Сегунат.Инк

Вот что у Кадзухи не отнять, так это любовь к готовке, еще с самого детства, когда он был предоставлен сам себе. Мамы всегда были на работе, а для маленького мальчика никогда не было никаких преград. Может именно из готовки выросла его страсть к программированию — совмещать простые вещи и смотреть, что из этого получится, точно так же, как и строчки кода, переплетаясь, рождают что-то новое, совершенно немыслимое. Возможно, даже разумное. Хлопок двери вырывает из далеких воспоминаний. По всей видимости, детектив дома, и… сразу закрылся в своей комнате, судя по второму хлопку… не то, чтобы это не было свойственно Хэйдзо, но сейчас сердце подсказывает, что что-то не то. Очевидно, Кадзухе совестно за то состояние, в которое он вогнал соседа. Он перегнул палку и в этом полностью его вина. А на примере матери Каэдехара понимает: за все провинности нужно просить прощение. И по началу Кадзуха хотел дождаться, когда Хэйдзо выйдет из комнаты, скорее всего ведь он работает, но, когда прошел уже не один час, волнение лишь усилилось. — Хэйдзо? — блондин тихо стучится в дверь, но ответа не поступает. — С тобой все в порядке? — продолжает достучаться до детектива, но тщетно. — Я могу войти? Дергает ручку, но та не поддается, оповещая, что дверь бережно закрыта на замок изнутри. Кадзуха понимает: выбить дверь труда не составит, хотя и портить чужое имущество не хочется. Прислоняется ухом: кроме тихого гудения компьютера да сопения детектива никаких звуков нет. Никакого клацанья по клавиатуре, ни шуршания двигаемой мышки, не какого-либо еще действия. Где-то на задворках сознания вертится мысль, что за все время проживания Кадзухи в этой квартире Хэйдзо ни разу не включал этот наидревнейший компьютер. Ответа так и не поступает, так что, тихо выдохнув, Кадзуха решает оставить Сиканоина в покое — мало ли — и вернуться к своему ноутбуку. Строчки под влиянием быстрых пальцев летели с бешеной скоростью, идея, казавшаяся совершенно бесполезной, на практике оказалась на редкость интересной задачей. Бордовая макушка появляется в дверном проеме, перетягивая все внимание красных глаз на себя. Хэйдзо выполз из своей комнаты, даже форму не переодел, и смотрит совсем нечитаемым взглядом. Подходит медленно, совсем уж робко, становясь близко-близко. — Чем занят? — тихо спрашивает, пока руки тянутся огладить скулы блондина. — Проект один. С нейросетями связан. Кадзуха смотрит в почти потухшие зеленые глаза и сердце удар пропускает. Большой палец детектива, пощекотав щеку, остановился на нижней губе. — Давай переспим? — надломленно просипел брюнет, так, будто сам не верил сказанным словам. — Что ты говоришь? Брови сводятся к переносице, Каэдехара совершенно перестал понимать логики происходящего в голове Хэйдзо. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Руки Сиканоина спустились ниже, обвивая шею. Но, видимо, устав ждать ответа, Хэйдзо решает взять под свой контроль. Хватает блондина за руку и ведет в комнату. — Стой, прекрати! — опомнился Кадзуха, в кровати нависающим над Хэйдзо. В попытке встать, Хэйдзо опять хватает блондина за руку, сжимая со всей имеющейся силой. Зеленые глаза загораются с новой силой, и тот переходит на крик: — Тц, в чем проблема, Каэдехара? Так трудно вогнать свой член в мою задницу по самые яйца, — тот встает, в желании смотреть глаза в глаза, — или стоит только на девственников? Наконец, Кадзуха увидел в глазах напротив все отчаяние и боль, что Сиканоин старательно скрывал и что сейчас ядом льется из его уст. Приходится взять себя в руки, вырваться из стальной хватки детектива и принять тот факт, что Хэйдзо злится абсолютно заслуженно. — Хэйдзо, секс — это не выход из проблем, и не способ забыться. Давай поговорим, расскажи мне… — мягко начал Кадзуха, но быстро оказался перебит. — Хах, значит, теперь это не выход, — зло выплевывает, все больше закипая. — Знаешь, пошел ты! Брюнет отталкивает Каэдехару в сторону, направляясь на выход. Кадзуха понимает: если отпустит его, то совершит очень большую ошибку. Потому цепляется, сминая пальцы вокруг чужого запястья. — Ты куда, Хэйдзо? — Туда, где я смогу найти того, кто не откажет мне, — просипел, в попытках вырваться. — Пусти! — Ты никуда не пойдешь, — с глубоким выдохом произнес Кадзуха. Понятное дело — Хэйдзо в таком состоянии никуда не отпустишь. Пользуясь секундной слабостью, у детектива с боем, но все-таки получается вырваться. В отчаянной попытке вырваться из комнаты, Хэйдзо изо всех сил делает последний рывок, но только рука схватывает ручку, дверь идет в обратную сторону, закрываясь напрочь. Кадзуха быстрее, держит дверь, отрезает все оставшиеся пути отступления. Дрожащие пальцы цепляются за ручку, со скрипом нервно дергая ее, в надежде, что та поддастся. Хэйдзо наваливается всем весом, тянет, его дыхание неровное, сбитое и слишком учащенное. Скорее всего, где-то в глубине души он все понимает, но не может остановиться. Он барахтается в воде, хотя прекрасно понимает, что утонет, и конец его близок. Но умирать страшно, очень страшно и одиноко. От могильного холодка, пробежавшегося по коже, из глаз брызнули слезы и вмиг побежали по щекам. Кадзуха делает шаг навстречу. Хэйдзо начинает пятиться назад, бросая взгляд загнанного оленя, пока не упирается в стену. Блондин дистанцию сокращает, тянется рукой, будто боясь прикоснуться, точно от его касания Сиканоин просто от страха умрет. Несмело стирает мокрую дорожку с щеки, но та вновь прокладывает свой маршрут, и снова, и снова… Хэйдзо вжимается в стену, уже не сопротивляясь, бессилие накрывает его с головой, руки безвольно свисают по бокам. Кадзуха старается передать своим взглядом тепло и заботу в абсолютно пустые и тусклые глаза напротив. Делает еще шаг навстречу, обнимает, принимаясь поглаживать темную макушку. — Я с тобой, буду с тобой до конца, — шепчет прямо на ухо детектива. Хэйдзо всхлипывает, укладывает голову на подставленное плечо. — П-почему… все так, — едва слышно бормочет, — почему… Каэдехара слышит, как стучат друг об друга зубы, чувствует, как весь юноша продрог в его руках, чувствует, как промокло его плечо. Лишь продолжает поглаживать бордовые волосы, стараясь передать все тепло через прикосновения. Хэйдзо хватается за него, как за спасательный круг, сминает домашнюю кофту Кадзухи на спине. Наконец перестает сдерживаться, давая себе время просто вылить все накопившееся, просто плачет навзрыд и, как в бреду, бормочет себе под нос: — П-почему…