактики, уговаривая и замиряя фронтир. Я думаю, ты даже смог бы заехать к ней сам. У меня скорее всего будет слишком много дел в столице. Уверен, она будет очень рада тебя видеть. Глядя, как разглаживается лицо Кирхайса и тихим светом загораются его глаза, Райнхард думал о том, что Ансбах не последний, кто будет пытаться его убить. «Мы действительно собираемся построить новый мир, Кирхайс. Но что, если я не дойду до конца этого пути? Тогда именно тебе предстоит закончить наше дело. Ты же знаешь, что регентство — только первый шаг. С основанием новой династии — моей династии — нужно будет подумать о наследниках. Как хорошо, что Анне к тебе явно неравнодушна. Разумеется, мы не будем торопиться, ведь я очень хочу, чтоб вы двое были счастливы». Райнхард поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и пригубил вина. После того, как Один упадет к нему в руки, Феззан и Изерлон — вот две достойные цели, политическая и военная. А дальше… дальше море звезд, до самого конца, до края обитаемой Галактики. Море, которое непременно ему покорится.