кто показал тебе звезды утром? кто научил тебя видеть ночью? кто, если не я? я всегда буду за тобой я всегда буду за тебя нет, не отпущу
«Вы полностью здоровы, Хинамори-фукутайчо», — так не ранее, как утром, сказала Унохана, и эти слова показались Момо поистине волшебными. Она здорова. Она может вновь приступить к тренировкам, к руководству отрядом… Столько дел накопилось, пока она тут валялась… «Устройте себе выходной», — сказала затем капитан Рецу. Момо удивленно похлопала глазами — как?! Да, у Гобантая теперь новый капитан, с которым она пока что была знакома только визуально, но справится ли он? Не нужна ли ее помощь? Ведь долгое время дела отряда вела именно она, все отчеты, всю документацию… Но Унохана-тайчо была непреклонна. Она сказала, что Момо нужна адаптация, и еще много всего медицинского и непонятного, и пришлось с нею согласиться. К тому же, Тоширо ведь приглашал ее на «их место», лесную полянку в Руконгае, где они играли еще детьми. А ему тоже полагался выходной после ранения. Заскочив в свой отряд, чтобы переодеться, Хинамори задумалась, какого характера встреча ее ожидает. По всему ясно, что неофициальная, но ведь неофициальные встречи тоже разными бывают. К примеру, свидания… Момо замерла перед зеркалом, держа в руках до того снятое косоде. Сердце, кажется, пропустило удар. Свидания. Почему она вспомнила о свиданиях? Это же просто дружеская встреча, на памятном для обоих месте… А все равно сердцебиение не унималось. Хинамори стянула хакама, повертелась перед зеркалом в белье, рассматривая свою фигуру. Как была худеньким подростком — так и осталась, ничего нового. Даже жалко, что у нее не такое тело, как, к примеру, у Рангику-сан или Исане. Странно, раньше Момо об этом и не думала, была занята другим — как бы наставнику понравиться, заслужить похвалу. Своя внешность ее тогда не интересовала нисколько, капитану важен был не внешний вид, а заслуги подчиненной. Да и солдаты редко переживают о внешности. Вот только в Момо причудливо сочетались как солдат, так и юная девушка. Она застыла перед зеркалом, внезапно испугавшись, что кто-то войдет, почему-то от своего полуобнаженного вида покраснела и бросилась к шкафу с одеждой. Шихакушо отмела сразу — форма не подходила для свидания. То есть, дружеской встречи, конечно. Платьев было немного. Момо выбрала простое голубое платьице длиной до колена и с открытыми руками. Повертелась в нем перед зеркалом, после чего подошла к оному ближе, всматриваясь в свое лицо. Мешки под глазами исчезли, но щеки остались худыми, времени отъедаться пока не было. Впрочем, лицом Момо осталась почти довольна. Подумав, распустила волосы так, что они рассыпались по плечам, и удивилась тому, как преобразилась от этого, казалось бы, простого действия. Но все же заплела волосы в две косички по бокам, вплела в них голубые, под цвет платья, ленты. Захватив с собой заранее приготовленную корзинку с едой, Момо улыбнулась своему отражению и вышла из комнаты в коридор, где столкнулась с рядовым. Юноша почему-то покраснел, поприветствовал ее по всем правилам, но отчаянно при этом заикаясь, и, как только она ответила, убежал. Хинамори удивилась, не понимая, что такой ее вид для подчиненных непривычен. Направляясь к местам, где прошло ее детство, Момо чувствовала желание петь от счастья. Петь, кружиться, размахивать корзинкой… Но шла обычным шагом, просто дыша полной грудью ароматом цветочного луга. Тоширо уже был на месте и пока не заметил ее. Момо пришла в голову шальная идея. Она тут же скрыла свою реяцу, медленно подкрадываясь к Тоширо сзади, и закрыла ему глаза ладонями. Конечно, рассердится, как же иначе? Но Хинамори весело рассмеялась — пусть сердится. Она уже привыкла.***
Приятно радовало то, что Тоширо тоже не в форме. Странно, но Момо, кажется, впервые видела его в таком образе — без привычного шихакушо и хаори. Может быть… Может, он тоже расценивает эту встречу, как неофициальную? Во всяком случае, Хинамори хотелось в это верить, потому что она устала от вечного официоза. Нет, чувство субординации у нее было, но не по отношению к тому, кого знает с пеленок. На людях — да, приходится. Но и то скрепя сердце, потому что непривычно, что Широ-чан вдруг становится Хицугаей-тайчо. Как и ожидалось, рассердился. Убрал ее руки, обернулся — и Момо залилась краской. Потому что смотрел на нее Тоширо не так, как обычно. Как именно — она даже определить не могла. Но совершенно по-новому. Будто увидел не ее. И сразу же отвел взгляд. Хинамори удивленно осмотрела себя, проверила, не помялось ли платье, не расплелись ли косы, хотя ветра не было, с чего бы им расплетаться… — Привет, — просияв улыбкой, Момо села на траву рядом с Тоширо, — А тебе идет такой наряд. Я тебя раньше в подобном и не видела… На комплимент о том, что она, мол, хорошо выглядит, Хинамори покраснела, застеснялась, поправила бретельку на платье и засуетилась. Взяв корзинку, она принялась устраивать все для пикника. Расстелила на траве скатерть, расставила нехитрые кушанья вроде сандвичей, суши и фруктов, жаль, не успела ничего испечь, но все остальное готовила сама. Потом на свет появилась бутылка с яблочным соком и две пластмассовых кружки. — Тут так хорошо… — мечтательно произнесла Момо, оглядываясь вокруг. Ничего не изменилось. Те же цветы, та же трава, те же деревья, окружающие полянку, тот же воздух, тот же аромат летнего луга, те же пчелы, кружащиеся над цветками… Природа не меняется, меняются только люди. Они изменились, несомненно. Малыши Широ и Момо выросли. Грустно, но детство заканчивается, даже если в душе и продолжаешь оставаться ребенком. Появляется ответственность, появляются обязательства, которые нельзя отринуть. Невозможно. Даже сейчас Хинамори не забывала о том, что отряд фактически без присмотра, не доверяя новоизбранному капитану, хотя и понимала, что у нее нет причин не доверять Хирако. Да и Тоширо, наверняка, был весь в заботах. Скорее всего, тренируется, — Момо хорошо его знала, знала, как он хочет стать еще сильнее. Она тоже приступит к тренировкам в ближайшее время, наверное, пора научиться полагаться не только на кидо, но и хотя бы на фехтование, в рукопашном бою она вряд ли преуспеет… Момо даже головой тряхнула, чтобы выгнать из головы эти мысли. Со стороны — будто от осы отмахнулась, но осами надоедливыми были думы, терзающие сознание. — Я тоже очень рада, что ты пришел, — она действительно была очень рада, потому что давно предлагала Тоширо сюда выбраться, но каждый раз ответом был решительный отказ со ссылкой либо на работу, либо на тренировки, либо еще на что-то. Момо не обижалась, понимала, и работа, и тренировки имеют место быть, Широ очень старался на своем посту. А потом завертелось — ложная смерть Айзена, записка эта грешная, из-за которой она напала на лучшего друга, предательство капитана, битва над ложной Каракурой… Времени ни на что не оставалось. Но они оба выжили и оба здесь, это ли не повод для счастья? Повисло молчание, нарушаемое лишь жужжанием тружениц-пчел, собирающих нектар. Хицугая разминал шею, Момо оправляла платье, непривычная к подобной одежде. Наконец она решила нарушить тишину. — Давай сока выпьем? — робко предложила, и, не дожидаясь ответа, потянулась за бутылкой, разливая напиток по чашкам. Взяла свою, отпила глоток, посматривая на Тоширо. — А помнишь, как мы яблоки собирали? На дерево залазили и собирали. — вдруг вспомнила, — А потом пробовали и надкусывали, а бабушка сердилась и пекла нам пироги…