***
Болконские шли по освещенной негреющими лучами улице. Ветер тихо играл в кронах деревьев и шумел в трубах. Пятница была еще в самом разгаре, а они уже шагали домой, спокойно переговариваясь. — Я, кстати, завтра собирался сходить погулять с Петей. — С Петей? — Да, который Безухов, — Андрей отвел глаза. — И, если ты хочешь, можешь с нами пойти. Вы вроде общались как-то. — Извини, меня уже позвала Соня, я не смогу, — Маша улыбнулась своим мыслям. — А ты, значит, нашел себе друга? Ты редко так близко сходишься с людьми. — Кто бы говорил, сама только с Соней и болтаешь, меня даже почти забыла, — Андрей поспешил перевести тему. — Неправда! Ты все еще мой любимый брат. А Соня, она невероятная! Такая добрая и милая, с ней очень интересно. Она столько рассказывала про свою семью, она их очень любит. — Не знаю, как там вся семья, но братец ее крайне неприятный. — Вовсе нет, ты же его не знаешь. — Да он презирает меня! — Андрей резко осекся. — Извини. Я не хотел. Действительно, никогда еще с Машей не было такого, чтобы она за короткое время так привязалась к человеку. С Соней было легко и правильно, она вызывала у Болконской какой-то трепет внутри, а без нее становилось пусто. Хотелось видеть ее улыбку и слушать, слушать голос. Хотелось просто быть рядом и поддерживать, стать самым родным человеком для этой одинокой девочки из большой семьи.***
Андрей стоял в маленьком сквере, в том самом месте, где договорился о встрече с Петей, и нервно оглядывался по сторонам: он не знал, откуда придет одноклассник. Андрей посмотрел на экран телефона, часы показывали две минуты третьего. Он нахмурился: он не любил рассеянных людей, а Безухов уже опаздывал. Сам же Андрей пришел сюда пятнадцать минут назад. Он был одним из тех людей, кто придет за час, но не задержится ни на минуту, и хотел, чтобы окружающие поступали так же. Наконец, из-за угла кирпичной пятиэтажки показалась знакомая макушка. Петя приближался быстрыми широкими шагами, на ходу поправляя очки. — Привет, — Андрей натянуто улыбнулся, протягивая руку однокласснику. Петя неуверенно подал руку в ответ, сжимая кисть чуть сильнее, чем стоило. — Пойдем? — начал он без приветствия, тяжело вздыхая от быстрой ходьбы. Андрей кивнул немного чопорно и развернулся в сторону одной из улиц незнакомого города. — Нет, нам в другую сторону, — Петя кивнул на перекресток за его спиной. — А куда мы идем? — Ну, там есть парк, в другом районе… Нужно только перейти мост. Я знаю здесь короткие пути. — Ну ладно, — Андрей подумал о парке, находившемся в паре кварталов от них, возле которого теперь жил, но не стал спорить, — пошли тогда. Они двинулись в указанную Безуховым сторону быстрым шагом. Любовь к такой ходьбе была их общей чертой, а вот Маша обычно упрекала брата: «Куда ты опять несешься, мы же гуляем». Тема для разговора нашлась сама собой. Парни обсуждали и учебу, и какие-то странные мемы, и книги, и мировоззрения. Во многом их взгляды не совпадали, но споры не вносили в беседу негатива. Каждый считал правым именно себя, находя чужую позицию или наивной, или глупой, или утопической, но из вежливости молчал, лишь принимая доводы другого. Им было действительно интересно вместе, но оба не замечали, куда идут. Сначала Петя завернул в какие-то дворы, упомянув в разговоре какого-то знакомого, живущего здесь, с которым он когда-то там ходил на какую-то секцию. Потом они вышли из этих дворов на ту же улицу и, оказалось, продвинулись всего на квартал по намеченному маршруту, блуждая в лабиринте пятиэтажек. И Андрей, и Петя были теми людьми, которым не важно, что они гуляют, не важно, где они, и не важно, который час. Серая дымчатая туча, медленно ползущая в вышине с самого утра, разразилась дождем, когда Петя и Андрей очнулись возле железной дороги, которую переходили почему-то не по мосту, а под ним. — Ничего, переждем здесь, — неуверенно пробормотал Петя такую воодушевляющую фразу, прислоняясь к опоре моста. — Почему мы вообще здесь? — вопрос Болконского остался без ответа. — Может, пойдем на остановку и доедем в наш район? — Зачем? Дождь уже кончается, — Петя высунулся из-под моста. — Так, слегка моросит, — он снял забрызганные очки.***
Примерно через четыре часа Болконский с Безуховым подходили к дому, где жили Ростовы, потому что Маша скинула брату адрес и попросила зайти за ней, сбивчиво объяснив по телефону, что пережидала непогоду у новой подруги. Тяжелая подъездная дверь была открыта нараспашку и подперта какой-то старой дощечкой. Андрей решительно переступил порог, и атмосфера зеленых пачкающихся стен и ржавых почтовых ящиков поглотила его. Петя, бывавший некогда у Ростовых, решительно нажал в лифте на потертую кнопку рядом с цифрой семь. Уже через несколько секунд Безухов звонил в квартиру. За дверью раздался плохо различимый голос: — Да кто там? Посмотрите кто-нибудь! Однако к двери никто не спешил. Прошло несколько секунд. Они позвонили второй раз. В квартире послышалось: — Откройте уже кто-нибудь эту дверь! Петя! — Я не могу незнакомым открывать! — Да хватит орать, вы мешаете! Просто откройте! — Я занят! Наташа, посмотри, кто там! — Я уже, — вдруг раздался звонкий голос под самой дверью. В открывшейся щели показалась невысокая живая девушка. — Здрасьте, — она скользнула удивленным взглядом больших, болотного цвета глаз по замершему Андрею и остановилась на Безухове. — Петя! Я так давно не видела тебя! — Наташа радостно всплеснула руками. — Ты чего-то хотел? — Э-э, привет… — парень замялся, — это Андрей Болконский, мой одноклассник, мы пришли за Машей. — За Машей? — Да, она сказала, что осталась у Сони на чай, — подал голос Андрей, внимательно разглядывая хрупкую фигурку Наташи. — Проходите-проходите, они, кажется, на кухне, — Наташа оправила светлую футболку. — Кого ты там уже в дом зовешь? — из-за угла выглянул Коля. — О, Пьер, привет, ты здесь какими ветрами? — Ростов проигнорировал присутствие Андрея, кинув на него быстрый высокомерный взгляд. Безухов укоризненно качнул головой на это прозвище, привязавшееся к нему после уроков французского. Доброжелательная молодая учительница беззаботно щебетала на иностранном, переделывая имена учеников на французский манер. Она, видимо, питала особую симпатию к Пете, потому что очень часто обращалась к нему, громко восклицая: «Pierre!». — Маша, ты готова идти? — Андрей вслед за Наташей заглянул на кухню, пока его товарищ разговорился о чем-то с Колей. — А вы разве не останетесь? У нас тут чайник горячий, — Наташа слегка разочарованно посмотрела прямо в глаза Андрею. — Мама еще на работе, а папа поехал на какую-то встречу, вам с Петей место найдется, — протараторила она скороговоркой. — Нет, спасибо, — Андрей слегка улыбнулся Наташе. — Нам и правда пора, спасибо за гостеприимство, — Маша встала из-за стола навстречу брату.***
— Что ты здесь делаешь? — Гриша Печорин, только что вышедший из дома в ближайшую хлебную палатку, неожиданно наткнулся на одноклассника. — Живу я тут, если ты забыл, — Грушницкий окинул взглядом домашнюю одежду товарища. — На улице? Грушницкий нахмурился и встряхнул кудрявыми волосами: — Вот и будешь на улице сидеть в следующий раз, как ключи свои проебешь. Гриша расхохотался, откинув назад голову, и пробормотал: — Остроумно, не зря у меня учишься. — Ой, иди на хуй. — Даа, пропал бы я без тебя, дорогой мой, — Гриша опустил руки ему на плечи. Он прекрасно знал гордость товарища, потому что эти пререкания были их практически ежедневной традицией на протяжении уже десяти лет. И каждый раз Грушницкий посылал его — в жизни обязана быть стабильность — а потом они уже дружно ржали над каким-то мемом или случайным человеком. Их странная дружба — это то, что принималось как должное всеми окружающими: родственниками, одноклассниками, соседями и даже учителями. Со стороны не казалось, чтобы их дружба была глубже обычных шуток и глупых перепалок, они и сами считали ее именно такой, но, как-то так вышло, что ни один не представлял без этого своей жизни и не общался ближе ни с кем, кроме другого. Познакомились они еще в первом классе. Тогда Гриша, шагая рядом с мамой, всю дорогу до школы прожигал взглядом прищуренных глаз темную макушку впереди. Тот мальчик, крепко схватившийся за руку матери, вышел из соседнего двора перед самым носом Печорина и двинулся в сторону школы. Уже на линейке маленький Гриша обнаружил в рядах своих одноклассников утерянного было из виду мальчика. А потом тот, запоздало ворвавшись в класс, плюхнулся рядом с ним за парту и молча протянул руку. Руку ему Гриша тогда пожал и первым представился, на что кудрявый мальчик выпалил лишь: «Грушницкий». — А ты сам-то куда собрался в таком модном прикиде? — Грушницкий вырвал Гришу из воспоминаний. — Вот ты ржешь, а ведь так реально модно. Домашний лук, — Печорин засунул руки в карманы и растянул вытертые штаны в горошек, показывая их собеседнику. — Мать за хлебом отправила. — А я в мусорку ходил, — Грушницкий кивнул головой в сторону зеленых баков. — Не удивлен. — Вот так ты ко мне относишься, а я хотел скрасить твое одиночество… Они молча двинулись плечом к плечу по узенькой улочке.