***
В пруду отражается медленно поднимающееся вверх все еще сонное солнце. Персиковые деревья тихо шумят листвой на ветру, что усилился к рассвету. Перед мужчиной, оказавшимся здесь, появляется девушка — маленького роста, с черными распущенными волосами и в белой накидке-хаори поверх черной формы-шихакушо. На поясе девушки — ножны, в ножнах — катана. — Здравствуйте, — общаться с теоретическими противниками Хинамори не умеет. Драться — умеет, но не вести переговоры. Поэтому перед тем, как показаться, Момо незаметно расставляет вокруг ловушку из бакудо. Она могла бы так же незаметно нанести удар, но это кажется ей нечестным — Хинамори все еще немного идеалистка, и удар в спину для нее неприемлем. Она никогда не позволит себе подлость. Она не Айзен. — Как вы попали сюда? — Момо строго хмурится. — Здесь не место… — она хочет сказать «живым», но мужчину, судя по его духовной силе, к разряду живых отнести сложно. В его реяцу чувствуется бессмертие и могущество. И огонь — вблизи Хинамори чувствует это сильнее. Ее внутреннее пламя тоже колеблется, как будто радостно, как будто Тобиуме встретила своего собрата. — Мое имя — Хинамори Момо, я — капитан Пятого отряда Готея-13, — представляется Момо. Негласное правило всех шинигами — если вступаешь в бой с кем-либо, то называешь себя, чтобы в случае твоей победы противник знал, кому проиграл. Хинамори в бой вступать не хочет, но если придется — пусть. В конце концов, простая вежливость. Только вот кто испугается настолько безобидную на вид девушку, которую еще и зовут «персик»? Воистину ужасающее зрелище. Справедливости ради — пока персик не пустит в ход меч или кидо. После уже в том, что она может быть опасна, сомнений не остается. Внешность обманчива, и нельзя судить о силе человека по его облику — как и о личности человека, что может оказаться искусной иллюзией — цветы в зеркале, луна на воде. Отчасти Момо понимает, почему Айзен скрывал ото всех свою силу — когда тебя недооценивают, это часто удобно и выгодно. Поэтому о наличии у Хинамори банкая знают все (иначе ее бы не назначили капитаном), но какой у нее банкай и в чем заключается, не знает никто. — А вас как зовут? Рассвет разгорается на горизонте, и солнечные лучи блестят в карих глазах Хинамори. Феникс в ее груди тихо клокочет.***
— Некоторые могут сюда попасть, — со вздохом признает Хинамори. — Но это сложно, и вторженцы не могут остаться незамеченными, — она думает, что конкретно этому вторженцу еще повезло, что он попал на территорию Пятого отряда. Вот если бы он угодил туда, где заправляет капитан Сой Фонг — вряд ли кто-то бы стал с ним разговаривать. Да и не только Сой Фонг, в Готее-13 есть и другие опасные отряды, возглавляемые опасными капитанами, а Момо — недавно вступившая в должность, по своей натуре обычно милая и добрая, не умеет и не научится сначала бить, а потом разговаривать. Но это не отменяет того, что во время беседы она продолжает контролировать невидимые глазу нити бакудо. Змей. Змей? Это странно. Хинамори ничего не имеет против змей, ей нравятся змеи, но и не то чтобы она много с ними контактировала. Сражалась однажды против девушки, что принимала полу-змеиный облик, одна из трех противниц во время первой в жизни Момо войны, но это не в счет. Впрочем, почему бы и не Змей, если ее собственное имя вообще означает фрукт. — Я о вас не слышала, — отрезает Момо, игнорируя «красавицу», хотя ей и приятно, что ее так назвали. Неизвестный человек, возможно — опасный, явно сильный, но даже так — любая девушка обрадуется, если ее назовут красивой. Да еще и куколкой, точеной из мрамора. Но Хинамори не станет вестись на сладкие речи — она не перестала верить людям после предательства, но и научилась тому, что не всем можно доверять. — Я же назвала тебе свое имя. Хинамори Момо, капитан Пятого отряда Готей-13, — до сих пор непривычно так себя звать, — Это территория моего отряда, Сейретей, Общество Душ… — она выдыхает. — Загробный мир, — так понятнее, хотя лично Момо такое определение не очень нравится. — Я пока что одна, но если позову своих людей — явится двести человек, — капитан ласково улыбается. — И я не боюсь лихих людей. Я способна себя защитить, хотя с вашей стороны мило проявлять заботу. Она не отступает от Змея, пока тот кружит вокруг нее, но оглядывается, мысленно прикидывая, с какой стороны защищаться или атаковать, если придется — но тот вроде бы настроен мирно. Пока что. — Да, это Восток, — гордо подтверждает Хинамори. — Здесь есть великие и гордые воины. И пусть тебя не обманывает мой вид, — она переходит на ты, начиная постепенно злиться, закипая, как вода в котелке на огне. — Возможно, я выгляжу как куколка, но если я захочу — я сожгу здесь все в радиусе километра, я владею мечом, я владею магией, — потому что долго объяснять несведущему человеку, что такое «кидо», а если Момо начнет объяснять, то сядет на любимого конька и вероятная битва рискует превратиться в лекцию. — И меня зовут Момо, — четко и раздельно произносит она. — Но так меня зовут друзья. В твоем случае я — Хинамори. Она растет. Та Момо, что обожала Айзена, считая его почти отцом, никогда бы так не сказала. Та Момо бы смутилась, застеснялась, испугалась — а теперь она может отвечать чуть ли не грубо, не чувствуя ни капли стыда. Чего ей стыдиться? Она у себя дома, никого сюда не звала, и действительно может сжечь здесь все, вот только это крайняя мера — жалко все-таки свою территорию. Людей не заденет, это Момо контролирует, а вот растения, здания… Особенно персиковые деревья жалко, да и бараки совсем недавно до конца отстроили. Желание обнимать ее у Хинамори вызывает искреннее удивление. Даже злиться уже не хочется. Хочется нервно смеяться — уж больно ситуация странная. Змей, который явился невесть откуда, судя по реяцу — сильный, точно не человек, но не нападает, не угрожает, а называет ее красавицей и осыпает комплиментами. Как с таким драться? И в то же время — находиться здесь ему не положено. Не то чтобы кому-то запрещали появляться в Сейретее, нет, гостей они пускали, здесь политика изменилась, но то гостей, а то неизвестный чужой человек, от которого можно ждать всего, чего угодно. — Н-ну, — она немного заикается от неожиданности. — Я, наверное, маг. Думаю, это можно так назвать, — все же магия шинигами отличается от того, что принято считать колдовством. — Я мастер кидо, — снова не без толики гордости. Мастером кидо Момо была, даже когда слепо обожала Учителя и доверяла не тому, кому следовало. Даже та слабая наивная девочка — считалась мастером демонической магии, всеми признанным. Теперь она и вовсе развила свои способности чуть ли не до идеала. — Это особая магия, но магия. Но это не черное дело, это просто… техника. Проще показать, — Хинамори отводит руку в сторону, целясь в полузасохший кустик. — Хадо номер тридцать один: Шаккахо! Из ее пальцев вылетает огненная вспышка, испепеляя кустик до основания. Момо гордо вскидывает подбородок — это ее любимое заклинание, ее коронное заклинание. Первое заклинание, которым она убила Пустого, чудовище, угрожающее смертью ей и ее друзьям. Она могла бы использовать его и без произнесения номера, и даже невербально, но ради демонстрации произносит полностью, тем самым усиливая и обрекая кустик на участь пепла. На звезду в руках Змея Момо смотрит с тем же удивлением — нет, все точно более чем странно. Но от звезды она не чувствует никакой опасности, а она бы обязательно ощутила, будь в украшении угроза. И Хинамори берет в руки звезду, и, хотя она все еще горячая — ее ладони не чувствуют этого жара и на нежной коже не остается ожогов. — Спасибо, — автоматически благодарит Хинамори. — Но целовать я тебя не буду, — она все-таки краснеет от смущения. — Хочешь — пойдем, выпьем кофе. Или саке. Заодно поговорим о магии и откуда ты такой взялся. А почему бы и нет? На нее не нападают, ее зовут красавицей и дарят ей звезды, может, Змей правда пришел с миром, и ему нужна информация? В таком случае он попал по адресу — лучше Момо в кидо среди Готея-13 не разбирается никто. Есть шинигами, что сильнее нее, но теорию Хинамори все равно знает лучше всех, а сила приходит с опытом. Ну и за чашкой кофе или пиалкой саке общаться всяко лучше, чем во время боя. Единственное, что Момо не предложит гостю — это чай. Со времен предательства Айзена и его дезертирства в Пятом отряде нет ни капли чая, ни единой чаинки — ее буквально тошнило от вида и запаха, заставляя вспоминать, как она заваривала чай предателю. Предыдущий капитан, занимавший должность перед тем, как отдать ее Хинамори, был более чем солидарен — Айзен испортил жизнь и ему тоже. Шагая к отряду, Момо сжимает в ладонях звезду и от приятного тепла в руках теплеет и на душе.***
У них много общего — чего? Хинамори прислушивается к реяцу Змея, ментально прощупывает его духовную силу, чувствует огонь, и понимает — да, может, и есть общее. Только неведомый гость сильнее, и это не огорчает и не пугает, просто принимается данностью (а может, не сильнее, а просто опытнее и взрослее, Момо тоже однажды проживет столько времени, возможно, дольше — если не убьют, важное уточнение — если), и невольно вспоминается первый Главнокомандующий Готей-13, старейший из шинигами, основатель всех тринадцати отрядов, выглядел он, как старик, однако никто не смог бы победить его (в честном бою). Он владел силой огня, и потому, когда он погиб, Момо было так же больно, как и тем, кто был его учениками (или почти так же, ибо лично не знала сотайчо), и больше среди божеств смерти силой огня не владел никто. Тем и радостней — словно сородича встретила, но Хинамори в который раз напоминает себе: я капитан, от моих решений зависят жизни моих людей. Поэтому она и боялась своего назначения и не любила свой хаори поначалу. — Я не верю в богов, — поджимает губы, стискивая в ладонях звезду. — Не бывает богов. Те, кто хотят ими стать — кончают плохо, — и других убивают на пути к цели, уничтожая, как бесполезных марионеток. Но иногда марионетки обретают собственную волю, и кукловод меняет роль. Вечный круговорот душ и палачей-жертв, начальников-подчиненных, убийц-убитых. Момо не боится и от Змея назад шаг не делает, но все же думает, что стоило бы, не из-за страха, не один страх заставляет отступать. И все же не отстраняется, но вопросы нежданного гостя обретают чересчур странный характер. Рассказать-то можно, что угодно — у Сейретея нет тайн. — Стоит прояснить, — выдыхает Хинамори. — Я вышла встречать тебя, потому что ты попал на территорию Пятого отряда. Моего отряда. Я не послала бы к тебе другого, это моя ответственность. Я… — она запинается и щеки покрываются персикового оттенка румянцем. — Не пытайтесь меня обманывать, — должно звучать угрожающе, а выходит сердито и по-детски, от чего Момо действительно злится. Капитан Хинамори. Конечно же. Смехотворно. — Здесь много храбрых людей. Очень много. Понимаешь ли, трусы у нас не выживают. Или храбрые — или мертвые. Хотя мы все равно не живые, мы духи… Сложно, да? — всем сложно. Понять легче, объяснять оказалось труднее. Момо как учитель — талантлива, но лишь потому, что говорит словами наставника-предателя. — Наша магия называется кидо, — теперь улыбается довольно, все же затронув дорогую сердцу тему. — То заклинание, что я использовала — хадо, это атакующая техника. Есть бакудо — защитные и сковывающие техники. Есть кайдо — исцеляющая техника. Все здесь хоть немного, да владеют кидо — без этого в Готей-13 не принимают. Погоди, значит, тут есть что-то твое? Вот оно что — и легче, и досадно почему-то, но не появится же кто-то из ниоткуда, чтобы ей звезду подарить. — Мой бывший капитан, возможно, мог украсть твое сокровище, — признает Момо. — Однако ни я, ни кто-либо из служащих моего или других отрядов к этому не причастны. Бывший, в смысле… — она понимает, что так же можно обозначить и Хирако, а он уж точно ни при чем. — Это тоже сложно. Он предатель и заключен в тюрьме, если он нужен тебе — провожу, — усмешка становится хищной. — Но если тебе нужна его жизнь — разочарую, убить его невозможно, иначе давно был бы мертв. Иначе я убила бы его, — тихо добавляет Хинамори. Само срывается — Змей говорит с ней так легко, что и ей делается легче, Момо общительная и вовсе не такая закрытая и строгая, какой хочет (пытается) казаться. — Что до твоего сокровища — можешь осмотреть все помещения, с одним условием — я буду сопровождать. Не пойми неправильно, но лишь недавно закончилась вторая война, и тебе еще повезло, что ты ищешь свою потерю в Пятом отряде. Другие… — Хинамори качает головой. — Мы многое потеряли — и многих. В большинстве отрядов тебя встретили бы не беседой, а клинком. Да и я, — она ведет рукой и в воздухе проявляются на миг огненные нити, мельком сверкнув на солнце, — не встретила тебя только словами. Это Фушиби. Огненная сеть. Если я соединю его с Шаккахо — произойдет взрыв. Сейчас не соединяла, — повод для гордости. Самоконтроль на лучшем уровне, еще полгода назад взрыв бы случился. — Прости, но иначе нельзя. Взамен же… — «мне не нужно ничего», хочет сказать Момо, но вспоминает — нужно. Ей — нет, другим — возможно, да. Благодаря Айзену Хинамори научилась быть предприимчивой и дальновидной. — Взамен я хочу обещание помощи. Найдешь сокровище свое — принесу извинения за то, что было похищено, и раз ты обещаешь любое желание — вот мое желание. Помощь. Твоя сила огромна и может пригодиться, и я не буду обманывать, зачем прошу этого. Никогда не бывает мало силы, — Момо ступает за ворота отряда, и ждущие ее рядовые вытягиваются в струночку. — Кофе, пожалуйста, — общается она с подчиненными просьбами, не приказами, приказы — в крайнем случае, на поле боя. — И пирожные, — спустя секунду раздумий. Хинамори точно нужно сладкое. Рядовые косятся на звезду в руках капитана и румянец — Момо радуется, что им хватает такта и разума не задавать вопросов вслух. Она боялась, что после Айзена не сумеет завоевать авторитет, но завоевала, что тоже было поводом для гордости — и ей кланяются, как раньше кланялись Айзену и Хирако. А кто будет потом, после Хинамори? Какие глупые мысли, она же не собирается умирать, дважды не умерла. В кабинете у нее — чисто, ни следа пыли, только гора документов на столе. Кофе ароматным бархатом окутывает помещение, пирожные — персиковые, и одно из них Момо пододвигает Змею. — Угощайся.***
— Спасибо, — автоматически благодарить все еще из привычки не вышло. Вежливая, внимательная, всегда неизменно милая, всегда со всеми хорошая — Момо редко выпускала наружу свой огонь. С первого взгляда на нее вряд ли можно было сказать, что ее сила именно такая — разрушительное пламя. С первого взгляда Хинамори безобидная, безопасная, слабая даже, ее можно не принимать всерьез, и ей это удобно. Гораздо удобнее, чем внешностью своей подозрения вызывать. Момо просто девушка, она маленькая и хрупкая, но до поры — если придется, то покажет, чем хрупкость ее может быть опасной. — Я просто… Это мое увлечение — кидо. А войны нет больше, но была. И я не совсем человек, но… — Хинамори задумывается, как это охарактеризовать. — Шинигами — боги, но не такие боги, как те, кому молятся. Но ты прав, — она перескакивает с обращения на «вы» на обращение на «ты». — Для них все только игрушки. Договор заключать Момо немного страшно — битва есть битва, в битве все понятно, есть ты и враг, ваши клинки и техники. Но она идеально подкована во всем, что касается документов, так что со страхом справляется быстро. — А что за договор? — Хинамори тоже съедает пирожное, рассудив, что пока можно позволить себе расслабиться. Временно — она всегда в боевой готовности. — Слово тоже силу имеет, если подкрепить его чем-то, — только Момо теперь крайне редко усиляет свои заклинания кидо произнесением их вслух. Трата времени. — Среди нас много мужчин, — улыбается она. — Большинство мужчин, есть и женщины. Я не сомневаюсь, что вор — мой бывший… Тьфу, — Хинамори досадливо смеется. — Не в том смысле. Он был моим капитаном. Теперь я капитан, а он заключен в тюрьму. Убить его нельзя, потому что он бессмертен, — ее лицо искажается гримаской. Если бы ей только разрешили… Если бы в Мукен было просто пробраться… О, тогда Айзен сотню раз бы пожалел, что пытался убить ее. Тысячу раз. Миллион. Он бессмертен, но тем лучше — тем сильнее мучения, которые не прекратятся. Момо закрывает глаза на пару мгновений. — Я избрала путь воина, потому что во мне проявилась сила шинигами, это не секрет, — делится она. — Почти все мы сначала просто души, но иногда некоторые начинают чувствовать в себе силу, и тогда они идут в академию и учатся, а потом поступают на службу. От гостя Хинамори могла ожидать, чего угодно, и ожидает — любой атаки, мечом ли, магией, похожей на кидо, да хоть перевоплощения, всякого она насмотрелась, но не ожидает того, что Змей ее обнимет — удивляется так, что замирает у него в руках. А потом вспоминает, что не зря носит белый хаори. — Хрупкая, да? Меня дважды чуть не убили, я выжила! Я возглавила свой отряд! Я мастер кидо, я достигла банкая, я… я не хрупкая, — ворчит Момо, прогоняя от себя мысли, что быть хрупкой, ладной и пригожей ей понравилось. Но ее уже обнимали однажды, а потом в грудь вонзился меч. Как после этого Хинамори вообще выносит чужие прикосновения — она не знает, вот только ей было приятно, когда ее обняли. Но отстраняется Момо чересчур поспешно, заслоняясь чашкой кофе, пряча за ней покрасневшие щеки. — Помогу, — смущенно обещает она. — Как можно найти то, что у тебя украли? У этой вещи есть приметы? Как она выглядит? Я могу подключить рядовых, двести человек быстрее найдут, чем двое, только им объяснить нужно, что искать. У меня ребята сообразительные, — гордо говорит Хинамори. — В Пятом отряде служат не просто мечники, мы здесь больше кидо используем, а для кидо нужен контроль и чутье духовной силы, — снова садится на конька своего. — Другими словами, все служащие моего отряда обладают достаточным уровнем чутья, чтобы найти предмет, который, возможно, имеет духовную силу. Не собственную, а, скорее, отпечатки твоей. Твоя реяцу… — Момо прислушивается, сканируя Змея, внутрь забираясь, но не мысли читает и не чувства, на ином уровне проникает. — Огонь, золото, и… сталь? Мне нравится, — признается Хинамори.***
— Он не бывший, — Хинамори совсем необязательно так дотошно это уточнять, но она привыкла объяснять все в деталях, да и ей ужасно не хочется представлять Айзена даже себе, как кого-то, кто мог называться словосочетанием «твой бывший». — И не мой. Он всего лишь один из шинигами, такой же, как все, только решил достичь большей силы, вот и все. Вряд ли он осознает ошибку, я не знаю, мы не разговаривали, хотя, возможно, без его помощи ни моего отряда, ни меня, ни Готея-13 бы уже не было, но… Неважно, забудь, это местные разборки, вроде как, — Момо зануда. Момо — жуткая зануда, ее саму иногда это пугает: зачем читать длинные лекции по таким мелочам? Ей — не мелочи, это ее жизнь и ее смерть, но другим — несущественные детали. — Ого, — отвечает Хинамори, представляя крылатую тень, закрывающую солнце, представляя, как поднимается к светилу и падает вниз, но не падает, а парит в небе; как будто видела похожее во сне, или… или когда обрела банкай? Ее феникс во внутреннем мире мог летать, но в реальности — нет, в реальности банкай Тобиуме обретал вид лишь всепожирающего пламени. — Это потрясающе. Я никогда такого не видела, и с вашей стороны очень мило, что согласны показать мне одной, — опять сбивается на «вы». — Если это опасно, то кому-то, кто ниже уровнем, показывать и не стоит, — Момо виновато пожимает плечами: не то чтобы рисуется, но как не признать очевидное — в Пятом отряде у нее самый высокий уровень духовной силы. С тех пор, как ушел Хирако, как арестовали Айзена — Хинамори здесь сильнее всех, а слабые иногда погибают просто от мощного духовного давления. — Твой след? Тогда найти смогу и я одна, — снова переходит на «ты». — Видимо, Айзен понял, насколько опасна та вещь, поэтому и не стал применять, но и назад не вернул, — в то, что учитель не смог овладеть чем-либо, Момо до сих пор не способна поверить. Она ненавидит его, но по сей день уважает — иначе не смогла бы ненавидеть. И все же не спорит, и из объятий не вырывается, смущаясь, но не желая ставить четкие границы. — Не бывший он, — ворчит Хинамори. — Сказала же. Он предатель и дезертир, но в другом смысле. В военном. Говоришь, огненная сфера? Она не любит красоваться, свои истинные умения и способности предпочитает до последнего скрывать, но на ладони после слов Змея тут же загорается шар — голубой, а внутри горит пламя. Кидо, не заклинание, просто огонек. Хинамори любуется тем, как языки пламени пляшут внутри, и ей становится тепло — она знает, что и ее тело в такие моменты теплеет. Все вокруг нее теплеет, когда девушка испускает реяцу больше, чем обычно. — Ладно, давай начнем, — Момо гасит шарик, будто и не было. — Ничего не нужно, просто сиди так, я лучше буду ощущать твою духовную силу, — кривит душой: она мастер кидо и может нащупать следы чужой реяцу, лишь единожды ощутив, но лучше Хинамори снова нарвется на клинок, чем признает, что ей приятно обниматься с тем, кого она почти не знает. Вот тебе и зануда — не всегда Момо придирчиво и безукоризненно следует правилам. Да и кто ей что-то запретит? Она капитан, она здесь власть — на территории своего отряда. Хинамори закрывает глаза, прислушивается ко всем уголкам Пятого, ищет следы уже знакомого огненного-стального реяцу, отбирая те духовные силы, что принадлежат служащим — как иголку в стоге сена искать, но если у тебя есть магнит, то найдешь иголку легко. — В подвале, — говорит Момо, открывая глаза. — Я знаю, где. Идем со мной.***
Подвал Пятого отряда темный — она снова зажигает на ладони шарик кидо, как свечу или факел, идет по коридорам, безошибочно находя путь, будто по запаху следует (отчасти так и есть), и толкает тяжелую дверь, не сёдзи, открывая комнату, где нет ничего, кроме подставки, на которой расположено украденное. Если бы Хинамори не искала специально — никто бы не нашел. — Это то самое? — спрашивает она. — Приношу тебе… вам… искренние извинения еще раз, — вежливо наклоняет голову, как положено, когда просишь прощения. — Сейчас не те времена, чтобы оживали сказки — возможно, это так. Но в мире живых. В мире людей. Здесь живут не люди, здесь не удивятся ничему. Мы мертвы, но мы живы, наши души — в наших мечах. Ты дал обещание прийти на помощь, когда это понадобится, и я напомню еще раз: обещания в нашем мире значат многое, как и названные имена. Мы называем свое имя противнику, когда намерены убить его, но не только тогда. Я попрошу еще об одном, как бы эгоистично это ни звучало: запомни меня, Змей. Запомни, что меня зовут Хинамори Момо, что я стала капитаном Пятого отряда, что мой учитель дважды пытался забрать мою жизнь и дважды не смог. Не спрашивай, зачем, но запомни. Она так боялась, что умрет и ее забудут, теперь этот страх часто пробирается наружу, потому Момо и высаживает на территории отряда персики, потому и расставляет по своему кабинету каллиграфически выведенные иероглифы на белых листах рисовой бумаги и икебану, потому и возится с тренировками рядовых сверхурочно. Помните меня. Любите меня. Ей хочется быть — в персиковых цветах, в аромате кофе, в криках стрижей, что напоминают крики чаек. Ей хочется быть хорошим воспоминанием.