«Новая школьная активистка или очередной театр высокомерия и жестокости? Действительно ли жертва нравственного уродства по имени Ванесса Мэй решила украсть пост президентки у Виолетты, или под её рукой просто закончились болванчики, которых можно бесчеловечно колотить? Верно! Ведь гигантский людоед на её привязи, пожалуй, скорее оттяпает ей руку, чем начнёт терпеть её побои! А мы будем следить за событиями и дальше. Всегда свежие выпуски «СУПРЕМЕНси Ньюз».
Посередине статьи находилась её фотография, которую хипстеры сделали на прошлой неделе, в каморке во время интервью. Вместо самого интервью они вставили блок каких-то паршивых анекдотов и шуточки, высмеивающие спортсменов. Это был самый настоящий саботаж, и терпеть такого Ванесса была не намерена. Она скомкала тонкую газетку и выбросила на пол в коридоре. Ученики боязливо поглядывали на неё, когда она вместе с Бруксоном шла к хипстерскому крылу, и шептались друг с другом, когда она проходила мимо. — Чьих это рук дело? — вскрикнула она, врываясь в полупустой кабинет с камерами. Три хипстера в страхе взглянули в её перекошенное от гнева лицо и начали тут же оправдываться. Не хватило всего секунды для того, чтобы по их лицам не прошлись кроссовком, но им всё же удалось убедить свою новую активистку в своей невиновности. — Мы сами не знаем, как это получилось. На печати у нас было это! — взвизгнул один из парней в больших очках в чёрной оправе и протянул спортсменке совсем другую газету, где так же было вставлено её фото, вот только без всяких «нравственных уродств» и анекдотов. Она увидела колонку с текстом, который сама говорила на интервью. — Может быть… М-может быть… — Говори уже, — потребовала Ванесса и малодушный парнишка переглянулся со своими друзьями, так же сдавленно и почти шёпотом предполагая: — Может быть, это Виолетта? Она и раньше делала что-то подобное, когда вместо тебя ещё была Аврора. Ванесса посмотрела на Бруксона и тот спокойным взглядом «людоеда на привязи» посмотрел на неё в ответ. — Тогда печатай эту, и поживее. — А с другими экземплярами что делать? — Я об этом позабочусь. И Ванесса действительно позаботилась. Наверное, кому-то ещё не до конца понятно, кто такие Ванесса Мэй и Бруксон Миллер, и почему их дуэт на ушах почти у каждого старшеклассника. Кому-то кажется, словно они просто самые большие и злые спортсмены в школе (хотя большой тут Бруксон, а всю злость на себя взяла Ванесса). Кто-то думает, что кроме пустых угроз или красноречивых ругательств они ни на что больше не способны. И думать так, пожалуй, было большой ошибкой. Либо Виолетта ошибалась, либо была ко всему этому непричастна, но кроме неё обратиться было больше не к кому. Найти мажорку вместе с её подданными удалось на втором этаже, в кабинете музыки. Здесь частенько собирались все богачи, потому что тут можно было покурить и даже выпить. Учитель музыки мог бы нажаловаться на них директрисе, а студсовет за подобные выходки исключить из школы вовсе, но мажоры всегда делились с ним выпивкой, после чего он удивительным образом забывал о расположении своего кабинета на ближайшие несколько часов и вопросов больше не задавал. Виолетта сидела на столе, закинув ногу на ногу и накручивая прядь из длинного хвоста на палец. Когда Ванесса зашла к ним в кабинет, путь им преградил её старый знакомый Тотал Блэк и ещё несколько парней в чёрных водолазках и с золотыми цепями на шее. Такой внешний вид делал их похожими на ручных доберманов. — Уйди с дороги, — буркнула Мэй и попыталась протиснуться, но Тотал каждый раз делал шаг в сторону, мешая ей пройти. — Виолетта, если ты не скажешь своей псине уйти, мы отрежем ему яйца. Виолетта тяжело вздохнула и попросила мажора дать Ванессе пройти. Бруксон остался стоять на входе, сцепившись взглядом с Тотал Блэком и агрессивно сдерживая свои порывы подраться. Ему, так-то, тоже не очень понравилась кличка «людоед». Людей он никогда не ел, всегда сдерживаясь от этой мысли в самую последнюю минуту. — Может быть, ты подумала, что это будет забавно, но это мерзкий и грязный номер, — тут же начала Ванесса, но мажорка, даже не взглянув на неё, сделала непричастный вид. Девчонки вокруг своей богатенькой королевы начали перешёптываться и хихикать, заполняя зашторенную комнату еле слышным гулом тоненьких голосков. — Ты правда хочешь играть по-плохому? — Ты така-ая высокомерная сука, — снизошла до неё богачка, рассматривая свои ногти. — Почему тебе кажется, словно мир крутится вокруг тебя? Думаешь, мне есть дело до какой-то вонючей спортсменки, которая ходит в одних затёртых трениках всю жизнь? — Эта газета — твоих рук дело? — Это там, где тебя уродкой обозвали? Не помню просто, не читала. Зачем вообще это читать, если всё, что нам написано, и так всем понятно, — аристократический смешок Виолетты поддержали её миньоны. Маленькие, более нищие, в отличие от их главного магната, мажорки напоминали крошечных гудящих пчёл, которые повторяли любое телодвижение за своей маткой. Мало того, они и стиль одежды подбирали похожий, чтобы сливаться друг с другом и походить на своего авторитета. Это выглядело одновременно смешно и нелепо, словно следишь за тем, как штурмовики из «Звёздных Войн» играют в «Джаст Дэнс». Все заметили, что Ванесса тоже улыбнулась. Одними губами. Глаза её оставались такими же злыми и жестокими, как и всегда. Мэй повернулась к мажорке, стоявшей к ней ближе всех. Свои внешние недостатки та пыталась скрыть за тонной косметики и напускным высокомерием, и смеялась она вместе со всеми — гаденько, с чувством превосходства. Можно богом поклясться, но своими руками Ванесса сейчас совсем не распоряжалась, как и всем своим телом, за неё это делала злобная жертва нравственного уродства. Она подошла к мажорке, цепкой хваткой обхватила клок её волос на затылке и, повернув к стене, с хлюпким звуком заставила её поцеловаться со стеной. Щуплая богачка успела понять произошедшее только когда её ладони судорожно затряслись, и когда вспышка боли сияющей пеленой накрыла ей глаза. Она резко вздохнула, словно только что вынырнула из воды, после чего запищала, а слёзы брызнули у неё из глаз вместе с кровью, хлынувшей из носа. Все в кабинете с замиранием уставились на Ванессу. Она выпустила клок волос из руки, но мажорка от шока не то что убежать, даже тронуться с места не могла, собрав глаза в кучку и в рыдающей агонии пытаясь понять, сломан ли её нос или нет. Стоящий в её ушах треск в момент соприкосновения со стеной звучал так, будто бы он сломан. Подобная выходка очень убедительно сообщила Виолетте о том, чтобы она прекращала свои препирательства и сказала всё, как есть. Обливающаяся слезами девчонка своими рыданиями заглушала диалог, поэтому местная королева пренебрежительно махнула рукой и её вывели из кабинета. Ванесса даже не посмотрела в её сторону, сверля только лицо Виолетты, самую малость сконфуженную от такого перформанса. — Вот что я тебе скажу, — сдавленно начала главная матка и слезла со стола. — Эта газета - хороший трюк для того, чтобы опустить тебя в лужу, но я к этому не прикладывала руку, клянусь. Меня, конечно, очень злит тот факт, что ты украла у нас аппаратуру, но тебе же от этого будет хуже, ведь директриса ни за что не станет слушать воровку. Поэтому никакого смысла вставать у тебя на пути не было, понятно? — Понятно, — кивнула Ванесса. — Тогда кто это был? Мне чутьё подсказывает, что ты знаешь об этом. Некоторое время Виолетта молчала, напряжённо играясь со спортсменкой в гляделки, а потом выдала всё, что знала.…
Оскар Гринн Скотт был мажором среднего класса и в школе среди своих особенно ничем не выделялся, хотя ему очень этого хотелось. Поэтому он искал разные способы обратить на себя внимание. Сам по себе Оскар был похож на самого щупленького засранца — он был бледным, худощавым, с крысиными чертами лица, но зато очень высокого роста. Одежда из бутиков на нём висела, делая его похожим на ходячую вешалку. Гринн Скотты были знамениты тем, что им принадлежали местные компании по производству снеков. Казалось бы — всего лишь снеки, но зарабатывала их семья, не много не мало, миллионы в год. Благодаря людям, которые любят побаловать себя чипсами и закупаются сухариками в спортивные сезоны, Оскар и его семья живут в богатом районе и ездят на машинах класса люкс. До Виолетты и её папочки банкира, конечно, далеко, но в целом тоже неплохо. И ещё Оскар очень не любил, когда кто-то пытался затмить его. Если так подумать, то это могла сделать любая девчонка с упругой задницей или подкаченный, загорелый парень, поэтому всех спортсменов в Супременте он просто терпеть не мог, как и не мог позволить, чтобы во главу угла встала активистка с их стороны. Плевать, Аврора это будет, или Ванесса, по его мнению, ни одна из них этого поста достойна не была. Ничего личного, девочки, просто бизнес. Вместе со своей подругой он устроил небольшой саботаж. Дал денег парочке хипстеров и флешку с новым содержанием для газеты, после чего внимательно проследил за тем, чтобы все экземпляры были напечатаны и разлетелись по школе в понедельник. Этот план казался ему безукоризненным, и он рассчитывал остаться анонимным, но Ванесса имела на этот счёт другое мнение. Правда, какое именно, Оскар пока что не знал. Он спокойно шел к парковке после уроков и играючи подбрасывал в воздух ключи от своей машины. Несколько раз нажав на кнопку, Оскар увидел, как машина радостно отсалютовала ему миганием фар и разблокировала двери. Прежде чем сесть, Оскар остановился. Совсем близко к его ласточке подъехал новый, но среднего класса автомобиль. Заводская полироль давала отблеск на осеннем солнце не хуже идеально чистых стёкол, но сидящего за рулём видно не было. Водитель припарковался так близко к машине мажора, что дверь со стороны руля открыть было попросту невозможно, поэтому Оскар пошел разбираться. Он постучал костяшками пальцев по стеклу и требовательно произнёс: — Слыш, придурок. Увози свою тарантайку на хуй отсюда. Стекло медленно опустилось и из-за него на Оскара взглянули два злых, холодных глаза цвета жженого фундука. Бруксон металлическим голосом потребовал в ответ: — Садись назад. Оскар глухо сглотнул и посмотрел на того, кто сидел рядом с водителем. Это была Ванесса. Уточнение: это была жутко недовольная Ванесса, у которой веки были слегка опущены, а челюсти сжаты с такой силой, что вот-вот и зубы у неё начнут крошиться. Было бы глупо игнорировать их просьбу, но ещё глупее было бы согласиться и всё-таки сесть. — Я сейчас сяду, — сказал Оскар и дрожащей рукой схватился за ремень своей кожаной сумки, поправляя его на плече. — Я сейчас же сяду, только заберу кое что из шкафчика… Он даже не успел договорить, как уже сорвался с места и со всех ног побежал к школе. Вслед за ним из машины выскочил и Брукс, который нагнал его всего секунды за три и грубо повалил на газон, лицом вниз. Оскар брыкался и пытался кричать, но Брукс медленно опустился и прорычал ему на ухо: — Я могу сломать тебе шею одной рукой за четверть секунды, поэтому закрой рот и шагай к машине. Крайне убедительный тон Миллера всё же принудил богача заткнуться, и когда спортсмен поднял его с земли, потянув за жилетку, они вместе дошли до машины в тишине и спокойствии. Когда Оскара грубо запихнули на заднее сидение, на нём он обнаружил свою подругу, с которой они и провернули дело с газетами. Мажорка начала издавать гортанные визги, потому что рот её был заклеен серебряной клейкой лентой. Этой же лентой спортсмены связали ей руки за спиной. — Не переживай, — вздохнула Ванесса. — Мы с ней пока что ничего не сделали, она просто от страха ссытся. Машина слегка качнулась, когда Бруксон сел в водительское кресло и аккуратно хлопнул дверью. Он такими же неторопливыми движениями завёл мотор, вытянул блестящую ленту ремня безопасности и пристегнулся. Как позже Оскар заметил, Олимпия тоже была пристёгнута. Очень мило со стороны спортсменов озаботиться их безопасностью. — К-куда мы едем? — Сейчас увидишь. — Но зачем? — Лично я хочу просто с вами поговорить, — Ванесса скрестила руки и расслабленно откинула голову на подушку сидения. — Попроси свою подругу заткнуться, ладно? У меня после всей этой школьной херни и так голова ужасно болит, а её вопли действуют мне на нервы. Не надо, пожалуйста, действовать мне на нервы, вы и так постарались. Всю дорогу в салоне никто не говорил. На половине пути, разве что, Бруксон негромко включил местное радио, и они слушали кантри просто чтобы заглушить жалобный скулеж с задних сидений. Оскар весь дрожал, хотя в машине было довольно тепло. Можно даже сказать, жарко, ведь в один момент Ванесса от духоты решила снять свой бомбер и сидела в одной только белой футболке. Олимпия, подруга Оскара, зажмурилась от страха и постоянно шмыгала носом, но из-за того, что руки ее были связаны за спиной, сопли вытекали прямо ей на лицо и стекали по скотчу на подбородок. Выглядела она и впрямь здоровой, совсем не побитой. Такое чувство, словно её просто припугнули, связали руки и посадили в машину без лишних сопротивлений. Если бы Оскар поступил так же, сейчас бы на его пузе не отпечаталось влажное земляное пятно. Мажор ещё раз попытался вывести спортсменов на разговор, но не смог. Его проигнорировали, будто бы он пустое место. Пришлось замолчать и продолжать смотреть в окно. Вскоре дома и улочки сменили сосны, растущие вдоль шоссе, а потом они проехали реку. Где-то вдалеке виднелось колесо обозрения с местного парка развлечений, но оно было совсем крошечным и скоро скрылось за деревьями. Все это было похоже на фильм про мафию, и целью этой поездки могло являться только одно — закопать двух мажоров в заранее подготовленных для них ямах. — Боже мой, — шепнул Оскар и впервые за всю жизнь начал молиться про себя. Бруксон взглянул на его исповедь через окно заднего вида, но его лицо не отобразило ни единой эмоции, и вскоре он опустил глаза обратно к дороге. Машина Брукса съехала с шоссе и медленно ковыляла по бездорожью до тех пор, пока им на пути не выстроились ряды молодых деревьев. Ветер легко пошатывал их кроны, а солнечные лучи плясали на земле, пробираясь через пожелтевшие листочки. Погода была просто чудесная, и запах стоял по-настоящему осенний: густой и самую малость пряный, отдающий влагой грозовых туч, подгнившей корой и осенним солнцем. Брукс и Ванесса вышли из машины первыми, и направились к багажнику. Оскар не слышал, о чём они там говорили, по большей части из-за того, что Олимпия продолжала рыдать рядом с ним и заглушать все звуки. — Заткнись ты уже! — зло шикнул мажор и грубо тряхнул подругу за плечи. — Замолчи, овца! Если они спросят о чем-то, то мы с тобой ничего не знаем, поняла меня? Олимпия округлила красные глаза и посмотрела на друга. Она быстро кивала, когда Оскар продолжал говорить. — Если они спросят, кто виноват в деле с газетами, вали всё на Виолетту, слышишь? Мы с тобой к этому рук не прикладывали, ни в коем случае не вздумай им об этом сказать, иначе они точно нас убьют нахрен! Кивни, если поняла меня и сделаешь так, как я сказал. Мажорка кивнула, шмыгая носом, и в этот момент обе двери с пассажирской стороны открылись. Бруксон таким сильным рывком вытащил Оскара наружу, что мажору показалось, будто его одежда осталась сидеть в машине. Ванесса же обхватила Олимпию двумя руками и выволокла, бросив на влажную листву. Богачей посадили на колени рядом друг с другом, и Оскар заметил, что спортсмены достали из багажника алюминиевые бейсбольные биты, которые приставили к дереву, чтобы они не упали. Почему алюминиевые, а не деревянные? Не потому ведь, что кровь с них оттереть легче и она не будет впитываться в древесину? — Какая же ты тяжёлая, — рыкнула Ванесса, обращаясь к Олимпии. — Жрёшь многовато, тебе бы сбросить не помешало. — Это же лукизм, Несса, — буркнул ей Бруксон. — Ты же сама говорила как тебя бесят эти культурно-социальные представления о красоте. — Ну я же не назвала её жирной! Просто констатирую факты — таскать её тушу по лесу я бы быстро устала. — Может, это тебе тогда не помешало бы набрать массы? Опять питаешься одними яблоками и протеиновыми батончиками? Хочешь, заходи ко мне домой после школы, мама в последнее время постоянно готовит бифштексы. Ванесса мечтательно вздохнула, а потом взяла биту в одну руку. — Не могу, у меня тренировки до вечера. Хотя, если вы до сих пор храните ключ под стрёмным гномом, я могу заглядывать к вам без спроса, воровать остатки и пугать твою маму. Эта идея показалась Бруксону очень заманчивой, хоть и слегка жутковатой. Он и забыл совсем про то, что его мать хранила ключик от черного входа под третьим слева гномом на заднем дворе, со стрёмной, из-за заводского брака, рожей. А всё из-за того, что его дебильный отец раз за разом терял свои ключи, пока мать не забрала их вовсе. Семейка у него была просто жуть какая дурацкая, поэтому видеть в своём доме хотя бы одного человека, с которым можно поболтать, было бы славно, даже если он заберётся в его дом без спроса и напугает маму. — Ну хорошо, а теперь к делу, — Ванесса подошла к Олимпии и сорвала с её губ скотч. Он со скрежетом оторвался, и девушка взвизгнула от боли. — Вы, два штопанных гандона, решили, что отличной идеей будет насрать перед нашим носом? Или вам показалось, словно это вам может сойти с рук? Оскар прижал свои руки к земле и подполз к спортсменам. — Умоляю, не убивайте нас только, я вас очень прошу. У меня родители очень богатые, они могут дать вам денег. Это не наша вина! Олимпия, скажи им! — Д-да! — пискнула Олимпия. — Это не мы! Это кто-то другой, это сто процентов Виолетта! — Я же знаю, что это вы, — Ванесса явно была раздражена таким ответом. И Оскар просёк это, быстро пытаясь переиграть карты. — Это вина Олимпии, — он подполз на коленях поближе, жертвенно глядя на Брукса с Ванессой снизу вверх. — У меня бы мозгов не хватило, да и какая мне с этого выгода? — Что?! — лицо у Олимпии сжалось и стало похоже на уродливое зёрнышко изюма. — Это же ты предложил подложить им свинью! — А ты, блин, чуть ли не лучшая подруга Виолетты! Конечно же ты захотела ей помочь, — он посмотрел Ванессе прямо в глаза. — А я с Виолеттой не знаком почти, она мне никто. Да и вообще, мне всегда нравились спортсмены, я и сам спортом занимался раньше, в гандбол играл. — Это не правда! — Заткнись, сучка ебливая! Спортсмены переглянулись друг с другом. Было в их взгляде что-то такое отрешённое и самую малость уставшее, отчего обоим становилось понятно — говорить тут больше не о чём. Бруксон был не из болтливых и предпочитал сразу приступать к делу, а вот Ванесса сначала прибегала к попытке коммуникации. Жаль только, что сейчас они не сработали. — Ладно, давай, — кивнула бейсболистка и Миллер, схватив Оскара за его копну нагеленных волос, потащил его по земле чуть подальше. Он бросил его возле соснового ствола и зарядил ему ногой прямо по груди сначала один, а потом второй раз. Эти удары можно было сравнить с упавшим сверху железным блином, который выбил из лёгких Оскара весь воздух, заставляя его с хрипом перекатываться с одного бока на другой. Ванесса в это время присела рядом с Олимпией на корточки и посмотрела ей прямо в глаза. — Так ты мне расскажешь или подождёшь, пока твоего дружка отпинают до полусмерти? — её голос звучал спокойно, но отдавал металлом. Жестокость не была для Ванессы чем-то противоестественным, ведь она жила в её окружении достаточно времени, чтобы привыкнуть, но прибегать к насилию она предпочитала в крайних случаях. Или в момент, когда её руки начинали чесаться, а зубы стучать друг о друга от переполняющей её злости. В это время Брукс ударил Оскара ещё раз, теперь в живот, а четвертый его удар пришелся мажору по почкам, отчего тот заверещал, как умирающий вепрь. Олимпия наблюдала за этим, но ни слова не могла вымолвить. Ей, по сути, плевать было на этого Оскара. Они и друзьями-то близкими не были, так, время от времени гуляли, пили и тусовались вместе в окружении дружков Виолетты. Но Оскар был намного умнее её, поэтому она подчинялась его советам, в частности, данному ей минутами ранее в машине. Насколько бы бесполезно это сейчас не было, мажорка продолжала обвинять Виолетту и злить Ванессу ещё больше. — Это всё Виолетта! — повторила мажорка и задрожала. — Это всё Виолетта! — Хорошо, — Ванесса поднялась с корточек и немного отошла. Она начала просто разминаться, профессионально замахиваясь, со свистом рассекая воздух битой и прижимая её к самой спине. Олимпия беспомощно и с ужасом наблюдала за её точными, резкими движениями под глухие звуки ударов и страшные стоны своего дружка. Бруксон хорошо по нему прошёлся. Его ранимая душа была настолько сильно задета «людоедом на привязи», что после пинков в живот он поднял Оскара, несколько раз ударил его спиной о дерево и бросил на землю. Возможно, у бедолаги от такого напора даже что-то сломалось, но так даже лучше. Бросив богача валятся на земле, Миллер подошёл к Ванессе и перевел дыхание. Его широкая грудь вздымалась, как у быка на корриде, а глаза бешено округлились. — Ты закончил? — спросила Ванесса, будто бы этот вопрос касался не избиения, а похода в туалет. — Типа того. — Подержи тогда её. Бруксон кивнул и сел на корточки за спиной у мажорки. Олимпия заметно напряглась и завертела головой, а потом спортсмен покрепче обхватил её связанные руки своей ладонью, а вторую руку положил ей на шею, фиксируя в одном положении. Ровно так, чтобы она могла видеть, как Ванесса примеряется битой к её голове. — Смотри, Олимпия, — сосредоточенно сказала Ванесса и холодный алюминий бережно поцеловал висок богачки. — Даже не знаю, с чего начать. Наверное, вам стоило бы для начала перед нами извиниться. — Простите нас, пожалуйста! — надрывно заныла она. — Это правда сделали мы с Оскаром! Мы подумали, что это будет ужасно смешно, и что это поможет убрать тебя с поста активистки! Мы так больше не будем, я клянусь, мы так больше не будем! — Вы с Оскаром разве не слышали, что лучше со мной не связываться? — Ванесса делала замахи битой, но потом снова медленно и бережно подводила её кончик к виску Олимпии, как гольфист перед ударом по мячику. — Думаю, слышали. Знаешь же, что мы с Бруксом делали раньше? — Да… Да, я знаю! — А что мы делали? Олимпия не могла сказать из-за страха, схватившего её за горло, и из-за слёз. Конечно же, все в Супременте слышали о том, как первогодки из бейсбольного клуба поиздевались над выпускниками за то, что те плохо с ними обращались. Одному из них даже пришлось накладывать двадцать швов на лицо и вставлять четыре новых зуба, а другой провисел на дереве вниз головой почти всю ночь, из-за чего его потом госпитализировали на несколько недель. Были ещё случаи, но неизвестно точно, какие из них были совершены именно бейсболистами, а какие стали делом рук совсем других людей. С первых месяцев пребывания этих психов в старшей школе все начали понимать, что нельзя иметь с ними дело, но ближе к выпускному некоторых стала подводить память. В итоге мажорка кое-как рассказала об известных ей случаях, к которым Ванесса с Бруксом приложили руку. Спортсменка кивнула и замахнулась в последний раз, расставляя ноги шире и сощуривая глаза. — Хочешь что-нибудь маме передать напоследок? Я обещаю, что дам знать о твоей последней воле. — Умоляю, пожалуйста, — захныкала Олимпия. — Могла и получше что-нибудь придумать, — буркнул Бруксон и Ванесса ударила. Бита с приложенными усилиями пронзила воздух очередным свистом и остановилась у спины Ванессы, но голова Олимпии была целой и невредимой. Холодный алюминий прошёлся прямо перед её носом и задел, буквально, парочку волосков, не более. Бруксон поднялся, и они вместе с Ванессой молча зашагали к машине, сели в неё, как ни в чём не бывало, и уехали, оставляя Оскара и Олимпию одних, недалеко от шоссе.