Феникс

Сквозь пелену сна она видела солнечные блики, падающие ей на веки. Поморщившись, она повернулась на другой бок, пытаясь спастись от солнца и поспать еще, но тут ее сознание пронзила одна мысль, не дающая покоя. «Кто я?» Девушка села на постели, протирая глаза тыльной стороной ладони и ощущая в голове туман, как будто вчера она перебрала со спиртным. Однако она не могла вспомнить такого, более того — не могла вспомнить ни того, что делала вчера, ни даже своего имени. Это настолько напугало ее, что она автоматически дернулась, нащупывая сапог (она спала, не разуваясь) и кинжал в нем. Сознание того, что она вооружена, приятно грело разум и отгоняло страх, хотя девушка и не знала, зачем ей оружие; но помнила, как им сражаться, а еще вспомнила, что умеет играть на лютне — совершенно странное и бесполезное осознание собственного таланта слегка привело в себя и туман в голове начал рассеиваться, взамен пришло понимание, что она не дома. Как вернуться домой, девушка не знала, но знала, что у нее есть друзья, которые могут ей помочь. И их нужно было найти. Шеи коснулось что-то холодное; она подняла руку и нащупала обломок странного амулета, который каким-то образом относился к ее прошлому — почему, девушка не знала, но знала, что именно в этом осколке лежит разгадка. В дверь назойливо постучали, и сон мгновенно слетел с нее. «Я — Хинамори Момо, бродячий менестрель. Я пришла сюда ночью и попросила ночлега, а теперь пришел трактирщик за деньгами», — пронеслось в голове девушки, и она вскочила с постели, стараясь двигаться бесшумно: денег у нее было в обрез. Менестрель никогда не задумывалась о финансовой стороне жизни, но если она собралась идти к какой-то цели, а не просто блуждать по дорогам, то деньги могут ей понадобиться. Если Момо заплатит трактирщику, у нее останется три медяка. Чего можно достичь с тремя медяками? «Проклятый толстяк, — злобно подумала Хинамори, — я ему столько посетителей привлекла, пела всю ночь, голос рвала, а он еще платы хочет. Да это ему надо мне платить!» Однако устраивать скандал Момо не собиралась; трактирщик мог кликнуть городового, а этого менестрель не хотела. Благо, напротив ее постели было окно. Удобнее перехватив лютню и устроив ее за плечом, Хинамори проверила, на месте ли кинжал и мешочек с деньгами. Удостоверившись в их наличии, подошла к окну. Второй этаж. Впрочем, прыгать с высоты ей не впервой. Ловко приземлившись на жухлую траву заднего двора трактира, менестрель перемахнула через забор и была такова.

***

Сбегать из трактиров, не заплатив, Момо приходилось нередко. Уж что-что, а удирать за свою недолгую жизнь она научилась, начав с побега из собственного дома аккурат перед грядущей помолвкой с противным барчонком, на союз с которым так надеялись ее родители, но которого Хинамори не переносила на дух, слишком тот был сальным, масляным, что ли, а еще — вечно трусил и поджимал губы при виде сколько-нибудь настоящего оружия. Такого жениха Момо не выдержала, и потому однажды ночью просто покинула дом, взяв с собою лишь лютню, кинжал да кое-какие собственные сбережения, и с тех пор блуждала по дорогам. Многие принимали ее за мальчишку, так как однажды, устав расчесываться пальцами, Момо просто обрезала волосы кинжалом, а худощавой своей фигуркой она не особенно напоминала прекрасный пол, особенно — в ароматной темноте трактира. Так путешествовать было проще, и отношение людей более благодушное, и на честь ее пока никто не покушался, а покусился бы — получил бы кинжалом в бок. Момо была сильной девушкой и защитить себя умела еще до побега из дома. Она не знала, что за странный амулет появился у нее на шее, но терзалась пониманием, что с ним надо что-то делать, а вот что — понятия не имела. В итоге решила отбежать от трактира подальше, а потом подумать на трезвую голову, умывшись где-то в ручье. Но Хинамори остановил мужской голос, назвавший ее госпожой. Сначала менестрель не поняла, что говорят именно с ней, но когда человек договорил, мол, спойте мне, до Момо дошло, что речь идет именно о ней, и повернулась к собеседнику, осторожно разглядывая его. Небритый, помятый, явно на короткой ноге с алкоголем, и глаза хитрющие-хитрющие. Он сразу же менестрелю не понравился, и она отрицательно тряхнула головой, удобнее перехватывая лютню. Возможно, не очень вежливо, но вежливые в этом мире редко выживают. И как только Момо собралась бежать, как из ворот трактира выкатился непосредственно его хозяин, тыча жирным пальцем в ее сторону и громко выкрикивая ругательства, заодно призывая стражей порядка. Менестрель повернулась, чтобы бежать, но ей преградила дорогу собравшаяся толпа. — Черт! — плюнув себе под ноги, Хинамори закрутилась на месте, но куда бы она ни повернулась, дорогу ей преграждали горожане. Неужели придется заплатить? — Да подавись ты! — яростно выкрикнула Момо, вынимая из-за пазухи мешочек с медяками и бросая большую их часть под ноги трактирщика. Тот деловито собрал монеты и вперевалку ушел варить завтрак. — Все, представление окончено! — рявкнула Хинамори на заинтересовавшуюся было толпу, и зеваки стали разочарованно расходиться, почесывая в затылке. Менестрель грустно посмотрела на исхудавший кошелек и спрятала его обратно за пазуху.

***

Толпа, на которую рявкнула менестрель, почти рассосалась, и теперь Момо прикидывала, что ей делать — то ли идти умываться в ручье, то ли плестись в другой трактир зарабатывать деньги на хлеб насущный. Денег осталось катастрофически мало, ну что она сможет купить за три медяка? Краюху того самого хлеба да заплесневелый кусочек сыра. Эта перспектива менестреля не вдохновляла никоим образом, потому она поправила лютню за плечом и направилась через широкую мощеную мостовую искать трактир получше, чем тот, что послужил ей ночлегом. Путь Момо прервало звяканье — она плохо спрятала свой кошелек, и одна монетка выскочила наружу, с укоризненным звоном покатившись по мостовой. Помянув денежку недобрым словом, Хинамори присела на корточки, чтобы выцарапать ее из прорехи в брусчатке, так как в ее ситуации лишаться даже одного медяка было бы непозволительной роскошью. И тут, не удержавшись на корточках, менестрель шмякнулась на колени, снова сквернословя и собираясь встать, но — не успела, так как не заметила повозку с сеном, что ехала прямо на нее. К счастью, Хинамори не была такой неуклюжей, как казалось, потому ловко откатилась в сторону, а потом, повинуясь мгновенному наитию, в два прыжка догнала повозку и впрыгнула в нее. К счастью, кучер не заметил этого, так как все еще проклинал «стервеца», который не смотрит под ноги — это относилось к Момо, которую в очередной раз приняли за мальчишку. Лютня была на месте — Хинамори первым делом это проверила. Деньги — тоже на месте, даже тот потерянный медяк, который она в последний момент умудрилась ухватить. Кинжал приятно холодил икру рукоятью. Ощупав себя и удостоверившись, что не заработала ничего серьезнее пары ссадин, Момо поняла, что в повозке она не одна, и повернулась к своей спутнице, чуть ли не с первого взгляда узнав в ней ведьму. Ведьм Хинамори не боялась, потому радостно улыбнулась девушке. — Значит, вместе будем ехать? — уточнила она, по-птичьи склонив голову набок. А потом сощурилась и принялась внимательно разглядывать ведьму, пытаясь понять, что в ней так привлекает ее внимание. Да у нее же на шее такой же амулет висит! — Ой, а вы не подскажете, — Момо нашарила собственный, показывая его спутнице, — что это такое? Представляете, какая история: просыпаюсь утром, едва помня, кто я такая, и нахожу у себя на шее эту дивную вещицу. Понятия не имею, как она при мне оказалась. Обычно, когда я просыпаюсь, я недосчитываюсь своих вещей, но чтобы так, — Хинамори покачала головой. — А ведь я даже не пила накануне.