Дожить до выпускного. Часть I

Шейла с друзьями поехала на музыкальный фестиваль, как они и договаривались. С Кензи они держали связь постоянно: их переписка пестрила фотографиями, голосовыми и видео. Шейла делилась с парнем своими эмоциями от выступлений инди-фолк групп, а Кензи отчитывался о тренировках и проходящих играх. Эта неделя стала лучшей в их жизни даже несмотря на то, что они находились далеко. Дона и Муффис укуривались по полной, Шейла больше грешила пивом. С собой в пятидневную поездку они взяли машину, палатку, пледы и гитару. Скучать им не приходилось. Куча машин и фургончиков стояли на большом, пахнущем дождём поле, образуя свободное государство из немытых, но творчески одаренных любителей экстраординарного. Некоторые в этом государстве были бездомными, другие просто путешествовали, третьи, как трио хипстеров, приехали из ближайших городов для вкушения бесплатной музыки (хотя по большей части из-за атмосферы общности, ведь в эпоху пиратства бесплатная музыка стала такой же естественной вещью, как централизованное отопление или горячее водоснабжение). Целый день они кричали под любительские и не очень песни, а вечером бренчали на гитаре, барабанах, скрипках и даже кларнетах. Шейла наслаждалась каждой секундой музыкальных партий, которым подыгрывала сама, и в конце недели её пальцы начали саднить из-за постоянного перебирания железных струн. По вечерам она вместе с друзьями распивала пиво или дышала через бонг, как через ингалятор. Муффис и Дона фальшивили под музыку и пританцовывали, а иногда к ним присоединялись парни, девушки, мужчины и женщины. Даже бродячие псы лежали неподалёку и грелись вместе с людьми у небольших костерков или спали рядом с походными грелками. Изредка им даже перепадали куски еды, которыми делились самые щедрые. Шейла успела познакомиться с классным парнем по имени Коста. Помимо своего задорного нрава, он отличался яркой внешностью: в волосы у него вплетены ярко-зелёные дреды, всё его тело покрывали различные, в основном паршивые тату, а пирсинг в губах и бровях блестел на солнце. Даже холодной осенью Коста ходил в шортах, а от мороза его спасали дико волосатые ноги, как у бигфута. Как опытный бродяга он зарабатывал на жизнь, чем придётся, хотя по большей части путешествовал и присоединялся к таким же странникам, как он сам. Он говорил, что ему нравится среди людей и повидал он за свою жизнь очень и очень многих, но ещё никто не дал ему мотивации вернуться домой и осесть в одном месте. Ещё Коста признавался, что песни Шейлы ему очень нравятся. В ответ Шейла говорила, что ей нравятся его рассказы о своей жизни. Например, длинные и красочные в его исполнении истории о том, как он путешествует автостопом, товарниками или пешком. А рассказы, в которых Коста ночует совсем один в заброшках, казались жуткими под вечер, хотя сам Коста честно признавался, что ничего страшного в этом не видел. Такой образ жизни стал для него повседневностью — как для Шейлы ходить в магазин или ездить в школу на автобусе. В один момент Коста предложил троице поехать с ним. В шутку он это бросил или нет — неизвестно, но все трое задумчиво ответили отказом. Это, конечно, звучит очень увлекательно, но едва ли Шейла, Дона или Муффис осилят такую жизнь. Пусть Коста свободен в своих действиях и может идти, куда хочет; пусть его путь и состоял из бесконечных дорог и поисках себя; пусть его не волновало тупое школьное разделение на спортсменов, мажоров и «остальных», но они уже привыкли ко всему, что их окружало, и не могли так смело расстаться со всем этим. Для них заброшенный дом всё ещё казался страшным. Таким же страшным, как для Косты — школьные уроки или домашние задания (ведь он всего пять классов). — Ну что, сыграем в Уно? — Дона, изрядно накурившись, достала цветную колоду. — Ва-ау, вы так дико отрываетесь, че-елы, — протянул Коста и начал гнусаво смеяться. Его смех напоминал лаянье гиены. Дона похихикала вместе с ним. Ярко-розовая голова за несколько дней общения с ярко-зелёной головой так к нему привязалась, что стала видеть в нём старшего брата. Коста в ответ полюбил её сильнее всех и называл «Пинки Пай». — Не будь занудой, Коста. Или ты боишься проиграть? — Да хуюшки! — весело захохотал он, и быстро подскочил на место рядом с Доной, устраивая свой зад на пледе. Вечером холодало, но их грел костёр, чипсы с сырным соусом и междусобойчики. Шейла отставила гитару, чьи струны лениво перебирала, и села рядом со всеми. К ним вскоре присоединился Муффис и ещё одна девушка с выбритыми висками, которая время от времени появлялась на горизонте. Всем казалось, что она запала на Дону, а Шейла думала, что эта таинственная незнакомка позарилась на их запас травки. Правду они никогда так и не узнают. Они вместе провели отличные дни без забот и обязательств, после которых возвращаться в привычное русло казалось особенно тяжело. По пути домой трио обсуждало всё происходящее заново, чтобы побольше остаться в том месте хотя бы ментально, ведь следующего такого крутого раза может больше не быть. Да, осенний музыкальный фестиваль собирается здесь каждый год, но в таком составе, как сейчас, трио может больше не собраться. Последний школьный год может развести их не просто по разным городам, но и по разным штатам, странам или континентам. От этой мысли становилось невыносимо тоскливо и одиноко, вот только грустить никто из них не хотел. Дона включила радио и начала громко, неумело петь. Муффис поддержал её без слов, а позже в их поток голосов влилась и Шейла, позабыв обо всём. Когда она пела, то мир вокруг неё становился другим — на небе появлялись солнце и луна, горизонт озарялся красным, а душа отделялась от тела и кружила вокруг, оставляя всё мирское позади.