…
Шейла осталась в комнате и ходила из угла в угол в смятении. Она не слышала ни криков, ни какой-либо возни и уже жалела о своих словах. Неизвестно ведь, какими Крамеры-старшие были на самом деле. Вдруг за такое откровение они запрут сына в подвале и продержат до тех пор, пока он не изменит своё решение? Наконец она решилась спуститься. Медленно ступая по лестнице, Шейла старалась не скрипеть ступеньками, но оказавшись на последних, до её слуха донеслись кряхтения и пыхтения, а ещё характерные звуки сопротивлений. Его отец громко называл сына сосунком, не способным постоять за себя, а мать, видно, не принимала в воспитательном процессе никакого участия, кроме вербального. — Хватит, отец! — Кензи вскрикнул и вслед за его словами вновь послышался жуткий грохот и пыхтения. Шейле показалось, словно на пол что-то упало. Аманда вскрикнула, а потом добавила более спокойно: — Вы вазу разобьёте, осторожно! — и как бы между делом. — И поранитесь. — Пусть знает своё место! — вскрикнул Крамер старший и сдавленно расхохотался. — Да чёрт! — вырвалось из Кензи. Сердце у Шейлы ушло в пятки, и она замерла с широко распахнутыми глазами, как антилопа, ослеплённая светом фар огромной фуры. Горло ей сдавило, и руки слегка затряслись. Ноги вдруг стали ватными и чуть не подогнулись, но в последнюю минуту она успела устоять. Это полностью её вина. Происходящее сейчас в гостиной — полностью её вина, потому что она подтолкнула и без того обессиленного Кензи на поступок, на который он долгие годы не решался сам. Он ведь не просто так хранил этот секрет! Нужно было как можно скорее что-то предпринять. Шейла была уверена в том, что Крамеру-старшему, в случае чего, не составит труда помимо своего сына скрутить и девчонку. А если не ему, то Аманде. Женщиной она была подтянутой, и её награды на Олимпиаде по волейболу давали ей очень большой шанс обезвредить хипстершу с тройкой по физкультуре. Плевать на всё. Сбежать отсюда всё равно что бросить Кензи в пасть к гиенам. Струсить и жалко поджать хвост. Поэтому Шейла крепко хватается двумя руками за небольшую позолоченную статуэтку в коридоре и вместе с ней вбегает в столовую, громко крича: — Мистер Крамер! — её громкий, испуганный голос пронзает воздух и все в гостиной оборачиваются к ней. Коренастый мужчина с пузиком посмотрел прямо на неё и широко улыбнулся. — О, привет, Шейла. Рядом с ним стояла Аманда с тарелкой в руках. Её ворчания Шейла не слышала, но судя по негодующему виду, она была очень чем-то озабочена. Как позже Шейла поняла, Аманда очень волновалась за вазу, которую чуть было не разбили. Перед старшими Крамерами стоит девушка. Её безупречную задницу обтягивали потёртые синие джинсы, а чёрные волосы были связаны в тугой хвост на затылке. Она держала Кензи под мышкой так крепко, что футболисту ничего не оставалось кроме как свесить руки плетьми и стоять, согнувшись. Он был зажат этой девчонкой и как маленький мальчишка хлопал ту по спине, признавая поражение. — Хрена лысого я тебя отпущу, Кенни, — брюнетка переводит взгляд на вошедшую и машет ей свободной от хватки рукой. — Привет! Ты и есть Шейла? Да, она и есть Шейла, вот только глаза у неё такие, будто она набрела на домик каннибалов из «Техасской резни бензопилой». Позолоченную статуэтку она прячет за спину и неловко изображает подобие улыбки. — Я… Да. Привет. — Я Кессиди. Можно просто Кес, — голос у брюнетки был звонким и сильным, словно она пыталась перекричать всех, не поднимая тона. Её светло-серые глаза были похожи на кошачьи. Смотрели прямо и серьёзно, но при этом с лёгким намёком на игривость. Общих черт лица у них с Кензи практически не было и когда они встали рядом во весь рост, это стало ощущаться более явственно. Кензи — точная копия матери. Кессиди — отца. Как удивительно! — Мне о тебе мама рассказывала, — продолжала Кес. — Ты помогаешь Кензи с математикой? Прикольно. А то он у нас не шибко умный. — Ха-ха, — говорит Кензи. Он совсем не смеётся. — Напомнить, кто плакал, когда учил таблицу умножения в девятом классе? — Ах ты придурок. Мало тебе было? Добавить? — Хватит, — строго пропела их мама, заканчивая с сервировкой стола. — Не при гостях же… Всех заткнул Крамер старший, шикнув. Он смотрел в телевизор — плазма висела на стене и транслировала местный канал с новостями. Обычно Шейла новости не смотрела, как и телевизор в принципе, ей всегда хватало телефона или ноутбука, но в этот раз к экрану прилипла даже она. Сначала Мэй не могла в это поверить и ради пущей уверенности в происходящем захлопала глазами. Все Крамеры так же уставились в экран. На их лицах играла улыбка и даже… гордость?«Всё началось ещё лет в семь, когда отец впервые привёл меня на площадку, где детишки в софтбол играли…»
Это была её сестра. Шейла поставила позолоченную статуэтку на стол и подошла чуть ближе, разглядывая такие знакомые черты лица по телевизору. Ванесса стояла посреди бейсбольного поля и громко говорила, глядя прямо в камеру, отчего создавался такой странный эффект, словно она обращается прямо к зрителю«Роберт, ты и сам в бейсбол играл в школе. Если в ней выиграли твои гены, то у неё может что-нибудь получиться». А отец ответил: «О, Грейс, а если выиграли твои, то она эту биту будет всем в ***у засовывать».
Потом пошёл дождь, добавляя к словам Ванессы драматизма, а на последних предложениях её голос заглушили, и она просто шевелила губами, пока на её фоне болтал ведущий новостей. Небольшой канал с крошечным бюджетом, но всё равно странно, что для своего репортажа они выбрали Ванессу. Ведущий говорил что-то про бейсбол, выражая надежду посмотреть когда-нибудь на то, как эта смелая и откровенная девушка играет на поле. Смелая и откровенная, так он её и назвал. Шейла ушам своим не верила. Смелая — может быть, но откровенность можно было бы заменить на проблематичную ярость и не ошибиться. — Ну и ну, — заулыбался Крамер старший. — Кесси, если бы ты не сказала переключиться на этот канал, мы бы даже не узнали. — Да я сама узнала буквально пол часа назад. Мне подруга позвонила и рассказала. Эта девчонка, видимо, всех решила плотно взять за яйца, раз её даже по телеку крутить начали. Круто! В моё время там все просто глотки друг другу грызли и ничего такого, а тут прямо политическое заявление. Потом отец Кензи поворачивается к Шейле и спрашивает, сразу после окончания передачи. — А ты что-то хотела, Шейла? Так вбежала сюда. Мэй тут же засмущалась, и из её головы на секунду вылетели вообще все мысли, оставляя её полностью безоружной. — Нет, ничего такого. Хотя да, я просто искала Кензи. Хотела сказать, что мне пора домой… — по-честному, домой ей пока не хотелось, но вот посмотреть на местную телевизионную звезду, живущую в соседней от Шейлы комнате, очень даже. — Мне прямо позарез как нужно поговорить с сестрой. Она не предупредила, что её будут крутить по телеку. — Ванесса Мэй — твоя сестра? — удивилась сначала Кессиди, а вслед за ней и Аманда. Все Крамеры переглянулись друг с другом. — Вау! Я бы тоже хотела, чтобы Кензи крутили по телеку. Как парня с самыми милыми глазками во всём штате. Кензи фыркнул. — Так ты оставайся с нами на ужин! — неожиданно предложила Аманда. В планах этого изначально не было, но теперь, когда родство Шейлы вскрылось… Она вдруг улыбнулась ей такой обворожительной улыбкой, что отказывать стало попросту неприлично, и продолжила: — У нас сегодня будет рагу и индейка. Ноль углеводов, ноль жиров и… если хочешь, можешь сестре своей позвонить, мы были бы очень рады тут увидеть такую… ну, звезду. Крамеры по-доброму посмеялись и с радостью одобрили эту идею, а Кензи воздержался. — Думаю, Ванесса не сможет приехать, — сказала Шейла, хотя в мыслях изменила фразу на «Думаю, Ванесса положит на вас хер». Никто не подал виду, но этот факт самую малость всех расстроил. — Ну конечно. Наверное, твоя сестра очень занята — тренировки и всё такое. К тому же, у них игра на носу, если всё сложится. А я уверен, что сложится! Скажи ей, что мы обязательно придём на её матч, — добродушно сказал отец семейства. — А ты оставайся, Шейла. Кензи тебя подкинет до дома после ужина. Ты очень далеко живёшь? Вообще-то, не очень, буквально в паре кварталов отсюда, поэтому ей даже пешком не составит труда дойти. Но Крамеры словно сговорились и насели на неё разом, заставляя в итоге сесть за стол и поужинать вместе со всеми. Отчасти Шейле было неловко из-за того, что её могли заставить остаться только из-за Ванессы. Её двойняшка была хороша во всём, но больше всего успехов ей удалось достичь в спорте, а Крамеры — те ещё охотники за спортивной карьерой. Наверное, в их головах уже созрел план того, как вывести идеальных спортсменов, скрестив их сына и новую спортивную звезду Супремента. Детишки вышли бы просто на загляденье — с самыми милыми глазами во всём штате, и готовые, если что, засунуть кому-нибудь биту в жопу. — Ты пьёшь вино, Шейла? — спросил Крамер старший и заговорщически улыбнулся. — Пап, — упрекнул Кензи. — Милый, — вставила Аманда. Но он их и слушать не стал, глядя только Шейле в глаза. И когда она ответила, что не против немного выпить, Крамер старший взорвался хохотом и как можно скорее поскакал на кухню. Оттуда он вынес четыре бокала и две бутылки. Кензи фужеры проигнорировали. — А ты везёшь леди, — предупредил его мужчина и, потерев руки друг о друга, принялся разливать полусладкую жижу по стаканам. Ужин превратился в попойку. Аманда с Кензи ничего не пили, в отличие от остальных. Семья Крамеров была поровну поделена чёткой границей, которая заставляла усомниться в их друг с другом родстве. Аманда по большей части шлёпала мужа по ноге под столом, пока никто не видит, призывая его прекратить травить пошлые шутки. Кесси громко хохотала, била руками по столу и толкала Кензи в плечо так сильно, что футболист морщился от боли время от времени. А потом Кесси принялась обнимать Шейлу так крепко, что у той перехватывало дыхание. У этой брюнетки объятия были тёплыми, но вырваться из них было практически невозможно. Когда Крамер старший принёс ещё бутылку, Аманда запротестовала. Кэссиди устроила ответный протест, но Шейла согласилась остановиться. С неё на сегодня и впрямь хватит, выпитое знатно дало ей по шарам и развязало язык на тупые, плоские шутки, с которых одна конкретная половина Крамеров пьяно смеялась. Аманде такое поведение Мэй совсем не нравилось, и она намекнула Кензи как можно скорее со всем заканчивать и везти её домой. Кензи помогал Шейле втиснуться в её пальто, придерживая его и наблюдая за тем, как руки девушки не могут попасть в рукава. — Шейла! — задорно позвал старший. — Ты только обещай, что маме не расскажешь о том, как мы тебя споили. — Не волнуйтесь, мама точно не узнает, — хихикнула Мэй, и Кензи быстро перехватил её под руку и повёл на улицу. — Приезжай ещё, Шейла! — крикнула Кэссиди, и отец, обняв свою дочь за плечи, махнул им рукой. Шейла пообещала приехать в ближайшее время, пока Кензи усаживал её на пассажирское сидение. — Голова, — предупредил он и накрыл макушку Шейлы рукой. Если бы не он, Мэй стукнулась бы ею о раму. Они активно машут друг другу руками, словно расстаются навсегда, и когда машина отъезжает от дома, Шейла наконец расслабленно разваливается в кресле. — Успокоилась? — улыбается Кензи, не отрывая глаз от дороги. Шейла кивает. Их путь до дома проходил в относительной тишине. Пьяная Мэй оказалась довольно спокойной, один раз только попросила включить радио, а потом начала болтать что-то о предстоящем рождественском вечере в школе и о том, как ей понравилась семья Кензи. — Тут так жарко, тебе не кажется? — спросила она и стянула со своих плеч пальто. Вслед за ним начала стягивать с себя свитер и Кензи, взглянув на всё краем глаза, вздохнул. — Давай я отключу обогреватель… Под свитером у Шейлы была майка, поэтому она так легко принялась раздеваться, но когда она вместе со свитером стянула и её, то поняла не сразу. Она так и сидела в штанах и лифчике, пока Кензи не кашлянул. Повернуться к ней у него не хватило наглости, но боковым зрением он увидел слишком много голого тела и очень спокойно предупредил: — Не раздевайся в машине. Тут тепло, конечно, но не настолько. — Ой, не смотри, — смутилась она, принимаясь искать футболку. — Я в лифчике. — Я… — он поджал губы и глянул в в противоположную сторону всего на секунду. — Я это понял… — Не подглядывай! — Я стараюсь! Натянув белую футболку с принтом в виде котёнка обратно, Шейла с облегчением выдохнула. Вместе с ней и Кензи. — Ты поговорил с родителями о том, о чём собирался? — спросила она. Постучав пальцами по рулю, Крамер ответил: — Собирался… Но из ниоткуда материализовалась Кессиди, зажала меня и попыталась засунуть мне слюнявый палец в ухо. А вот и твой дом… Автомобиль остановился у двухэтажного дома Мэй-Армстронг, но Шейла не вышла. Она нахмурилась, сложила руки на груди и стала похожа на надутую мышь. Выпитое в ней забурлило, взяв бразды правления на себя. — Ты чего? — спросил Кензи. — Да ты просто трус, — ответила она и вышла из машины, шагая в сторону своего дома. Кензи схватил все её вещи — пальто, свитер и сумку, и выбежал следом. Эта полоумная понеслась по улице в одной футболке под конец октября! — Свитер хотя бы надень! — крикнул он, но Шейла не хотела слушать. — Я знаю, что тебе тоже нелегко, но вместо того чтобы решить проблему ты начинаешь всем угождать и молчать втихушку, будто ты и впрямь готовишься к поступлению в спортивный колледж! Ты так боишься не оправдать чьих-то надежд и что-то менять потому что не хочешь рушить образ хорошенького сыночка? И что дальше? Это всё, рано или поздно, зайдёт дальше, чем тебе кажется. И в итоге ты правда поступишь туда, куда скажут, а всё потому что ты струсил и не высказался, когда было время. — Тебе правда кажется, словно всё это будет так легко? — возмутился Кензи в ответ и лицо его стало ни то расстроенным, ни то злым. — Я тоже устал от этого и прекрасно вижу, как всё катится в пизду. Мистер Януш предупредил о том, что программа в будущем станет усложняться, и мне следует её подтянуть, а Майку нужно, чтобы я получше готовился к игре. В таком случае мне придётся на части разорваться, если хочу всем угодить! На мгновение Кензи замолчал и схватился за голову. — Да, ты права. Я трус. И слабак, у которого ни хрена не получается. Этот трус думал, словно он тут самый умный, а в итоге останется морозить задницу, работая в «Уоллмарте» в ночную смену, и всё потому что этот парень был отстойным химиком, но ещё более отстойным футболистом. Я запутался и всю жизнь живу не так, как хочу. Для меня это стало нормой — угождать родителям, по-другому я даже не представляю себе, как жить, понимаешь? Когда в седьмом классе перед самой игрой у меня воспалился аппендицит, я никому ничего не сказал, лишь бы не разочаровать отца и играл до тех самых пор, пока не свалился на траву и меня не увезли в больницу. Когда ты всю жизнь просто средство для исполнения несбывшихся мечт взрослых, приходится жить совсем по-другому. Но тебе-то откуда об этом знать? Ты всю жизнь занималась, чем хотела… После такого Шейла остыла. Вообще-то она сама хотела отругать его за всё то, что он сам перечислил. — Я запутался, — Кензи жалобно выгнул брови. Покачал головой. — Всю жизнь живу не так, как хочу, в угоду кому-то. Родителям удобнее видеть меня своим идеалом, а не идеалом, которым когда-нибудь хочу стать я. И Шейла, пожалуйста, надень уже это долбанное пальто! Кензи помог ей просунуть руки в рукава, а потом отдал сумку и отошёл. Он неожиданно громко заорал на всю улицу и пнул мусорный бак. Тот отлетел на дорогу и остался одиноко лежать там. Шейла неловко теребила ремень от сумки и смотрела, как тяжело у Кензи вздымается грудь. Прошло минут пять, прежде чем они вдвоём успокоились. Мэй поёжилась и обняла себя руками, чувствуя себя, почему-то, виноватой, но Кензи показалось, что его подруга замёрзла. Он подошёл к ней, обнял двумя руками, стараясь поделиться своим теплом. — Я не хотел срываться на тебя. — Всё нормально, — улыбнулась Шейла. — Ты сорвался больше на мусорный бак, а не на меня. Он точно ни в чём не виноват. — Да, потом подниму и попрошу у него прощения. Они продолжали стоять в обнимку, пока не начали мёрзнуть оба. Да и странно это было — вот так стоять и прижиматься друг к дружке, словно парочка. Непонятное настроение повисло между ними, стоило им отстраниться, и они неловко увели взгляды в сторону, скрывая свои покрасневшие щёки. — Я поговорю с отцом, обещаю, — начал Кензи. — Расскажу ему о том, что у меня хорошие результаты и есть потенциал для поступления. — Он мне неплохим показался. Думаю, всё будет хорошо. По крайней мере, он не станет тебя убивать. Только Кэссиди немного попинает за предательство. — Скорее всего, так и будет. Но я всё равно бегаю быстрее, чем она. Шейла посмеялась. — Если что, можешь пожить у нас на чердаке. Но если она придёт за тобой, я не буду прикрывать. Мне ещё пожить хочется. — Ничего, — он сунул руки в карманы. — Я бы тоже не стал. Расставаться не хотелось до последнего, но на улице всё холодало, а ветер гремел выброшенным на дорогу мусорным баком и подгонял поскорее разойтись по домам. На прощанье Шейла подошла к Кензи и снова обняла его, а потом чмокнула в холодную щёку. — Пока? — спросила она и зашагала домой. Под ногами хрустела холодная трава, а ветер завывал неприятные мотивы, призывая прятаться в тёплых и уютных норах. В доме Мэй-Армстронг все, наверное, уже поужинали и смотрели какой-нибудь сериал по «Фокс». Ванесса хрустела зелёными яблоками, ужасно кислыми, и делала вид, будто это не так уж и гадко на вкус. Шейла улыбнулась своим мыслям. По телу прошлась волна тепла, и эндорфины расплылись по мозгу, превращая всю её плоть и кости в пушинки на ветру. Она обернулась, чтобы увидеть, как Кензи садится обратно в машину и едет домой, но вместо этого наблюдает за тем, как он стремительно сокращает между ними расстояние. Он крепко берёт её за руку, тянет к себе и увлекает в неожиданный поцелуй. Шейла замерла, широко распахнув глаза, и наблюдала за тем, как ресницы Кензи подрагивают и как сильно он волнуется, целуя её. Обнимая Шейлу за талию, Кензи осторожно касается её лица, будто боится оттолкнуть её, будучи слишком настойчивым. Она поддалась и ответила на поцелуй немного неуверенно, потому что не знала, как правильно это делать. Казалось, они простояли так целую вечность, чувствуя дыхание и тепло тел друг друга, но в реальном мире прошли мгновения. Кензи сглотнул и убрал свои руки от лица Шейлы, а Шейла продолжила стоять и просто смотреть. После такого ей потребовалось время для того, чтобы прийти в себя и начать соображать. — Я подумал, что если этого не сделаю, то возможности больше не будет, — шепнул ей Кензи. — И я буду жалеть об этом. В ответ она улыбнулась ему и чмокнула в губы. Это был такой же чувственный порыв, как и неожиданный поцелуй, который вместо слов ответил на незаданный вопрос. «Правильно ли я поступил?» «Да, Кензи. Правильно.» — Я сейчас тут замёрзну, — Шейла приобняла себя за плечи и Кензи шагнул назад. — Понял, — он указал пальцем в сторону дома, до которого ей оставалось буквально метров десять. — Дом там. — Помню, — она тоже начала шагать спиной вперёд. — Тогда пока, Крамер! — До скорого, Мэй. Шензи неотрывно смотрели друг на друга и попрощались только тогда, когда Шейла забежала домой, а Кензи сел в машину. Крамер ещё долго сжимал руль до белых костяшек и бился о него лбом, смеясь и переживая самую настоящую бурю внутри. Между рёбер тянуло и чесалось, и сердце, отстукивая привычный для себя ритм, билось с такой силой, что казалось вот-вот прыгнет Кензи в руки.