Феникс

слово огня молвлено воля твоя сломлена

Перед встречей с Садирой Момо немного нервничает — хотя причин тому найти не может. Она же не на экзамен собирается, она и на экзаменах не особо нервничала, а погулять с подругой — что может быть естественнее? Ну, для человека, у которого были друзья. У Хинамори они были, но как-то так вышло, что дружила она в основном с парнями, а Рангику-сан при всех ее достоинствах для Момо была старшей, и наравне с ней она себя не чувствовала, значит, и дружить по-настоящему не могла. Другие девушки-лейтенанты тоже казались Хинамори старшими, или же были слишком замкнутыми — еще больше, чем она сама, и веселиться с ними не получалось. Исане стеснялась всего на свете, Нанао, лейтенанта Восьмого отряда, Момо побаивалась (и не только она, а весь Готей-13, и, возможно, даже ее дядя и капитан по совместительству), Кийоне постоянно была занята беготней за Укитаке-тайчо, Куроцучи Нему общаться умела еще хуже стеснительной Исане, а Ячиру… Ячиру была Ячиру. Надоедливым гиперактивным ребенком. После разговора с Садирой Момо поняла не только то, что ей не в кого влюбиться, но и то, что у нее нет подруги, с которой можно вместе смеяться, развлекаться и отдыхать, и не ощущать при этом неловкости. На роль такого человека мог подойти Ренджи, но он был парнем, полностью при нем расслабиться Момо бы не сумела. Но с Садирой Хинамори чувствовала себя легко, свободно и спокойно. Они были абсолютно разными — что по характеру, что внешне, у них были разные ценности и убеждения, разные жизни; Садира считала, что важнее всего на свете любовь, Момо — что саморазвитие, Садира считала, что женщина должна составлять счастье любимого мужчины, Момо — что женщина никому ничего не должна, Садира считала, что ради любви можно пойти на все, Момо… пожалуй, здесь она могла быть солидарна. Если она была готова погибнуть, чтобы спасти едва знакомого Хисаги, просто не желая его бросать, то для того, кого полюбит, будет готова перевернуть мир. Или сжечь его дотла. Если бы еще полюбить кого-то. Садира говорила, что безответная любовь причиняет боль, но Хинамори почему-то думала, что даже если влюбится без взаимности, то сумеет вычеркнуть это чувство из сердца. Контроль реяцу по мере развития помогает контролировать и эмоции. При желании чувствами возможно руководить так же, как духовной силой — скрывать или же выпускать наружу яркими вспышками. Момо на всякий случай посоветовалась с Айзеном-тайчо — она привыкла идти к нему не только по рабочим_служебным вопросам. Он был ее учителем и наставником и в кидо, и в жизни. И он сказал то же самое, до чего Хинамори додумалась сама, но, услышав это со стороны, Момо стала более уверенной в себе. И все равно она нервничает. Повода нет — Айзен-тайчо дал ей выходной, все в Обществе Душ было спокойно, Хинамори привела в порядок все отчеты, на этот раз она в гигае, выданном Двенадцатым отрядом в хмуром лице Акона (иметь с ним дело Момо нравилось больше, чем с Куроцучи Маюри, который ее пугал, и чем с Куроцучи Нему, которая ее настораживала), гигай выглядит так же, как Хинамори, но не в форме, а в белом платье с синей оборкой, в белых балетках и с сумочкой через плечо, где лежит кошелек. Она подкрасила губы и ресницы — совсем немного, просто чтобы выглядеть не такой невзрачной, какой казалась себе на фоне экзотической красавицы Садиры, волосы собрала в привычный пучок-оданго, чтобы не мешали, и у нее все в порядке. Она пошла гулять с подругой. Ничего страшного и ничего сверхъестественного. Туда, где они договорились встретиться, Хинамори является заранее; синдром хронической отличницы неизлечим и со временем лишь прогрессирует. Ей не скучно, но, чтобы не нервничать, Момо прислушивается к городу, духовным чутьем охватывая его весь. В ее представлении это — серая зона, круг, в котором все серое и бесцветное; появится Пустой — вспыхнет белая мертвая враждебная реяцу, но на Пустых нет и намека. Зато среди серости Хинамори выхватывает яркий огонек с запахом песка и золота, прислушивается к нему, сосредотачивается полностью — так, что когда рядом появляется живая Садира, Момо вздрагивает, как будто та ее разбудила. — Ой, — виновато говорит она. — Извини. Я прислушивалась… Это называется рейкаку… Я тебя ощутила за километр отсюда… В общем, это неважно, — лекции про свои любимые реяцу и кидо Хинамори сможет читать Ренджи, ему пригодится, а Садире это без надобности. Она — живой человек. Ведьма, но не дух. — Привет! — улыбается Момо. — Заранее предупреждаю, я могу говорить глупые или странные вещи, потому что… Потому что, — ценное уточнение, но другого у Хинамори нет, а предупредить она считает нужным. — Куда пойдем? Я не знаю Токио, но, может, что-то выпьем? Сок, например… Персиковый, — смеется она. — Обожаю персики.