***
Вертя в руках белый гребень, подаренный капитаном, Момо чуть ли не прыгала от счастья, сдерживаясь, пожалуй, лишь тем, что тогда помнется красивая ткань юкаты. Осенний праздник, любимый наставник рядом — чего еще желать? Хотелось броситься ему на шею в порыве чувств, но, опять же, останавливало чувство субординации, все же капитан — не дядюшка, хоть и ведет себя с нею по-доброму. Хотя, иногда Момо отчаянно хотелось, чтобы тайчо был ее отцом — маленькое, скромное желание сироты, выросшей без родительского воспитания. Да, была бабушка, но родителей Хинамори не хватало. Права жаловаться не имела — у других и того не было, но тоска иногда обуревала. Но только не сейчас. Момо перебегала от прилавка к прилавку, восторженно щебеча что-то, перескакивая с одной темы на другую, и вдруг остановилась у киоска со сладостями, уставившись на разноцветные фигурки из жженого сахара. Тут-то капитан ее и догнал, взмахнув рукой, отвлекая внимание, а потом вручив ей леденец в форме рыбки. Просияла улыбкой — какой же капитан Айзен внимательный, она ведь так хотела сладкого! — Спасибо… — восхищенно пролепетала, осматривая леденец и осторожно поднося его ко рту, чтобы лизнуть. Сладкий вкус тут же поселился на языке — Момо блаженно улыбнулась. — Чудесный праздник! Здесь так много всего красивого! — она даже немного запыхалась, говоря сбивчиво и с придыханием, — Я давно не была настолько счастлива. И вы, тайчо… Я счастлива, что вы рядом… Отдышавшись, указала на одну из крыш, откуда зрелище должно было быть видно лучше, чем с других. — Вон там. А вы… Только поняв, что капитан ничего не купил себе, Момо вспыхнула, мысленно обругала себя дурочкой и исчезла в толпе. Спустя мгновение вернулась, гордо неся в руках огромный леденец в виде медвежонка, протянув его Айзену. — Примите, пожалуйста, — вежливо попросила, как и полагается, понадеявшись на то, что капитан не откажется и съест ее незамысловатое угощение.***
Момо продолжала улетать на крыльях счастья, радостно-нежно улыбаясь и глядя на то, как наставник берет из ее рук огромный леденец. В свою очередь откусила от подаренной рыбки еще раз, наслаждаясь сладким вкусом, от которого слипались губы и на языке оставался вкус сахара. Но это нравилось Хинамори — сладкое она любила. Поэтому продолжала грызть сладость с совершенно счастливым выражением лица, идя рядом с капитаном и кивками отвечая на его реплики. Да, праздник — прекрасен, вот бы всегда так было…. — Я счастлива, что вы проводите время со мной, — со стороны звучит, как признание в любви. Собственно, это оно и есть, но — не то, которое обычно произносят молодые девушки в адрес мужчин. Момо любила Айзена, как Учителя — именно так, с большой буквы, но не могла открыто признаться ему в этом, ограничиваясь подобными недоговорками. — А, идея принадлежит Йоруичи-сан, — просияла, — Она ведь долгое время проводила на грунте. А оформлением праздника занялся Урахара-сан. И ведь как чудесно у него все получилось, не правда ли? И тут какой-то пробегающий мимо рядовой толкнул капитана так, что тот выронил леденец. Тот самый, что Момо с такой любовью выбирала! — Стой! — рявкнула она, останавливая незадачливого юношу и не обращая внимания на протесты наставника, — Назови имя и отряд! — Такаши Коидзиро… — рядовой не испугался лейтенанта Гобантая, но капитан, шедший следом за ней, страшил гораздо более, — Рядовой Джуичибантая! — выпрямился, козырнув. — Пять нарядов вне очереди на кухне, — отрезала Момо, мысленно посетовав, что солдат не из ее отряда и проследить за выполнением наказания она не сможет, — Свободен. — Есть, Хинамори-фукутайчо! — и он скрылся в толпе. Момо виновато посмотрела на Айзена, и потрогала носком варадзи осколки леденца. — Я угощу вас чем-то другим, позвольте мне, Айзен-тайчо!***
К счастью, потеря леденца наставника не расстроила — или он просто не хотел этого показывать. Момо восхитилась тактичностью Учителя, пристраиваясь идти с ним рядом, так, что их локти соприкасались. Кивала на его слова, на некоторое время заткнувшись и в кои-то веки слушая собеседника, спохватившись, что наставника должно слушать, а не болтать самой. — Восхитительно. В такие моменты мы, шинигами, как… люди, — глупость сморозила. Но ее всегда интересовал мир людей. Их обычаи, обряды, традиции. Тянуло к живым — мертвую. Увы, мертвую, хотя и живущую, но жизнью бога смерти, а не человека. Впрочем, обделенной Момо себя не считала — у нее было все, что нужно для счастья, в частности, лучший в мире капитан, и лучшие в мире друзья. Момо никогда не жаловалась на жизнь. Она всегда была счастлива, но иногда думала — а как живут живые? Те, кто не сражается с мечом в руках, те, кто живут жизнью человека… учатся, работают, встречаются компаниями… — Вы такой заботливый, — пораженно выдохнула, ведь учитель и вправду как будто прочитал ее мысли и увидел то, что она голодна. Угадал — перед праздником Момо так и не поела, слишком взволнованная, еда в горло не лезла. А сейчас покушать сам Бог велел!