…
Через полчаса они уже доехали до кинотеатра и купили билеты на «Тор: Рагнарёк». Так как с премьеры прошла уже неделя, ажиотажа у фильма поубавилось, но мест в зале все равно было мало. Кензи с Шейлой выбрали места с краю, оплатили свои билеты и пошли дожидаться сеанса на улице. Они просто прогуливались по центру города, недалеко от местного парка, мимо небольших кафе и забегаловок. Шейле вдруг показалось, что на самом деле ей всё равно, на какой фильм они взяли билеты. Она сразу же забыла про него, потому что целью похода был далеко не сюжет очередного блокбастера. Да пусть даже это было бы французское артхаусное кино — если бы Кензи позвал, она бы согласилась пойти, не раздумывая. И у Кензи в голове мысли бродили похожие. Когда они просто прохаживались по улицам и забрели в магазинчик «Севен Элевен», он прошёл мимо витрин с яркими пачками чипсов и журналами и даже мимо автомата с газировками, за которыми они, собственно, и зашли. Он постоянно смотрел на Шейлу и либо внимательными глазами следил за движением её губ и глаз, когда рассказывала что-то о школе, либо медленно и расслабленно отвечал ей на какие-то её вопросы. Волнение, которых обоих накрывало перед встречей, сменилось невероятной жаждой услышать как можно больше друг от друга. Вместо газировки они решили взять по стаканчику мозгоморозительного «Слурпи», потому что не было никакого смысла заходить в «Севен Элевен» и игнорировать их фирменный напиток даже не смотря на ноябрь. Когда Кензи с Шейлой выбрали себе по вкусу и оплатили стаканчики, то не сразу ушли из магазина, а остановились возле небольшой витрины с безделушками и дешёвыми игрушками. — Ну, так ты расскажешь, почему скрываешь свою гениальность, Кензи Крамер? — улыбнулась Шейла, отпивая сладкой слякоти розового цвета из своего стаканчика. Вместо того чтобы препираться, как Кензи делал это в первый раз, он просто скромно посмеялся и опустил глаза на разноцветные плюшевые игрушки. — Это не гениальность. Я просто очень старательный, вот и всё. — И когда ты успеваешь так стараться? Разве ты не в футбольной команде? — Да, верно. Но я же говорю — всё не так просто. Ты ведь сама понимаешь, в какой школе мы учимся, Шейла, — он с такой нежностью произнёс её имя, что у Шейлы покраснели кончики ушей. С таким бережным тоном, словно взял в руки крошечную бабочку и пытается держать её так, чтобы ни в коем случае не навредить тонким и нежным крылышкам. — Да, я отлично понимаю, — смутилась она и всё её внимание заняли плюшевые игрушки с бирками, которые она жамкала руками и проверяла, какие из них самые мягкие и какие ей нравятся больше всего. — Дерьмовая у нас школа, правда? А в какой средней школе ты учился до того, как поступить в «Супремент»? Если честно, я совсем не помню, чтобы когда-нибудь тебя видела, а средняя школа, в которой я училась, была не такой уж и большой. Выяснилось, что Кензи учился в средней школе в Ченингтоне, в городе к северо-западу отсюда. Потом он попал в «Супремент», потому что спортивные команды там были сильнее, чем в какой-либо из ближайших старших школ, а его родители были сильно озабочены вопросом будущей спортивной карьеры своего отпрыска. — К тому же, у меня старшая сестра в ней училась. Она мне многое рассказала перед тем, как я пошёл учиться в первый старший класс, — вспомнил Кензи, когда они с Шейлой уже вышли из магазина. — И дала мне очень хорошие советы по выживанию. — Скрывать свои двести баллов ай кью тоже входило в список советов? — Больше скажу, это было на первом месте. Они посмеялись одновременно и Кензи вдруг замер, всматриваясь Шейле в глаза. Внезапно ему в голову взбрело что-то, иначе как ещё объяснить его резкое и необъяснимое желание забежать обратно в магазин, попросив перед этим Шейлу «немного подождать». Мэй встала у входа и попивала свой напиток минуты две, осматривая оживлённые улицы и провожая взглядом машины, бороздящие дорожные линии. А потом Кензи вышел к ней, пряча что-то за спиной, и поджал губы в улыбке. — Что произошло? — улыбнулась она и Кензи, набрав воздуха в лёгкие, просто пожал плечами. — Если твоя сестра была права, — Крамер не продолжил эту мысль и не объяснил, в чём именно была права Ванесса, но вместо этого он достал из-за спины игрушку плюшевого цветка с оранжевыми лепестками и забавной рожицей на сердцевинке. — Тогда я просто обязан тебе это подарить. Их пальцы соприкоснулись, когда Шейла брала подаренный Кензи цветок в свои руки, но они оба сделали вид, словно не обратили на это внимание. Но они очень даже обратили. Более того, они искали этих соприкосновений и дальше, когда шли рядом друг с другом, жестикулируя или нелепо размахивая руками при ходьбе. Шейла извинялась за то, что иногда сталкивалась с его ладонью своей, но Кензи отвечал ей: «ничего страшного». А потом Кензи извинялся за то, что случайно до неё дотронулся, и Шейла отвечала точно так же: «ничего страшного!». Когда тема зашла о планах на осенние каникулы, Кензи нехотя ответил: — Мы с парнями поедем в соседний штат. Там сборная будет подыскивать юниоров, вербовать старшеклассников и первокурсников колледжей. — Ого, звучит серьёзно. — Да. Но это, вроде как, правда серьёзно. В феврале у нас будет игра, или серьёзная игра, как любит выражаться наш тренер. Сразу после того, как все бейсболисты отыграют. Кензи говорил о спорте без особого энтузиазма, словно рассказывал о планах на вечер, чем несомненно удивлял Шейлу. Обычно спортсмены — хотя Мэй не общалась с ними напрямую, но слышала со стороны — всегда кичатся своими достижениями. Любыми, насколько бы жалкими они не были. «Да, я играл в подростковой лиге. Забил хет-трик в финале «кожаный мяч», можешь себе такое представить? Да, детка, я же супер-спортивный и выносливый красавчик, тебе ведь сто пудово такие нравятся». А Кензи довольно мало говорил о спорте, предпочитая вместо этого более нейтральные или связанные с чем угодно вообще, кроме спорта, темы. Да и говорил он складно и грамотно, в отличие от своих громадных собратьев. Если вспомнить того самого Зака, с его агрессивными шутками и плохо поставленной речью, то сразу становилась видна эта огромная разница между ними, а ведь парни играют в одной команде. Даже после похода в магазинчик до сеанса оставалось достаточно времени, и чтобы не тратить его попусту, Кензи с Шейлой принялись рассматривать интерактивную карту возле кинотеатра. На сенсорной панели можно было узнать маршрут и не заблудиться в этом маленьком городке. Хотя заблудиться здесь всё равно что потеряться в трёх соснах, Шейла обнаружила эту карту очень даже полезной, потому что её топографический кретинизм, бывало, играл с ней злую шутку. Пока Кензи тыкал пальцем по тачпаду, Шейла отвлеклась на минуту и взглянула на противоположную сторону улицы. Возле небольшого ресторанчика на парапете сидела девушка со светлыми локонами, собранными в небрежную гульку, свисающую с головы. Приглядевшись чуть получше, Мэй узнала в ней Аврору, их «королеву чирлидерш». Только вот сейчас та выглядела совсем уж не по-королевски. Она сидела в безразмерном и бесцветном свитере, в одной руке сжимала изрядно помятую пачку сигарет, а в другой зажимала никотиновую палочку между указательным и средним пальцем. Сама не зная почему, но Шейла почувствовала сильное желание подойти к ней и узнать, в чём дело. Скорее всего, младшая Мэй просто не могла пройти мимо человека в сильной беде и потом целую неделю представлять себе, что могла бы помочь, но бездействовала. А Аврора так сильно изменилась с Хэллоуина, что у Шейлы возникло чёткое ощущение того, что ей требуется помощь. — Кензи, подожди немного тут, ладно? — попросила она и отдала парню свой стаканчик и плюшевый цветок в знак того, что скоро вернётся. Кензи с удивлением посмотрел на неё, но согласился подождать и просто смотрел ей вслед. Перейдя дорогу и оказавшись на противоположной стороне улицы, Шейла не спеша подошла к Авроре. Спортсменка судорожно заполняла свои лёгкие дымом и выдыхала его в воздух, даже не напрягая губ, просто позволяя ему вырваться на волю самостоятельно. Если бы не её знаменитые платиновые локоны, которые выглядели сейчас намного хуже, чем раньше, Аврору было бы совсем не узнать. Кожа у неё посерела, синяки запали под глаза, а сами глаза при этом выглядели просто ужасающе пустыми. Если бы Шейла не знала, кем на самом деле является Аврора, то приняла бы её за бездомную или попрошайку в уродливом свитере. Уродливом даже по меркам Шейлы. — Привет, — осторожно поздоровалась Мэй и присела рядом с чирлидершей на парапет. Аврора не взглянула на неё и продолжила молча дымить, глядя в пустоту. Судя по её виду, по ней проехался мусоровоз, потому что из куклы «Барби» она превратилась во Френка Галлагера. — Дашь закурить? Аврора молча протягивает Шейле пачку сигарет, и та вытягивает одну. — Почему ты не в школе вместе с остальными? Я слышала, спортсмены сейчас все при делах и что-то там устраивают. Правда, понятия не имею, что. Ты не знаешь? — Не знаю, — сухо ответила Аврора и приложила фильтр к губам, делая неглубокую затяжку. Видимо, курить она начала не так давно. — Я понятия не имею, что там в школе происходит. Мне наплевать. Закурить сигарету Шейла так и не решилась, просто держала её в руках и задумчиво глядела через дорогу. Кензи продолжал стоять возле интерактивной карты с двумя бумажными стаканчиками и плюшевым цветком в руках и делать вид, словно он чем-то занимается. — Знаешь, у тебя была очень крутая вечеринка, — улыбнулась Шейла. — Хотя закончилась она, конечно, странно, но в целом всё было просто офигенно. И пунш, и музыка и даже та девушка-диджей, у неё явно есть вкус. Мы с друзьями неплохо повеселились, вот бы так почаще. — Эта девочка, Сара, умерла из-за меня. От этих слов, пугающе безэмоциональных, Шейла чуть не подавилась. Она медленно повернула голову к Авроре и беспомощно округлила глаза. Она не понимала, причём тут чирлидерша, если полиция ясно дала понять, что Сара совершила самоубийство. Но Аврора грустно усмехнулась, взяла новую сигарету, подожгла её и поднесла к губам, снова вдыхая свою порцию успокоительного. Судя по запаху, исходившему от неё, этим успокоительным она злоупотребляла. — Перед Хэллоуином Сара попросила у одной из моих подруг пригласительное для себя, чтобы повидаться там с каким-то парнем из футбольной команды. Не знаю, может быть, она на этой тусовке решила напиться и дать ему, чтобы обратить на себя внимание, — Аврора стряхнула пепел на асфальт. — А мы с девчонками решили над ней приколоться. Сказали, что пригласительных у нас нет, а потом написали ей письмо от его имени. Как же его звали… Чёрт, я уже не помню. Но это и не важно. Суть в том, что в назначенном месте встречи Сару никто ждать и не собирался, там была только табличка с надписью… Губы у чирлидерши дрогнули и подбородок затрясся. Слёзы подступали к горлу, но она только убрала влагу в уголках глаз безымянным пальцем. — Какой надписью? — спросила Шейла. — «Утопись Задротка». Потому что никто не собирался с ней встречаться, с этой Сарой, никто о ней даже никогда не слышал. Мы думали, что она просто убежит оттуда в слезах, а мы сможем рассказывать всем о «наивной лохушке» и смеяться. Но она же реально взяла и утопилась… От напряжения Шейла ненароком сломала сигарету пополам, сама испугавшись того, как скрученная в цилиндр бумага в её руках лопнула и табак рассыпался на асфальт. Аврора рассказала всё как есть, не пытаясь выставить себя невиновной, как это делали бы другие на её месте. Она сама себя винила в том, что сотворила и это, видимо, так сильно её заботило, что из прекрасной принцессы-русалки она превратилась в прокуренное чучело. — А кто-нибудь ещё знает об этом? — первый вопрос, который пришёл Шейле в голову. — Да. Ещё две девочки из моей команды. И… И ты. Но мне уже плевать, сколько ещё человек об этом узнает. Я больше никогда не вернусь в эту долбанную школу. Пусть Виолетта забирает своё. Шейла понятия не имела, что ей чувствовать по отношению к Авроре. С одной стороны, этот поступок просто до омерзения ужасный, как и все поступки спортсменов в Супременте. Никто из задротов и хипстеров уже не ждал валентинок на День святого Валентина, потому что в половине из них будут наспех нарисованы члены, или они будут расписаны матерщиной с пожеланиями сдохнуть. Никто из низших слоёв не верил ни спортсменам, ни богачам — они их боялись и по возможности старались избегать, потому что издевательства могли быть облачены во что угодно. Порой эти звери подходили к своим издёвкам с фантазией и придумывали целые планы, благодаря которым некоторых, особенно первогодок, удавалось провести вокруг пальца, втереться им в доверие, а потом воткнуть нож в спину. Всё это было настолько всем в Супременте очевидно, что порой даже самые безобидные действия со стороны «высшей расы», такие как вопросы о том, не пробегал ли кто-то мимо по коридору, или просьба дать ластик на уроке, воспринимались с подозрением. А с другой стороны, кому вообще бы взбрело в голову думать о том, что очередная шутка действительно закончится чем-то ужасным? Да, Аврора поступила как настоящая сука, но она не желала никому смерти, потому что не была сумасшедшей. Таких психов в школе вообще было немного и их избегали свои же. Например, Бруксона и Ванессу… То, что они творили в прошлых годах, зарекомендовало их перед всей школой как людей, связываться с которыми нужно только если это вопрос жизни и смерти. Из-за случившегося вся школа была в ужасе и стрессе. Из-за смерти Сары все спортсмены вдруг всполошились и стали ещё более несносными, чем были до этого. Ну и конечно же, из-за этого ближайшие соревнования по бейсболу стоят под вопросом, поэтому Аврора со своими подругами сделала плохо вообще всем, кому только могла. — Сейчас тебе нельзя сдаваться, Аврора. Если ты правда чувствуешь свою вину, значит, попытайся исправить то, что сделала. Впервые за весь разговор чирлидерша посмотрела на Шейлу и сощурилась, замечая такие знакомые черты в её лице. Они напоминали ей об одной злобной и жестокой суке, вот только младшая Мэй ею не была. Наоборот, её голос сквозил неким сочувствием. — Как я это исправлю? Я не умею возвращать к жизни! Сара умерла, и с этим ничего не поделаешь, и во всём этом виновата только я. Хотя нет, не только. В этом виноваты вообще все спортсмены, ведь для нас всех это так естественно — мы издеваемся над хипстерами и задротами просто со скуки. Мы даже никогда не задумывались над тем, что для них это может быть обидно. Вот чем мы всегда занимались — издевательствами! И наслаждались вседозволенностью, которую зарабатывали, защищая «авторитет школы», — она обняла себя за плечи и поёжилась от потока холодного ветра. — И вот к чему всё это привело… Сара умерла из-за нас. Из-за спортсменов. И из-за меня. Поэтому я отказываюсь от того, чтобы быть активисткой, пусть лучше Виолетта становится главной и прижмёт спортсменов к стенке. Это всё, что я могу сделать. — И всё равно — сдаваться тебе нельзя, потому что если ты уйдёшь сейчас, то никто не узнает о том, что произошло на самом деле, — Шейла наклонилась вперёд, чтобы видеть лицо Авроры, и та с горьким любопытством посмотрела на неё в ответ. — Нет смысла убивать себя сигаретами и мыслями о том, как всё плохо. После твоего ухода никому легче не стало, поверь. Такие, как я продолжают и дальше страдать, и это будет тянуться до самого выпускного, потому что дело вовсе не в тебе. Если бы ты вернулась и снова стала активисткой, может быть, тебе бы удалось убедить других спортсменов в том, что они неправильно поступают. И, может быть, ты не позволишь ещё одной девочке повторить участь Сары… Образ Шейлы в глазах Авроры неожиданно приобрёл совсем другие очертания. Ей не хватало только нимба над головой и пары крыльев на спине, чтобы сойти за её ангела-хранителя. Если бы не этот разговор, бывшая королева чирлидерш бы и дальше продолжала заниматься самобичеванием, курить и, может быть, с ней произошло бы что похуже в порыве печали. А этот совет дал ей причину если не жить, то хотя бы исправить свои ошибки и попытаться попросить прощения перед всеми, кого Аврора когда-то обидела. У неё появился шанс стать хорошим человеком, если она действительно поступит так, как сказала ей Шейла. В ореховых глазах Шейлы отражается только понимание и спокойствие. Она не будет наседать, умолять или продолжать успокаивать девушку, которая, вообще-то, совсем не достойна того, чтобы обращать на неё хоть какое-то внимание. Аврора полностью заслуживает всех этих душевных терзаний — так сказал бы любой, но Шейла видела в ней личность, достойную прощения, если она попытается заслужить его. — Мне нужно идти, — сказала Шейла, взглянув на Кензи на противоположной стороне улицы. Парнишка стоял там, сжимая в руках этот миленький плюшевый цветок, и смотрел в сторону Шейлы в надежде, что она вернётся. — Ты же Шейла, да? — спросила Аврора прежде, чем та уйдёт. — Да, я Шейла. — Я тебя знаю. То есть, слышала о тебе от твоей сестры… если можно так сказать. Мне всегда казалось, будто бы ты такая же, как она. Как Ванесса, — чирлидерша сделала паузу и продолжила. — Но ты совсем другая. Ты очень хорошая. Хотя «хорошая» определение довольно размытое, но всё же положительное, поэтому Мэй поблагодарила Аврору за такие слова. — Нет, это тебе спасибо, — сказала спортсменка и опустила взгляд на помятую пачку сигарет в своей ладони. — Спасибо, что не прошла мимо не смотря на то, что я этого заслуживаю. — Только не падай духом, ладно? В жизни всегда происходит всякое дерьмо, но нам надо уметь исправлять свои ошибки. Эта внезапная философия была незапланированным потоком слов, которым Шейла сама удивилась. Обычно она не пускалась в глубокие размышления на трезвую голову, но ей так хотелось хоть как-то поддержать Аврору, что она не сдержалась. Перейдя дорогу, она снова воссоединилась с Кензи и, они пошли на сеанс, чуть было не пропустив рекламу в самом начале. Крамера на секунду заинтересовало происходящее и он спросил Шейлу, о чём они говорили с Авророй, но та быстро перевела тему обратно на кино. Всё-таки, душевные терзания — это не самая лучшая тема для обсуждения на… свидании. — А какой попкорн ты любишь: сладкий или солёный? — спросил Кензи. — Солёный. А ты? — И я. Вообще-то, мне нравится сырный, но его редко достать удаётся. Шейла посмеялась. — Так ведь его разбирают за час до сеанса. — Это просто ужас……
Тор размахивал своим волшебным молотом, но Шейла была слишком далека от того, чтобы смотреть на него. Она никак не могла выбросить из головы диалог с Авророй. Кензи что-то рассказал ей о фильме и о том, что ему не особенно нравится супергеройское кино, а потом они замолчали в окружении людей, жующих и изредка переговаривающихся друг с другом. Только когда Шейла решила украсть немного попкорна у Кензи, и они неловко столкнулись пальцами в бумажной миске, она осознала, что впервые пошла с кем-то на настоящее свидание. Это немного помогло ей отвлечься. И всё-таки, свидание это было неофициальное, ведь Кензи не говорил прямым текстом «Шейла, я хочу пригласить тебя на свидание», но и без этого приглашения всё понятно, правда? Взять хотя бы плюшевый цветок, который он ей подарил. Наверное, он и сам не знал, что их дружеский поход из обычного «развеяться» превратится в нечто большее, потому что, рассчитывай он на это, не поленился бы подарить девушке самый настоящий букет. В старшей школе на свидания ходили все без исключения, и у Шейлы тоже был подобный опыт в прошлом. Правда, она бы не назвала эти встречи романтическими или даже хоть сколько-нибудь приятными, потому что первый мальчик, с которым она решила пойти в кафе, только о своих пластинках и трепался. Вскоре их посиделки превратились в тоскливую лекцию о виниле и старых исполнителях, о который Мэй знать не знала, а немного заунывный и чересчур претенциозный хипстер на год старше её использовал девушку исключительно в качестве ушей на ножках. Его не интересовало ничего, о чём она могла ему рассказать, и с каждой темы, которую Шейла пыталась придумать для развития разговора, он снова перескакивал на себя любимого и на свои увлечения. А второй такой раз был в десятом классе. Парень так сильно волновался, что пришёл на свидание пьяным. Когда он извинился и напросился на повторную встречу, то привёл с собой дебильного дружка для поддержки, с которыми они и болтали всю дорогу, расхаживая втроём по парку. Вскоре Шейла вовсе от них ушла, а они едва ли заметили её отсутствие. На этом их встречи закончились. С Кензи же всё было совсем иначе. Им нравилось болтать друг с другом о всякой всячине, и у обоих создавалось такое впечатление, будто бы они знакомы уже тысячу лет. Через пару часов они решили посидеть в каком-то кафе и заказать по сэндвичу и картошке. Фильм они уже обсудили, поэтому принялись за перемывание косточек. Шейла упомянула, что в день, когда ориентация капитана футбольной команды вскрылась, они тоже сидели в кафе и ели бутерброды. — Мы с ним уже много лет дружим, — улыбнулся Кензи. — Но я понятия не имел. Наверное, он боялся мне рассказать, потому что думал, что я отреагирую на это как-то неправильно. Но знаешь, мне без разницы. Он крутой лидер и может повести за собой, парни его уважают, да и к тому же, он хороший друг. — Как можно не замечать подобного? — удивилась Шейла. — Я узнала, что Дона лесбиянка, ещё в пятом классе — у неё это на лице было написано. Ну и ещё потому что она время от времени предлагала меня за сиськи потрогать, хотя я до сих пор не понимаю, зачем. Крамер резко выдохнул носом и Шейла спросила: — А вы разве не обсуждаете с друзьями такие вещи наедине? Чувства, отношения… — Скорее нет, чем да. Хотя, Зак иногда хвастается тем, что ему удалось «завалить» какую-нибудь девушку на вечеринке. Это считается за обсуждение отношений? — Да уж, — она покачала головой. — Я боюсь, вы совсем безнадёжны. Потом Шейла сделала крайне смелое предположение, на которое бы не решилась, если бы не чувствовала себя с Кензи в абсолютной безопасности. Даже если она сморозит глупость — а она обязательно сморозит глупость — Крамер не будет осуждать её. — А вдруг Майк тебе не рассказал, потому что ты ему нравишься? Может же быть такое, что ты ему понравился! — О нет, исключено. А даже если не исключено, то думать об этом я не хочу, Шейла. — Почему? Мне кажется, такой как ты любому бы человеку понравился. У тебя, наверное, много поклонниц, — она заткнула рот бутербродом лишь бы не сказать ещё что-то более глупое. Порой она совсем забывала обо всех чувствах такта и стыда, и выпаливала первое, что приходило в голову. Кензи немного покраснел и спросил: — Тебе так кажется? — Ну да! — хотя она мечтала лишь о том, чтобы Кензи закрыл эту ему и перешёл к обсуждению чего-нибудь другого, например к тому, что ветчина в сэндвиче просто суперская на вкус. — Ну, если тебе так кажется, то, может быть, ты знаешь… — он запнулся, но продолжил. — Нужно твоё авторитетное мнение, потому что я тебе доверяю. Как думаешь, я бы смог понравится одной девушке? Кусок суперской ветчины из сэндвича застрял у Шейлы в горле и плечи у неё опустились от бессилия. Её снова поразили сомнение по поводу всего того, что сейчас происходит, и в сердце неприятно кольнуло. Конечно же такой парень как Кензи Крамер — гений, футболист и красавчик до кучи, не обратил бы внимание на хипстершу в дурацком старом свитере. Ему куда интереснее были такие девчонки, как Ванесса, с которой они мило болтали и смеялись сегодня на заднем дворе школы. И всё это он мог устроить только для того, чтобы сблизиться с недоступной бейсболисткой, которая ни за что бы не обратила ни на кого внимания, если её не заинтересовать как-то по-особенному. Но Шейла всё равно спросила, всеми силами пытаясь сделать свою улыбку не такой печальной: — Какой девушке? — Ты её очень хорошо знаешь, — заволновался Кензи и скрестил свои руки на столе. Он чуть наклонился и понизил голос, словно боялся сказать это имя слишком громко. — Её, вроде бы, Шейла зовут… В этот момент Мэй словно вытащили из ледяной воды и бросили на горячий песок. Её потускневшие глаза, как в мультиках, заблестели, а щёки раскраснелись. Попытка не выдать своего смущения провалилась, потому что в первые несколько секунд Шейла даже рот открыть не смогла, пока не взяла себя в руки. — Оу, ну знаете, мистер… У Шейлы очень специфичные вкусы, ей очень сложно понравиться. Ну и бредятина. Достаточно было плюшевого цветка для того, чтобы она растаяла. — Надо же, — хмыкнул Кензи и сделал такой деловой вид, словно они сидели и обсуждали сделку на миллион долларов. — Тогда, боюсь, её будущему бойфренду придётся очень постараться. — И хорошенько над внешностью поработать, — добавила она. — И что она предпочитает? — Не очень высоких, но и не низких. Таких, среднего роста молодых людей, — таким же деловым тоном начала Шейла и выставила руку над своей головой тыльной стороной ладони вверх, показывая, какой примерно рост она имела ввиду. Точь-в-точь рост Кензи. Она посмотрела вверх, чтобы подобрать слова для описания. — Желательны светлые волосы и глаза… ммм, знаете, карие в самый раз. Ещё можно немного веснушек, и чтобы он был спортсменом… Нет, пусть будет футболистом. Да, именно, футболистом. Вот такие у неё требования, можете себе такое представить? Когда Шейла опустила взгляд и посмотрела на Кензи, то увидела его большие, карие глаза, которым он смотрел на неё неотрывно. И щёки у них обоих были красные после такого нелепого, подросткового флирта. Но помимо неловкости их переполняло ещё одно чувство, такое мягкое, тёплое и горячее. Оно уютненько расположилось возле их сердец и сладко посапывало, рискуя остаться в них навсегда. — Я понял, — улыбнулся Кензи, осматривая свои руки. Больше он ничего по этому поводу не сказал, хотя чуть не взорвался на месте от переполняющих его эмоций. Шейла, кстати, тоже. Скорее всего, со стороны они выглядели самую малость нелепо. Или совсем уж глупо. Они то смеялись и шутили, то подолгу смотрели друг другу в глаза, с замиранием, то снова смеялись, но уже от того, что посмотрели друг другу в глаза. Весь остальной мир для них исчез, оставляя только двоих подростков, сидящих возле окна в небольшой кафешке и доедающих сэндвичи. — Слушай, Кензи, — начала Шейла, перескакивая на интересующим её тему. — Ты хоть и говоришь о том, что всё это сложно, и что ты не хочешь рассказывать об этом, но мне, всё же, интересно. Почему ты скрываешь свои знания и хорошие оценки? В Супременте, конечно, издеваются над гиками, но и гики — не спортсмены. А ты уже сто процентов в футбольной команде, поэтому тебе ничего не грозит. Какое-то время Кензи просто молчал, но Шейла такими выпытывающими глазами на него смотрела, что он не смог снова препираться или искать лазейки для обхода этой темы. — Тогда давай так, — он отодвинул тарелки и стаканы в сторону и положил свои руки на стол. — Если правда хочешь знать мою тайну, тогда я предлагаю тебе обмен. Ты говоришь мне то, о чём никому не рискнула рассказать до этого, и в ответ я делаю то же самое. Идёт? — Но у меня нет тайн, о которых я никому не рискнула бы рассказать, — посмеялась Шейла и Кензи пожал плечами. Тогда Мэй немного подумала в тишине, и всё же кивнула, соглашаясь играть в эту игру. — Идёт. Я рассказываю тебе то, о чём ещё никто не знает, и ты обещаешь выполнить свои условия. И без обмана! Кензи положил руку себе на грудь, на сердце, и кивнул. — Тогда я начну… со своих родителей, — сказала Шейла, но Крамер совсем не удивился. Он ведь не знал, что родителей у Шейлы нет уже давно. Скорее всего, футболист уже представил в своей голове небольшую историю о том, как её отец спрятал свою денежную заначку в носке и забыл о ней, а Шейла вспомнила и теперь думает о том, как бы удачнее её слямзить. А может быть она расскажет какой-то их давний семейный секрет, например, что предки её матери продали Аляску Америке, или что она — потомок местных индейцев. — Я об этом никому не говорила, потому что, по сути, говорить не о чем. Дело в том, что я совсем забыла, как они выглядят и вообще, я совсем забыла, какими мои родители были. Наверное, это странно, но иногда мне приходится напрягать память только для того, чтобы вспомнить их имена… Кензи слушал, не перебивая, и Шейла продолжала говорить. Спокойно, без волнения или жалости к себе. Скорее констатировала факт. — И мне всегда было стыдно в этом признаться. Я даже не помню, из-за чего именно их не стало, этот кусок памяти словно вырезали из моей головы, как фрагмент из плёночного фильма. Мои воспоминания начинаются с того, что однажды в пятом классе я очнулась, и возле меня уже стоят мои друзья, и мы едем в Макдоналдс на день рождения Доны. А до этого… — Шейла пожимает плечами, мысленно продолжая «…а до этого, вообще пустота». — А стыдно мне из-за того, что мне кажется, будто это произошло потому что я их не любила. Я читала, что при детских травмах воспоминания могут затираться, и человек не помнит, что с ним было на протяжении нескольких лет в детстве, но всё равно как-то неприятно, что я так просто о них забыла… — Мне жаль, — Кензи сконфуженно опустил глаза и Шейла тут же попыталась уверить его в том, что всё в порядке. Всё уже давно в порядке, и волноваться не о чем, и уж тем более не нужно сопереживать ей. — Сейчас же у меня всё хорошо. Я отлично живу, и если бы не Супремент, то мне вообще мечтать было бы не о чем, — пошутила она. — Но теперь твоя очередь рассказывать. — Мне даже как-то неловко теперь о себе говорить, — но Кензи всё же начал, потому что Шейла настояла. Да и к тому же, он обещал. — Начну с того, что спорт — вообще не моё. Я его терпеть не могу с самого детства. — Но… — Но родители его обожают и всегда видели во мне будущего футболиста. Они прям зациклены на нём, как ненормальные. Вечно засовывали меня в разные команды, даже несмотря на то, что игроком я всегда был дерьмовым. Да я и сейчас игрок дерьмовый, если быть честным. Понятия не имею, почему Майк с тренером не выпрет меня к чёрту. — Думаю, все не так ужасно… Кензи посмеялся, потому что утешения ему тоже были не особо нужны. Он и не жаловался, как и Шейла, просто констатировал факты. Да и потом, Мэй начало казаться, словно его неумение нормально играть в футбол наоборот его успокаивало. — Я в точных науках хорошо разбираюсь, — продолжал Крамер. — А ещё в химии. Вот в чём у меня реально талант, так это в науках, вот только мои родители никогда этого признавать не хотели. «Оценки у тебя хорошие, молодец, но как там твои соревнования? Ты к ним нормально готовишься?». И для парня из школьной лиги я играю сносно, может быть, но лига штата… Национальная. Нет, это не мой уровень, — карие глаза парня сверлят какую-то крошку на столе, пока он не поддевает её пальцем и не стряхивает в тарелку. Наверное, это успокаивало его, как некоторых людей успокаивает выщипывание катышков и волосков с одежды. — Мой отец был членом «НФЛ», пока ему не вырезали грыжу, а мама состояла в волейбольной команде, которая брала награды по стране и на Олимпиаде. Моя старшая сестра получила золото на соревнованиях Европы по спортивной гимнастике, и я тоже должен выкинуть что-то достойное, чтобы носить свою фамилию. Это перечисление регалий звучало больше как траурный гимн. — Да уж. Мне тоже жаль, — вздохнула Шейла. — Вот такая вот на мне ответственность. Отец даже слышать не хочет о том, что я могу быть не самым лучшим игроком в команде при таком-то наборе генов. Он и так бесился целый год, когда узнал, что капитаном нашей команды стал Майк, а не я. — Плохо дело… Но из дома же они тебя не выбросят за такое? — Надеюсь, что нет, — Кензи заулыбался и Шейла тоже ему улыбнулась. — Да и к тому же, у меня есть план. Я думаю, отец пересмотрит свои взгляды на жизнь, когда увидит, на что я способен. Не хочу получать эту сраную спортивную стипендию — я планирую поступить в медицинский университет. — В семье спортсменов медик не повредит. Они вдвоём посмеялись и Кензи с удивлением обнаружил кое-что, о чём непременно дал Шейле знать: — Не помню, чтобы хоть раз в жизни так много говорил. Обычно я предпочитаю слушать, но с тобой так легко болтать. И я снова заткнуться не могу, останови меня, если тебе надоело. — Не надоело! Болтай, сколько влезет. — Но в твоих глазах, после моей истории, я, наверное, больше не кажусь таким уж крутым спортсменом. — На самом деле я даже рада, что ты не такой, как другие спортсмены. И это чистейшая правда. Кензи Крамер совсем не такой, как другие, потому что Шейла привыкла к громадным ушлёпкам. Обычно они и двух слов связать не могли, компенсируя это агрессией и напускной крутостью, а Кензи ни разу за вечер не попытался строить из себя крутого и при этом казался ей самым крутым парнем из всех. Он предложил провести Шейлу до дома, и та не стала отпираться. Кензи не ожидал так открыться за сегодня, и ему было крайне неловко вот так вот делиться личным, но вместе с этим он почувствовал, словно тяжесть его секрета спала, и он расправил плечи. Быть отличником втихушку довольно сложное занятие — Кензи зачастую плохо спал из-за вынужденного совмещения тренировок и дополнительных занятий, и почти никому не рассказывал о своих далеко не скромных достижениях. Едва ли Супремент знает второго такого отличника, у которого средний балл около девяносто восьми, и то лишь по причине того, что учительница английского не жалеет его за грамматику. — Вот мы и пришли, — улыбнулась Шейла, и обняла свой плюшевый цветок обеими руками. — Да, вот мы и пришли, — повторил за ней Кензи. — Было очень клёво. Если захочешь ещё раз развеяться в ближайшее время, то я буду рада составить тебе компанию. — У меня ещё есть парочка секретов для наших будущих встреч, — он густо покраснел, сунул руки в карманы и улыбнулся уголком губ. Когда пришло время прощаться, он нехотя сказал. — Тогда, пока? Кензи уже потянулся к девушке, чтобы просто обнять её, но быстрый порыв, охвативший её, был быстрее. Она положила парню руки на плечи и легко чмокнула его в щёку. Чем угодно можно поклясться, но Шейла точно слышала этот бесшумный судорожный вздох, который Кензи сделал во время этого простого и невинного жеста. — Пока, Кензи! — Шейла сразу же побежала домой так, словно ничего не случилось, а Крамер стоял на месте до тех самых пор, пока она не скрылась за дверью. Не описать словами ту бурю, что кружила в его сердце до тех самых пор, пока он не взял себя в руки и не пошёл домой. Нет, скорее полетел, настолько его тело сейчас казалось ему лёгким. Шейла забежала домой, как от дождя, и резко закрыла за собой дверь. — Ага… — ледяной голос Ванессы разрезал тишину и Шейла пискнула от неожиданности. Щёлк, и свет в коридоре загорелся. Старшая стояла возле лестницы в одних шортах и футболке, жуя зелёное яблоко. — Ну как там твой любимый Кензи Крамер? — Нормально, — Шейла сначала хотела ответить оправданием, но вдруг остыла и не повелась на провокации. — В кино сходили. И в кафе посидели. И классно посидели, между прочим. — Да наплевать, — буркнула Ванесса, громко чавкнув яблоком. — Если что, ужин остался в холодильнике. Мне завтра рано на тренировку, так что я спать, аревуар, — и шустро поднялась на второй этаж оставляя Шейлу одну стоять в коридоре. Она успела только снять свои ботинки, после чего прижалась спиной к стене и обняла плюшевый цветок двумя руками…