Лекарство для демона

       Толпа возмущенно роптала. Отовсюду слышались гневные выкрики. Как эта выскочка посмела лишить их такого грандиозного зрелища, как казнь неуловимого Демона в маске. Девушка обречённо смотрела на зрителей, и тяжелая атмосфера всё больше давила на неё со всех сторон. Она была как-будто в ловушке, из которой не было выхода. Милагрос охватила мелкая дрожь. Анцифер то и дело посматривал на приближающихся рыцарей, и его рука инстинктивно легла на эфес его меча. Он был готов в любой момент вступить с ними в схватку, но не слишком надеялся на положительный исход сражения. Соперников было намного больше. Но собственная жизнь мало сейчас его волновала.        — Убирайтесь с эшафота! — прикрикнул на них судья.        Милагрос снова взглянула на императорскую ложу. В её взгляде всё отчётливее скользило отчаяние.        "Если я сейчас отступлю, Азазель умрёт", — со страхом подумала она.        — Ваше Императорское Величество. Вы известны за пределами Мистарсии как строгий, но справедливый правитель. Я прошу вас только меня выслушать. Неужели вы откажете даже в такой малости, — предприняла она последнюю попытку.        Чариос молчал. И секунды промедления монарха казались ей вечностью. А он только смотрел на неё, гадая, что может связывать девушку княжеского рода с этим разбойником и убийцей. Невесть откуда взявшаяся злость закипала в груди. И выяснить это можно было только одним способом.        — Говори, — наконец произнёс он, словно сделав великое одолжение, которого она вовсе не заслуживала.        — Я прошу заменить казнь любым другим наказанием, — глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, произнесла она.        Шквал возмущенных голосов пронесся по трибунам арены. Да как она дерзнула заговорить о таком.        — Девочка, ты в своём уме, — усмехнулся судья. Но Милагрос даже не взглянула на него. Азазель посмотрел на неё, как на помешанную.        — Вы полагаете, что моя жизнь не достаточно ценна для того, чтобы казнить того, кто пытался её отнять, — с холодной яростью произнёс Император.        — Ваша жизнь бесценна, Ваше Величество. Однако вы живы, не смотря на все попытки убить вас. И дай вам Боги долгих лет жизни и правления. Я прошу о милосердии и надеюсь на ваше великодушие, — произнесла она, ощутив, что терять ей уже нечего.        — Что вам за дело до жизни этого жалкого демона? — в том же духе продолжал Чариос.        — Я перед ним в неоплатном долгу. Он помог спасти мой народ от страшной болезни. Если вы казните его, то я не смогу вернуть этот долг, — объяснила княжна, начиная успокаиваться. То, что Император хотя бы слушал её, вселяло крохотную надежду.        Император задумался. Почему-то ответ девушки немного успокоил его.        "Вернуть долг", — подумал он, и неожиданная мысль пришла ему в голову. Легкая, немного коварная улыбка тронула его губы.        — Что ж, я дам вам возможность вернуть этот долг. Я оставлю ему жизнь, но вы понесёте наказание вместо него, — произнёс Император.        Удивленный ропот пронесся по толпе. Девушка вздрогнула, и её ноги чуть не подкосились. Азазель затравленно посмотрел на Императора.        — Ах ты тварь! — выругался он, но получил обухом топора по лицу. Упал на помост и чуть не потерял сознание.        — Вы хотите казнить меня вместо него, — упавшим голосом произнесла она, не веря, что Чариос на такое способен. Хотя это было бы изощрённым коварством.        — Ну что вы. Я не настолько беспощаден. Однако я не уверен, какое из наказаний будет хуже для вас: казнь или то, что я вам предложу. Итак, я отменю казнь и заменю её на тюремное заключение, если вы поклянётесь мне в безоговорочной верности и преданности. Будете служить Анатей и всей Мистарсии, как служили Лаведании. Чтить её законы и своего Императора, и никогда не покинете её пределы, если на то не будет моей воли. Принимаете ли вы мои условия? — говорил Император, не сводя с девушки надменного взгляда.        Она обернулась и взглянула на Анцифера, и сердце забилось, словно птица в клетке. Взглянула на него, будто в последний раз. Тот стоял, словно изваяние, и был смертельно бледен. В самых жутких кошмарах он не предполагал такой развязки событий. Неужели ему придётся вернуться без неё. Как он посмотрит в глаза Князю. Что скажет Софии. Никогда ещё он не чувствовал себя настолько загнанным в угол, даже когда был на волоске от смерти.        Девушка перевела взгляд на Азазеля, стоящего на коленях. Его обнаженное по пояс тело было в порезах и мелких рваных ранах, на которых едва запеклась фиолетовая кровь. На красивом лице с бледной кожей синяки и следы от побоев. Милагрос посмотрела на него ласково, вспоминая его визит в Лаведанию. Их совместный полет и как с ним было весело, не смотря на проявление нетерпения с его стороны. Азазель же, только встретившись с ней взглядом, понял, что она намеревалась сделать. Гнев смешался с негодованием в его фиолетовых глазах.        — Нет! Не смей этого делать! Я запрещаю. Я тебе не друг. Я навредил тебе и твоему брату. Я не прощу тебя, слышишь! — орал что есть мочи Азазель. Он предпочёл бы умереть, чем быть обязанным жизнью презренной человечешке. Конечно, про это можно было и забыть, но его гордыня не позволила бы ему этого сделать.        Девушка улыбнулась, пряча слёзы. Юная княжна Вилламайн не сразу заметила, что на трибунах воцарилась тишина. В воздухе витало напряжение. Не только Император ждал её ответа, но и все собравшиеся.        — Я согласна! — уверенно и как можно громче сказала она, и что-то словно оборвалось внутри. Она никогда не покинет Анатей. Никогда не увидит своих родных и близких. Отречется ото всего, что было ей дорого.        — Уведите заключенного. Его судьбу я решу позже. Твоя жалкая жизнь выкуплена. Живи и помни об этом, — с равнодушной усмешкой сказал Чариос.        Рыцари зашли на эшафот и грубо выволокли с него Азазеля. Подталкивая в спину копьями, повели его к выходу с арены. Тем временем Чариос что-то сказал своему камердинеру. Милагрос не хотела оборачиваться и смотреть на Анцифера. Не хотела видеть боль в его глазах, не хотела, чтобы он видел ту же боль в её синем взоре.        Вскоре к ней подошёл камердинер и вручил свиток с текстом клятвы. Затем подошёл к одному из рыцарей и что-то тихо сказал ему. Девушка развернула его и, пробежав по строчкам взглядом, начала громко и отчетливо читать вслух.        "Я, Милагрос Илерия Эстрелла София Вилламайн, торжественно клянусь, что буду верна и предана его Императорскому Величеству, Императору Чариосу XVII, Императору Мистарсии, как своему Императору, его наследникам и приемникам. Буду соблюдать и чтить законы Мистарсии, как своей страны. Буду служить ей верой и правдой. Да будут Боги свидетелями моей клятвы".        Говорила она. И строчки расплывались от навернувшихся на глаза слёз. Как только она смолкла, толпа разразилась рукоплесканием. Все прославляли милостивого монарха, его великодушие и щедрость.        Милагрос, наконец, обернулась и взглянула на демона. В его желтые, словно одуванчики, глаза. Шаг, другой - и она оказалась в его теплых крепких объятиях. Таких родных, таких спасительных. Но не теперь. Она виновато уткнулась в его грудь лицом, как когда-то в детстве, чего-то натворив. Его пальцы утонули в её теплых темно-русых локонах, словно желая укрыть ото всех на свете.        — Прости меня, — только и успела произнести она, как подошедший рыцарь грубо оторвал её от него и повёл прочь.        — Куда вы её? — встревоженно спросил Анцифер.        — Куда надо. Она больше не твоя забота, демон, — ответил рыцарь, и девушку спустили с эшафота и повели к выходу с арены. Анцифер смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за воротами амфитеатра.        Затем он обратил свой взор на Императора. И его прожигающий, ненавидящий взгляд отразился волной дрожи во всём теле. Анцифер расправил крылья и взмыл в воздух над ареной, не уверенный в том, что Чариос не отдаст приказ лучникам дать по нему залп.        Тем временем Милагрос вывели с арены и подвели к одному из Орлеанских рыцарей, восседающих на лошади. Рыцарь передал ему приказ Императора отвезти девушку во дворец.        "Как во дворец", — удивилась она, но вслух ничего не сказала.        "Неужели я буду служить во дворце. Может, в служанки определят. Если попаду на кухню, хоть сыта буду", — размышляла она. Ведь, отрекаясь от своей страны, она отреклась и от своего титула. Теперь она простая смертная, равная может крестьянке, а может мещанке. Однако девушка не боялась работы, так как к ней давно привыкла.        "Так что, если хочешь усложнить мне жизнь, ты просчитался, Чариос", — упрямо думала она, полагая, что таким образом он хочет наказать её за неслыханную дерзость и, возможно, за оскорбление.        Через некоторое время они въехали в ворота Императорского замка. На широких порожках которого её уже ждала целая толпа служанок.        "Будущие коллеги", — горько усмехнулась она, не рассчитывая на радушный прием по отношению к бывшей княжне.        Одна из них, видимо, старшая, придирчиво оглядела юную особу в зеленом замшевом камзоле и узких брюках, высоких коричневых кожаных сапогах, дорожном плаще. Лицо в дорожной пыли, волосы в беспорядке.        — Следуйте за мной, — строго сказала она.        Милагрос ничего не оставалось, как преследовать её наказу. Как и ожидалось, её привели в ванную комнату, но слишком огромную и богато отделанную для будущей служанки. Девушки обступили её и стали снимать с неё одежду. Вскоре она, нагая, погрузилась в теплую воду. Служанки стали натирать её тело и волосы приятно пахнущими мыльными растворами. После, тщательно вымыв, одели в длинную сорочку и бархатный халат. Милагрос почувствовала неладное.        Они поднялись на лифте на один из верхних этажей, и её завели в шикарно обставленную спальню. На широком ложе, застеленном шелковыми персиковыми простынями лежало, богато украшенное драгоценными камнями и искусной вышивкой светло-голубое платье. Девушку переодели в него.        На вопросительный взгляд Милагрос старшая служанка только ответила:        — Ожидайте прибытия Императора.        Девушки удалились. Милагрос подошла к входной двери и, открыв её, увидела дворцового стражника.        — Простите, Миледи, но вам запрещено покидать эту комнату до прихода Императора, — сказал он и закрыл дверь. Девушка тяжело вздохнула и направилась на балкон, будучи готовой к чему-то подобному.        Она взглянула на раскинувшийся город. Где-то там был Цири. От одной мысли о своём брате слезы опять появились на ресницах. Милагрос сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Она не хотела показываться Чариосу в заплаканном виде. Он не сделает её безвольной жертвой. Решила она, ещё не утратив гордость и решительность. Между тем, опасения закрадывалась в её душу. В каком качестве её намерен использовать Чариос. И судя по поведению слуг, вывод напрашивался неутешительный. Императорский гарем. Леди Вилламайн предпочла бы мыть полы, чем быть постельной принадлежностью для Императора. Но сделанного не исправишь, сказанного не воротишь. Она по собственной воле отдала себя и свою судьбу в руки этого человека. И никто не давал гарантии, что она не пожалеет об этом.        Она вернулась в комнату, села за секретер и, взяв перо и бумагу, стала писать письмо вовсе не надеясь, что адресат его получит. Закончив, она позвонила в колокольчик. В комнату вошла служанка лет сорока с небольшим.        — Что угодно, Миледи, — сказала она, сделав легкий книксен.        Милагрос протянула ей письмо.        — Выйди в город и найди демона с желтыми глазами и латками на крыльях. Он может быть либо у Императорского дворца, либо в демонских трущобах. Отдай ему это письмо, — давала указания девушка.        — Слушаюсь, — сказала она и поспешила удалиться.        Тем временем Анцифер бесцельно бродил по городу. Покинув арену, он решительно не знал, что ему теперь делать. Ноги сами привели его к нищим трущобам. Он сел на разбитую мостовую, прислонившись к полуразрушенной стене. Пустота внутри, разливающаяся с каждой секундой, отдавала ноющей болью. Только угроза того, что он мог потерять Алессиона, миновала, как он потерял Милагрос. Видимо, за все надо платить. Но почему именно для него цена оказалась настолько высока.