Дожить до выпускного. Часть I

После исчезновения Авроры из школы все организаторские вопросы легли на плечи бейсболистам. В частности, на плечи Ванессы, которая взяла на себя временную роль заместителя взбалмошной королевы чирлидерш. Сколько нужно иметь самомнения и насколько можно быть лишённой какой-либо ответственности, чтобы так просто бросить тех, кто рассчитывал на тебя больше всего? Спортсмены были просто в ярости, и злость их подкреплялась всеми теми гадостями, которые Ванесса не сдерживала в своих высказывания по поводу их прошлой активистки. Вернувшись домой к закату, старшая Мэй коротко поблагодарила Бруксона. Парень довёз её и поехал обратно, ни слова не проронив, а Ванесса устало зашагала внутрь. Больше всего на свете ей хотелось упасть на кровать и хорошенько поспать, а ещё помыться, ведь после тренировок и беготни по школе несло от неё, как от дохлого скунса. Дни бейсболистки так же омрачал тот факт, что её хорошая подруга Эшли в последнее время совсем редко выходила с ней на связь. Без неё Ванессе было одиноко и на свои сообщения она получала ответ, дай бог, через несколько дней или даже позже. Это расстраивало особенно сильно из-за того, что вне школы Мэй совсем не с кем было поговорить. Проходя мимо открытого гаража, Ванесса услышала несдержанную ругань и шипение, которое люди издают, когда порежутся или обожгутся. Так, обычно, ругается дядя, и преисполненная любопытством Мэй направилась в первую очередь к нему. Как и ожидалось, она встретила его неподалёку — мужчина стоял возле открытого щитка и копался в нём, высоко вздёрнув рукава и с прищуром вглядывался в проводки и рубильнички. Очередная порция матерщины вырвалась из него, когда Ванесса внезапно подошла к нему сзади и утробным голосом произнесла: — Током не убило? — Ванесса! — дядя Конрад не всерьёз замахнулся для оплеухи, но Ванесса даже не дёрнулась, заглядывая в щиток. — Меня может убить только инфаркт от твоего внезапного появления. Никогда не говори мне под руку, особенно когда я занимаюсь такими вещами! — Ладно! Но это тебе в отместку за то, что так и не научил меня чинить велики и всякую подобную чушь. Займись мы этим раньше, может, я бы уже стала профессиональным механиком, — негодует Ванесса. — Мой папа уже в шестнадцать лет починил свою первую колымагу. Мне скоро восемнадцать, а никакой машиной даже не пахнет. В колледж мне тоже на автобусе кататься? — Что за тон? — возмутился Конрад и полез обратно в щиток. — И та колымага, которую собрал Роберт, проездила всего две недели, а потом её снова повезли на свалку. А ты мне лучше помоги здесь. Да-да, придержи эту коробку ненадолго. Ванесса бросила свою спортивную сумку на траву и подошла ближе к дяде, обхватывая руками небольшой пластиковый коробок с воткнутыми в него жёлтыми и синими проводами. А по поводу велосипедов и машин — всё это было всерьёз. Ей так сильно хотелось заняться механикой, что она порой всерьёз думала над сменой деятельности. Спортивный колледж, конечно, тоже вполне неплох, вот только не будет же он кормить её до самой старости! И спортсмены рано или поздно выходят из строя, как и машины, на починке которых можно славно заработать. Роберт очень любил проводить время в гараже, и маленькая Ванесса часто поддерживала отца в его стремлении остаться одному, да полазить под капотом, обмазанным в масле. Она меняла диски или кассеты в магнитофоне и помнила наизусть почти все любимые группы отца. И то, что дядя Конрад всеми правдами и неправдами не желал хоть как-то обучить Ванессу хотя бы чинить цепь на велосипеде, наталкивало её на мысль, что он не особенно был бы рад видеть одну из своих племянниц преемницей машинного масла и старых покрышек. — Почему ты вдруг решил полазить в щитке? — спросила Ванесса, пока дядя колдовал над проводами. — Сесиль сказала, что опять электричество барахлит, вот я и решил проверить. Скорее всего, придётся вызвать мастера. Может, попрошу кого-нибудь заехать к нам на днях со своей работы. Принюхавшись, Ванесса уловила запах древесины и стойкого одеколона, исходившего от её дяди. Видимо, он совсем недавно приехал с работы на лесопильне, где грел удачное место начальника их большого предприятия. Неужели у двух таких шишек Армстронгов до сих пор не нашлось лишних денег для того, чтобы подарить племянницам по машине? Подошёл бы даже какой-нибудь задрипанный «седан». — Может, в этом проводе дело? — поинтересовалась Ванесса и потянулась рукой к толстому, красному кабелю, отходившему от своего гнезда, но дядя Конрад прикрикнул и успел поймать её руку прежде, чем она бы дотронулась до него. — Это главный кабель, не трожь! Если захочешь поиграть в электрика и дёрнешь за него, то будешь сутки без света сидеть, ясно? И никакого тебе вайфая и телека. — Не собиралась я за него дёргать! — возмутилась Ванесса. — И с чего ты взял, что я самостоятельно полезу в щиток? Лучше уж без света сидеть, чем встречать вас потом с работы в состоянии медиум рейр. — Мудрое решение, — кивнул Конрад и вскоре закрыл щиток, опуская рукава рубашки обратно. — Но всё же. Я предупреждаю тебя один раз, Ванесса, и рассчитываю на то, что ты уже достаточно взрослая, чтобы меня понять. Не-лезь-в-щиток. Если опять начнёт барахлить, а меня не будет, зайди лучше к мистеру Хайверу через дорогу. У нас в районе все щитки одного типа, а этот старик прекрасно своё дело знает. Поняла меня? — Конечно, — недовольно кивнула Мэй и резко подняла сумку с земли. — Тебя я тоже предупреждаю один раз — не разговаривай со мной, как с маленькой. Пожалуйста. Дядя Конрад мгновенно выключил поучительный тон, который так ненавидела его старшая племянница, и почесал её по голове. — Уже решила, что будете делать на Рождество? Можем съездить в Бирмингем, в позапрошлом году вам там, вроде бы, понравилось, — сказал он когда они уже оказались в доме и начали переобуваться. — Я не думала так далеко, — честно ответила Ванесса. — У нас в школе сейчас происходит такой ад, что моя голова занята только тем, удастся ли моей команде попасть на соревнования. Да и Бирмингем — это полный отстой. — Почему? — Потому что там тусуются одни богачи. Они ездят туда на каникулы, и мне достаточно одного этого факта, чтобы даже близко к нему не приближаться. Давайте на Рождество просто посмотрим «Один дома», поедим пряников и сделаем вид, словно подарки под ёлкой оставил Санта Клаус? На такое предложение Конрад лишь поцокал языком, но ничего не высказал против. Он понимал, что его племянницы уже вышли на тот уровень, на котором им интереснее распоряжаться своей жизнью самостоятельно, не слушая наставления старших и уж тем более не следуя им. Запах овощного рагу и пирога тут же увёл их мысли от разговора, и они, оказавшись в гостиной, принялись рассказывать Сесиль о щитке, с которым им удалось покончить на время. Но разговор время от времени прерывался заглатыванием огромного количества слюны, вызванного ожиданием ужина. Ванесса и забыла совсем о школе и своих проблемах, увлечённая беседой с опекунами, пока домой не вернулась Шейла. В новых вещах младшая сразу же стала выглядеть посвежевшей, а румянец на её щеках, не сходивший от самой школы, придавал лицу живости. Та серая рожа с глазами полными непричастности вдруг преобразилась и Шейле это необычайным образом подходило. Интересно, так на неё повлияла та стычка с Громилой или что-то ещё? Армстронги не стали с порога расспрашивать Шейлу о том, где она была. Значит, поняла Ванесса, она предупредила их о том, что не будет ночевать дома. О подробностях такого решения Шейла, конечно же, умолчала, но Ванесса решила не рушить эту иллюзию «хорошести» вокруг своей сестры и не стала рассказывать истинную причину такого поступка. В любом случае, это вообще не её дело, да и младшая выглядела счастливой, без оторванных рук или ног. — Привет, — внезапно здоровается со старшей Шейла, но в ответ получает лишь порцию холода. Когда Армстронги ушли пританцовывать на кухню, Ванесса отвела младшую в коридор и нетерпеливо спросила: — Где ты была? — У Дианы. Она отвезла нас к себе после того, как тот ненормальный чуть не размазал нас по стенке. — О чём ты вообще думала, когда полезла защищать того задрота? Если у тебя снесло крышу, то советую тебе обратиться к психиатру и пропить курс каких-нибудь таблеток, — процедила она и Шейла резко одёрнула свою руку, вырываясь из хватки сестры. — Если тебе правда так хочется побыть недовольной старшей сестрой, то ты опоздала с этим на пару лет! Поэтому не нужно читать мне нотации, Ванесса. Это уже произошло и нужно думать, что с этим делать. — Ох, я прекрасно знаю, что тебе следует делать. Тебе нужно перевестись в другую школу, а ещё лучше, если эта школа будет находиться где-нибудь в Европе, потому что долбанный терминатор или его дружки попытаются достать тебя даже с того света, — Ванесса выдохнула и, скрестив руки, прижалась спиной к стене. Шейла в страхе сглотнула, потому что подозревала, что именно это ей и предстояло сделать ради спасения собственной шкуры. — Понятия не имею, почему он так взбесился. Обычно они ко всем цепляются, но чтобы так… Если честно, я боялась, что тебе тоже знатно прилетело. Тебе, в отличие от твоего кудрявого дружка, достаточно было бы и одного удара. Ванесса хотела сказать, что волновалась за сестру, но если бы она прямым текстом выдавила из себя подобную фразу, мир бы, наверное, перевернулся с ног на голову. — Досталось только Муффису. Мы с Доной не пострадали, — сказала Шейла и осмелилась наконец осмотреть сердитый профиль своей сестры. На её лбу она заметила пластырь, не прикрытый чёлкой. — А с тобой что? — Козёл приложил меня головой о шкафчик, — отмахнулась старшая и отлипла от стены, сурово глядя сестре в глаза. — Ты не рассказала об этом Сесиль? Мне кажется, ей будет очень приятно узнать, что нам удалось сэкономить на непредвиденных похоронах, — Шейла негодующе сжала губы, глядя на сестру, и ответила, что Армстронги даже не догадываются об этом. — Как хочешь. Но я рада, что у тебя всё нормально. Правда, шмотки просто отвратительные. Ты в них на мажорку похожа, а у меня от них сыпь на заднице. — Да иди ты. Ванесса зло усмехнулась и пошла на кухню. Настроение её напоминало маятник с перевесом из стороны «злобная стерва» в сторону «хмурная засранка». Шейла порой перенимала эти её повадки, начиная так же дерзить в ответ, но до старшей ей было очень далеко. Столько злости и яда, как в Ванессе, Шейле было не перенять даже при большом желании. Но ужин прошёл очень спокойно. Сестры Мэй хоть и не общались друг с другом, за столом вели себя очень дружелюбно, передавая друг другу хлеб или соль. Они не начали сближаться, но огромная пропасть между ними словно перестала быть настолько бесконечной. По крайней мере, они теперь могут говорить друг с другом больше десяти секунд и даже не ругаться под конец, как было раньше.