По сути, его рабочий день закончен и, по-хорошему, надо бы домой, но раз Художник попросил… что ж… Хэйдзо поговорит с Алхимиком.
Как ни странно, долго ждать у двери не пришлось. Конечно,
он не высовывался из дому, но дверь тихонечко открыл.
Хэйдзо посмотрел на
него и скрестил руки. Выглядит тот… неважно. Легкое амбре чувствовалось еще с порога.
— Твой брат попросил меня поговорить с тобой.
Алхимик выдохнул, потупил взгляд в пол и, наконец, выдал:
— Вот как значит… тогда не составишь мне компанию?
Не дожидаясь ответа, Алхимик идет в сторону кухни, и Хэйдзо не остается ничего, кроме как идти за
ним.
Блондин копошится в шкафу, пока не достает второй стакан, в дополнение к первому, что уже стоит на столе наряду с бутылкой виски, такой же полупустой, как и настроение в этом доме.
— Я не пью, — сразу подмечает Хэйдзо, увидев алкоголь.
— Грустно, — пожимает плечами, но все же разливает на двоих. — Со мной начнешь.
— Это со здоровьем связано, — Хэйдзо осматривает унылую обстановку вокруг, такое чувство, что она пронизывает здесь все.
— В руках хотя бы подержи, что ли. Мне так спокойнее будет.
— Ты спиваешься, друг мой, — с легкой улыбкой произносит детектив, но стакан принимает.
— Друг, значит. Быстро ты меня, — усмехается. — Ты ведь даже моего имени не знаешь.
Хэйдзо пожимает плечами.
— Не мне судить.
Под тихое хмыканье Алхимик осушает стакан и тут же морщится.
— И, что мой брат хочет?
— Отпусти его, — Хэйдзо смотрит ровно в глаза, у него нет сомнений в своих словах. — Ты его не удержишь.
— С чего ты взял? — просипел
он, потягиваясь обратно к бутылке.
— Видел бы ты их с Кэйей вместе — понял бы сразу. Их глаза… — невольно вспоминается Кадзуха и сердце пронизывает боль, вряд ли он на него будет смотреть так же.
— Вот как, — видимо, голос не выдерживает, переходя на шепот,
он опрокидывает в себя еще один стакан. — И в итоге останусь один.
— Ну почему? — так же шепотом начинает Хэйдзо. — Я же с тобой.
Сиканоин аккуратно дотрагивается до плеча Алхимика, чуть сжимая.
— Со мной? — в изумлении переспрашивает.
— С тобой.
— Тогда…
Блондин перехватывает руку, невесомо ведет к плечу и тихо выдыхает, чтобы продолжить:
— Я покажу тебе самое ценное.
Тот вскакивает, пьяно качнувшись, берет детектива под руку и уводит. Брюнет немного удивился такой энергичности, по-хорошему после столько выпитой алкашки сидеть в обнимку с фаянсовым другом, а не забеги устраивать.
Но когда Алхимик заводит его в комнату с тусклым освещением — Хэйдзо приходится вспоминать о дыхании.
В зимнем саду, что посреди комнаты, раскинулись россыпью сессилии, среди которых на снегу, как в гробу, лежит юноша. Светлые волосы разложены меж цветов так, что те аккуратно обрамляют его лицо. Глаза его закрыты, а грудная клетка не шевелится, он покоится в мирном сне, по-видимому, уже довольно долго, раз появляются новые ростки цветов.
— Правда прекрасен? — слышится справа и Хэйдзо тут же переводит взгляд на точно такое же лицо.
— Почему ты решил показать мне это? — шепчет губами, ибо голосовые связки отказываются работать.
— Посчитал это правильным решением.
Он отпускает руку Хэйдзо и шаткой походкой движется к стеклу, наконец оперевшись лбом. Любопытство пересиливает и детектив подходит ближе, останавливаясь в шаге от блондина.
С близкого расстояния заметно, что зимний сад полностью изолирован, и, по-видимому, внутри своя экосистема, раз труп не подает признаков разложения.
— Как ты догадался? —
он прерывает получившуюся тишину.
— Вы разные, — отвечает Хэйдзо, предвидя этот вопрос.
— Хах, а ведь нас еще никто не различал вот так просто.
— Надо быть лишь чуточку внимательнее нормального человека, — пожимает плечами. — Но… зачем устраивать этот спектакль?
— Потому что Альбедо был куда лучше нас, — тихо начинает, — он был добрым, настолько, что нам с братом порой приходилось покрывать его доброту перед мамой. Альбедо всегда так любил детей, что вечно говорил, что станет учителем, или педиатром, или воспитателем. Маме не нравилось, что он где-то прохлаждается вместо учебы, и тогда его место занимали мы. По крайней мере, я всегда разделял его любовь к наукам. А с братом они всегда рисовали вместе, да так, что приходилось напоминать про еду и сон, —
он переводит мокрый взгляд на брюнета. — Я просто не смог его отпустить.
Хэйдзо даже сразу не находит, что ответить, лишь глазами разделяет все эмоции в глазах напротив.
— И поэтому решил заменить его? — наконец выдавливает из себя.
— Один бы я не справился. Альбедо был настолько сложным, что даже вдвоём мы еле справлялись. Но другого выхода я не видел, но уж точно не мог позволить Альбедо умереть.
— Человек жив, пока о нем помнят, да? — тихо усмехается брюнет.
— Угу. А что насчет тебя?
От столь резкой смены темы разговора Хэйдзо даже не понял, что у него спрашивают.
— Что… о чем ты?
— Почему не тебе судить?
На краткий миг повисает гробовая тишина, которую Хэйдзо совсем не хочется разрушать, но раз блондин был искренним с ним, то хочется ответить взаимностью.
— Иногда я задумываюсь, что занимаю чье-то место. Думаю, кем бы он стал, каким человеком. Но его уже нет в живых, а я старательно хочу забыть о нем, но не могу.
— Синдром выжившего типа?
— Возможно.
— Ты невиновен.
— Знаю, но ничего не могу с собой поделать.
Они так и стоят какое-то время, совершенно не замечая протекающих минут.
— Спасибо, — разрезает тишину Алхимик, чтобы далее погрузиться в непроглядную тишь.
— Тебе следует извиниться перед всеми.
— Тогда и перед тобой тоже?
— Передо мной-то зачем? Как будто других мало.
— В таком случае, извинюсь по-другому, —
он делает шаг навстречу, останавливаясь в миллиметрах от чужого лица. — Рубедо, — шепчет прямо в губы, так, что ненароком слегка задевает их.
***
Блондин сидит в кофейне, где-то рядом с участком. Взгляд полон решимости, а руки нервно перестукивают секундную стрелку на часах. Вот-вот и у Альбериха окончится смена, и тогда они поговорят. Хэйдзо все же прав, и озвучил все те же мысли, что крутятся в голове.
Время. Художник порывается, заметив иссиня-черную макушку.
— Кэйа! — нагоняет его.
— Альбедо? — Кэйа растерян, видимо, не ожидал увидеть его.
— Прости, пожалуйста, — чувствует, что должен это сказать. — Я…
Слов больше не находится, он постыдно запинается, а вся решимость куда-то улетучивается. Блондин так и стоит в попытках что-либо произнести, пока мужчина не подходит к нему ближе. Кэйа ласково треплет светлые волосы на макушке.
— У тебя все хорошо? Выглядишь усталым, — мягко произносит, будто бы ничего не происходило.
— Устал, — подтверждает, утыкаясь носом в грудь Альбериха в несмелых объятиях. — Я не хочу возвращаться домой, там так одиноко и больно.
— Альбедо… — начинает Кэйа, но тут же оказывается перебит.
— Не называй меня так. Не могу уже слышать в свой адрес это имя.
— А как тогда?
— Как хочешь, но только не Альбедо, пожалуйста…
— Тогда, можно Стерн? По-моему, тебе подходит.
— Хах, мило. То, что произошло вчера…
— Не извиняйся. Я сбежал, тоже молодец, видел же, что тебе плохо. Так или иначе, я не хочу прекращать общение.
«Люблю его.»
— Люблю тебя, — вторит мыслям, не заботясь о тактичности и прочем.
— Я, кажется, тоже. Пошли, мой напарник забрал машину, так что мы сегодня пешком.
— Мы? — не понимает юноша. — Пешком?
— До моей квартиры. Ты же сказал, что не хочешь к себе, так поживи у меня.
***
Рубедо попросил оставить его, и Хэйдзо пришлось так и поступить, напоследок взяв слово, что тот не вытворит всякого.
В голове пусто, отчего становится не по себе. Приходится заставлять себя думать о работе, о чем угодно, лишь бы разум находился в движении. Никаких зацепок нет, абсолютно никаких. Невольно мысль сводится к Скаре, и детектив уже направляется в определенное место.
Просиживая уже который час ровно там же, где Хэйдзо встретил таинственного незнакомца, он так и не заметил течения времени. А он ведь даже домой не заходил, продолжая носить форму.
От этого места немного дрожь берет, от тех мыслей, что ощущались тогда такими всепоглощающими, такими безысходными… хоть и не безосновательными.
Но нет, Скара так и не появляется, а больше ждать нет смысла. Нужно возвращаться домой. К Кадзухе.
И очередной раз лотерея, непонятно кто он такой. Хэйдзо знает: тот прекрасный манипулятор. Но что поделать, если от одного упоминания имени в груди уже что-то трепещет?
Ох, Хэйдзо, не следует влюбляться в него, это явно не тот, с кем будешь счастливо доживать остаток жизни, не надо продолжать те мысли, что рисует сознание.
Но… это… белый конверт, аккуратно лежащий перед входной дверью…
Хэйдзо сглатывает, тело отказывается шевелиться. Тихо, на негнущихся ногах он подходит, дыхание не выравнивается, а полумесяцы от ногтей будто скоро пройдут насквозь ладони.
Выдох.
