Дожить до выпускного. Часть I

После коротко поцелуя в щёку отношения Шейлы и Кензи, казалось бы, совсем не изменились. Но с другой стороны, они будто скакнули вперёд. Они стали чаще переписываться, созваниваться по телефону и каждый день без исключения присылать друг другу фотографии. Это были фото еды или каких-то забавных вещей, как, например, однажды, когда Кензи прислал фотографию своего отца, который был облит машинным маслом с головы до ног. «Он сказал, что сам всё починит и не хочет тратить деньги на то, чтобы ему просто масло поменяли, » — рассказывал Кензи по телефону, — «А потом пришёл домой в таком виде, и мама чуть не умерла со смеху. В итоге они поехали к Говарду. Кто такой Говард? Да он машины чинит или вроде того. Да, знаю, это пипец как смешно». Но чаще всего они обменивались своими собственными фото. Сначала они пытались делать их более удачными и с хороших ракурсов, но потом осмелели и стали слать селфи прямо из постели, только очнувшись от будильника и желая друг другу доброго утра со слюнявыми щеками и опухшими лицами. Такие они были настоящие и такими они нравились друг другу. Ещё у них стали появляться общие шуточки. Кензи стал частенько заезжать за Шейлой по дороге в школу, и они входили в холл вдвоём, громко хохоча и не замечая ничего вокруг. Дона с Муффисом отошли на второй план, потому что Шензи (брошенные своей подругой хипстеры уже придумали им общее имя, потому что эти двое не отлипали друг от друга ни на час) часто пропадали в кино и на прогулках. На местной ярмарке, организованной возле парка аттракционов, Шейла даже прихватила себе красный бомбер на манер супрементского. Ходить в нём в школу она, конечно же, не стала, чтобы ни у кого не возникло вопросов к её внешнему виду, но на встречи с Кензи или с друзьями она постоянно его надевала. Вскоре у Доны с Муффисом стали появляться вопросы, и они резонно поинтересовались, стоит ли им уже собирать свои манатки и выметаться из жизни Шейлы вместе со всеми пожитками. — Да ладно вам, я о вас не забыла, — говорила она и с задорной улыбкой прятала нос в воротник свитера. — Ты ведь, Дона, не забыла о нас, когда начала встречаться с Марией. Дона закатила глаза. Её подкрашенные волосы снова приобрели ярко-розовый цвет, как и в начале учебного года. — Но мы ведь встречаемся. Дружба и отношения — разные вещи, естественно я разделяю то, и другое! — а потом до неё словно дошло, и она вместе с Муффисом на один лад прокричала на всю улицу. — Так вы встречаетесь?! — Нет! Конечно нет, мы просто друзья! — взволнованно заверещала Шейла. — Вот поэтому мы и ревнуем, — высказался Муффис, пока Дона громко смеялась с покрасневших щёк своей смущённой подруги. — Немного. Но осуждать подругу за выбор новой компании они не стали. Их долгая и тесная дружба позволяла давать друг другу пространство в общении, особенно хорошо это понимал Муффис. Он сам тесно общался с хипстерами, которые не входили в их «клуб троих», ведь всем рано или поздно хочется найти в жизни что-то свежее и влиться в незнакомый поток. Только Дона, бывало, искренне злилась, потому что помимо своих двух инвалидов (и подружки, естественно, хотя об этом позже) у неё никого не было. После очередного ухода Шензи в кино, Дона даже обиделась и уехала домой одна, глотая огорчение и не отвечая на звонки. Она в последнее время стала немного отстранённой и изобиловала на негативные эмоции, а всё из-за ссор с Марией. Их отношения не успели зародиться, а уже превратились в странный и печальный опыт. Муффис говорил, что у девушек просто кончился медовый месяц и начался период настоящей проверки отношений. То, что этот период настал всего через две недели, а не через несколько лет, как обычно бывало, его совсем не смутило. Он пытался мыслить позитивно и, хотя являлся девственником в пятом поколении, считал себя знатоком в отношениях. «Тренеры не играют» — говорил он, и Дона немного успокаивалась. Поздней осенью, когда от листьев на деревьях совсем ничего не осталось и они уже готовились к долгому трёхмесячному сну, Дона стала пропадать всё чаще. От их с пловчихой отношений несло гнилостным душком: то они с Марией ссорились прямо посреди школьного двора, то снова сидели вместе в столовой и обнимались, как ни в чём не бывало. Муффис тоже стал посвящать больше времени своей марихуановой плантации и забивать на занятия. Из-за этого Шейла часто оставалась в одиночестве. Изредка перебиваясь короткими диалогами с другими гиками, она решила посвятить себя игре на гитаре и вокалу, за которые не бралась с прошлого года. В их хипстерский уголок даже наведывалась директриса с предложением спеть что-нибудь на праздничном вечере перед рождеством. Шейла решила не изменять традициям и согласилась. А что здесь такого? Она не особо боялась сцены и ей порой нравились прикованные к ней взгляды. В своём голосе и способности играть она тоже не сомневалась, так что ей подобные мероприятия всегда давались довольно легко. Девушка без предрассудков, прямо как её сестра, которая всегда уверенно чувствовала себя на игровом поле, несмотря на любопытные глаза десятков зрителей. Может быть, Мэй и не были уж настолько разными, как могло показаться. Кензи уделял Шейле всё свое свободное время, которое выпадало между подготовкой к экзаменам и футбольными тренировками. Всё чаще он стал ходить уставший и сонный, а на уроках математики, на которые они с Шейлой решили ходить всегда вместе, он в буквальном смысле засыпал. Его голова падала на парту, и он с хрюком дёргался во сне, сонными глазами бродя по доске. Или миссис Нильсон била ей линейкой по затылку, заставляя пробудиться и выслушать осуждающую триаду о его неподобающем стиле жизни, раз времени на сон ему не хватало ночью. Если бы только она знала… но Шейла обещала никому не рассказывать и Кензи лишь молча принимал такие нелепые догадки со стороны учительницы, после чего с усилием тёр глаза и снова приступал к заданиям. Однажды у Шензи завёлся разговор о том, что Кензи, даже не смотря на загруженность и сон на математике, знал эту науку отлично, в отличие от Шейлы, которая готовилась к занятиям дома и посещала все уроки с абсолютно бодрой головой. Футболист сразу же предложил помочь своей подруге и подтянуть её по предметам, но та отказывалась. Не могла же она занимать его время ещё больше и вычитать из пятичасового сна ещё час. Но Кензи настаивал. — Всё будет в норме, — говорил он, когда они в очередной раз шагали к автобусной остановке, чтобы поехать домой. Иногда, когда Крамер чувствовал себя бодрячком, то брал автомобиль, но, когда ему выпадал шанс немного поспать в автобусе по дороге в школу, эту возможность он не упускал. — Да и мне самому будет полезно пройтись по некоторым темам заново. И Шейла всё-таки согласилась. — Где ты хочешь заниматься? — спросила она и Кензи, недолго думая, ответил: — Можем у меня дома, у нас обычно тихо. И отец обещал больше не менять масло самостоятельно, поэтому можешь не переживать по поводу того, что по дому будет ходить мужик в грязных штанах. Шейла рассмеялась, и он поддержал её смех своей лучезарной улыбкой. Когда они вот так вот улыбались друг другу, им казалось, будто непогода рассеивается и солнце показывается из-за туч, хотя на самом деле всё пространство вокруг освещали они сами. Заниматься дома у Крамеров было очень заманчиво. По большей части из-за того, что если они вдруг начнут задерживаться после занятий в доме у Мэй-Армстронгов, то Ванесса рано или поздно увидит их и начнёт злорадствовать, выражая всю свою брезгливость. Старшая сестра была крайне самостоятельной и ответственной, и потому казалась очень взрослой, но стоило речи зайти о любви и отношениях, она показывала язык и вертела головой, как годовалый ребёнок, не желающий есть пюре из брокколи. Шейле казалось, будто бы Ванесса ещё не доросла до отношений, либо просто ещё не родился такой человек на земле, который будет способен вытерпеть её существование на постоянной основе. К тому же, Ванесса испытывала необъяснимую ненависть ко всем обладателям тестикул, будто она при рождении уже шла в комплекте с мизандрической прошивкой. Более-менее ей нравился только Брукс, но не более и не менее, чем двоюродный брат. Скорее всего, Ванесса ненавидела одну мысль о том, что сможет целоваться с ним — всё равно что заниматься кровосмешением. Омерзительно! Как же хорошо, что отношения сестёр к подобному вопросу кардинально различались. В отличие от своей старшей, Шейла была довольно романтичной натурой. Ей бы хотелось найти хорошего и понимающего человека, который станет ей не просто партнёром, но и лучшим другом. Да, как же хорошо, что она именно такая… — Шейла, — Кензи помахал рукой перед её лицом, и она вздрогнула. — Ты опять в чертогах разума. — Ах, да. Давай, тогда, к тебе. — О’кей, — сказал он и тут же начал печатать что-то в своём телефоне. Шейла не из любопытства, а скорее по случайности взглянула на дисплей и увидела имя «Майк», которому Крамер сообщал о том, что вечернюю тренировку сегодня пропустит из-за важных дел. — Ты пропускаешь тренировку из-за меня? — Ага, — спокойно буркнул он, а потом покачал головой. — То есть нет… То есть, тебе не о чем волноваться. Я всё равно хотел бы посидеть на скамье запасных на ближайшей игре. Может, сразу поедем ко мне? Я объясню тебе сегодняшнюю тему, пока она не вылетела у тебя из головы. — Она туда даже не влетала. — Это было заметно по тому, как ты пускала слюну на парту. Сжав руку в кулак, Шейла не больно стукнула Кензи им в плечо, отчего тот игриво усмехнулся. — Ауч…

…

Кензи жил в очень неплохом районе. Его дом был очень похож на дом Авроры, что из «американской мечты»: с белым фасадом, каменной площадкой перед крыльцом с парочкой белых стульев, и зеленым газоном. Газон даже осенью оставался зелёным, ну надо же! А ещё у них был флагшток, правда, без флага. Кензи сказал, что отец обычно вешает его только по большим праздникам и только тогда, когда не ленится это делать. А ленится он частенько, особенно по большим праздникам. Поэтому флагшток выполнял функцию незримой декорации, этакой вертикальной доминанты, только не имеющей никакого смысла. Возле гаража стояла машина, на которой Кензи иногда заезжал за ней, и, хотя Шейла не особо разбиралась в марках автомобилей, даже ей было понятно, что она не из дешёвых. Пригласив Шейлу зайти в дом первой, Кензи закрыл за ними дверь. — Можешь не разуваться, у нас можно в обуви. — Правда? — озадаченно спросила Шейла и прекратила попытки стянуть с себя ботинок. В её собственном доме Сесиль давно огласила правило, под эгидой которого все члены дома должны ходить в сменной обуви или тапочках, потому что ей не хочется намывать полы по несколько раз на дню. — Ну ладно. Пока Шейла снимала с себя пальто, её глаза цеплялись за каждый предмет скромного интерьера. Всё внутри дома было выдержано в нейтральных и светлых тонах — ничего особенного. На небольшом камине в гостиной красовались фоторамки с запечатлёнными на них детьми, а возле окон стояли горшки с домашними цветами. Как позже Шейла заметила — с искусственными. А ещё дома у Крамеров пахло обедом, это она почувствовала сразу, как оказалась внутри. Видимо, дома они с Кензи были не одни и его мама что-то готовила. Эти догадки подтвердились, когда Кензи, тоже учуяв запах, громко позвал: — Мама? Я дома, — он принял пальто из рук Шейлы и не глядя повесил его на вешалку у двери. — Слышу, — отвечала она. Голос у мамы Кензи был очень женственным и приятным, поэтому Шейла ожидала увидеть такую же приятную и женственную миссис. Когда та вышла, Мэй поняла, что не ошиблась. Миссис Крамер была довольно высокой и подтянутой, и, несмотря на немолодой возраст, выглядела просто шикарно. Её светлые волосы, точно такого же оттенка, как у Кензи, завязаны в тугой хвост на затылке, а одета она в лосины и футболку, поверх которых повязала кухонный фартук. Они с Кензи были невероятно похожи, как разнополые и разновозрастные клоны. — О, так ты не один! Почему ты меня не предупредил? — она уверенно улыбнулась и потянула за завязочки фартука на спине. — Здравствуй. Миссис Крамер обратилась к Шейле, но та ответила не сразу. Для начала ей предстояло немного прийти в себя и сделать вид, будто такое невероятное сходство родителя с ребёнком её нисколько не удивило. — Здравствуйте. Шейла неловко приподняла руку, не сообразив сразу, как ей следовало к ней обратиться. Она совсем не ожидала встретить кого-то в доме. Хорошо, что Кензи вступил в разговор, разбавляя неловкость. — Мама — это Шейла. Шейла — это мама. — Можешь просто звать меня Аманда, — повесив фартук на предплечье, миссис Крамер протянула Шейле руку. Она пожала её, заметив, какая у этой женщины крепкая хватка. У всех спортсменов такая? — Вы, наверное, голодные? Индейка с овощами скоро будет готова, а пока можете выпить морковного сока. Или, если хотите, сделаю вам смузи из сельдерея и огурца. «Ну надо же» — подумала Шейла, — «Она пьёт ту же самую дрянь, что и Ванесса. А мне казалось, будто бы это мерзкое пойло может вливать в себя только совсем поехавший ЗОЖник!» — Нет, мы не голодные, — ответил Кензи, а потом посмотрел на Шейлу. — Или ты хочешь… — Нет, нет, всё в порядке, — улыбнулась она. Даже если бы она была голодна, всё равно не стала бы есть, потому что такие вопросы, как «хотите ли перекусить?» взрослые часто задают только ради приличия, чтобы не выглядеть в глазах других неприветливыми засранцами. Или ей так казалось. — Мы пришли позаниматься. Шейла хочет помочь мне с математикой, ты же знаешь, у меня с ней не очень. Наврав с три короба, Кензи даже глазом не моргнул, а вот Мэй округлила их и открыла рот, становясь похожей на рыбу-ежа. Если бы в этот момент Аманда смотрела на неё, то заподозрила бы неладное, поэтому хорошо, что в этот момент она смотрела только на своего сына. — Когда это спортсмены в Супременте стали учить математику? — С недавних пор. У меня была двойка, и миссис Нильсон не хочет делать исключений даже для спортсменов. Так что, хочу сдать её предмет хотя бы на три. Неодобрительный взгляд миссис Крамер скользнул по сыну, по лицу этого добродушного и совсем не умеющего лгать ангелочка, и она смягчилась. — Главное, не пропускай из-за этого всего тренировки, хорошо? С учителями всегда можно договориться, особенно нам. А пока занимайтесь. Шейла, дорогая моя, если тебе что-то будет нужно, просто скажи, — Аманда взглянула на неё всего секунду и улыбнулась. Её улыбка была точно такой же, как у Кензи, когда тот светился от счастья и глупой влюблённости. — Конечно, — она улыбнулась в ответ. — Спасибо… Аманда. Миссис Крамер снова ушла на кухню, а Кензи и Шейла поднялись на второй этаж. По пути Мэй отметила невероятную чистоту и педантичность в каждой мелочи этого дома, как если бы тут поработала клининговая служба. В воздухе витал аромат свежести: порошка для белья и кондиционера. Видимо, Аманда очень строго следила за запахами в их доме, ведь ничего лишнего Шейла учуять так и не смогла, будь это лёгкое амбре от одеколона, пыли или плесени с чердака. С другой стороны, это даже немного пугало. На стене над лестницей висели фотографии. На одной из них, самой большой, был изображён маленький Кензи. Его светлые волосы в детстве напоминали золотые нитки, а большие чёрные глаза делали его лицо до мультяшного милым, как и трогательные веснушки на носу. Он сидел верхом на цветастой детской машинке в объятиях девочки чуть постарше его, с угольно-чёрными волосами и ясными, серыми глазами. Они были совсем друг на друга не похожи, но на всех фотографиях они постоянно были вместе, что натолкнуло Шейлу на забавную мысль о неудачной игре генов. Если эта девочка - его старшая сестра, что довольно очевидно, то ни один человек не догадается об этом без подсказки. Минуя коридор и оказываясь в комнате, Шейле вдруг становится неловко. И дело вовсе не в том, что у Крамера тут разведён жуткий свинарник, как раз-таки наоборот. Каждый уголок тут пропитан педантизмом и чистотой. Даже по заправленной кровати можно смеряться, как по линейке. А возле рабочего стола стояла полка с кристально-чистыми стеклянными дверцами, через которые можно с гордостью поразглядывать расставленные награды. — У меня тут немного не убрано, я с утра спешил. Кензи ставит рюкзак на пол рядом с кроватью и быстро разгребает со стола кипу тетрадок, листочков и сборников с задачами. Под конец он снимает со спинки стула футболку и запихивает её в шкаф. Если бы он не начал прибираться, Шейла ничего бы и не заметила, настолько она была под впечатлением. Если это в его понимании «не убрано», то у неё в комнате бардак похлеще свалки на заднем дворе у наркопритона. Да в комнате у Крамера можно было есть с пола без тарелки, а на кровати людей оперировать! Но все замечания остались в голове у Шейлы. Она ответила только: — Ничего. У меня дома бардак похуже будет. — Я знаю. — Откуда? — изумилась она. — Ты же мне фото присылала. — Да, но я присылала фото после того, как выгребла всё из-под кровати. И там была всего пачка чипсов, кофта и ботинок. — И ещё окурок, — усмехнулся Кензи. Шейла признала это. — И, вроде как, резинка для волос с прилипшей к ней жвачкой. Да и сами волосы… — Ладно-ладно, — взмахнула руками Мэй. — Признаюсь, мистер Стерильность, порой у меня в комнате бывает просто кошмарный бардак! И даже резинка для волос прилипает к жвачке, вы же не будете арестовывать меня за это? Крамер рассмеялся и присел на стул. — Подождём пока под вашей кроватью не заведутся разумные формы жизни, — он подумал. — Хотя, тогда они выселят вас из комнаты сами. — Ха! — Так, ладно. Интегралы, да? Шейла кивнула. — В общем, смотри…