Очередная жертва хорошего паразита.

«Зачем я оставил ему птицу?» — спросил сам себя эльф. Это действие скорее походило на какой-то странный… рефлекс. Определение совершенно не правильное, но это хоть немного могло объяснить эльфу, что же это было. Просто рефлекс… Да разговор с мальчишкой был приятным, но ничем не мог зацепить эльфа. Он был одним из многих, но все же эльф оставил ему птицу. Какой смысл оставлять птицу малознакомому мальчику, у которого хоть и такое же имя. Вот если б это был Герман… Герман… Герман ведь хотел, чтобы эльф перестал о нем думать и начал жить нормальной жизнью. Завел знакомства, друзей, в конце концов любовь… И вероятно по этой причине Ким оставил этому мальчику птицу. Только вот… даже если б захотел эльф не сможет. Даже после того как Герман полностью раскрошиться на мелкие кусочки, без возможности на перерождения, или продолжения такого жалкого существования, Ким не сможет его отпустить. Герман как будто высечен в глубине его души. Словно б любовь в нему, а это была именно любовь и ни что другое, была суждена с рождения. Печальная судьба, если любовь к нему (про взаимную точно говорить он не мог. Если даже Герман и любит, в таком состоянии он не позволит себе ее хоть как-то проявить) может обернуться только страданием, ведь как бы Ким не обдумывал это сейчас, да и всегда…Ему не представляется возможным счастливое будущее для себя и Германа, но не один из сценариев, кроме одного, не сулил счастливого конца. Надо было тогда сбежать из дома и не в коем случае не отдавать контроль Герману до тринадцати лет! Надо было… надо было. Но ведь тогда он физически не смог бы этого сделать. Тогда Ким сделал все что было в его силах… — Ким, — отдернул эльфа от размышлений Клодзет. — О чем задумался? — старший брат пристально смотрел на него — О нем? — Нет, совершенно не о нем. — еле слышно ответил Ким, пытаясь хоть как-то скрыть часть эмоций, которая предательски выскользнула наружу. — О нем. — вздохнул третий брат, случайно потершись об край телеги. Мало того что словил занозу, так еще их было несколько десятков. Ким мог даже не присматриваться, чтоб разлядеть веь тот ужас. Правда сам Клодзет совершенно не подал виду и спокойно вытаскивая занозы продолжил. — Уже шесть лет прошло, не говоря уже о том сколько это на человеческом. — он вздохнул — Меня с одной стороны восхищает, то, что ты до сих пор его вспоминаешь, а с другой пугает…Все же мне б не хотелось, чтобы ты так всю жизнь провел. Я верю что он был хорошим, в некотором смысле даже лучше твоего старшего брата. Но мне больно на такого тебя смотреть. Могу-ли я что-то для тебя сделать, чтоб тебе стало легче? Ким улыбнулся. После того случая шесть лет назад его отношения с третьим братом улучшились. Конечно, сначала маленький десятилетний эльф, который недавно потерял самое важное, не был в восторге от свалившейся на голову заботы со стороны третьего старшего брата. Но со временем привык и принял. И даже был очень благодарным своему старшему брату, ведь благодаря ему Ким не все время ходил как молодая вдова. — Нет, ничего не надо. Ты и так многое для меня делаешь. Правда прости, что заставляю волноваться. Постараюсь меньше о нем думать. — Не извиняйся, — и снова бедная ручка старшего брата прошлась по перилу, и снова он поймал занозы, хоть и в немного меньшем количесве — Это я должен перед тобой извиняться, будь я с тобой раньше ты так болезненно это не переживал. — Ты снова это начинаешь… — улыбка Кима сползла, такое поведение Клодзета расстраивало и раздражало одновременно. — А как не начинать? Если б вы провели меньше времени, хотя б недостало секунды… — тут лицо Клодзета еле заметно покраснело, будто б он не про Кима говорит. Ким кое-что вспомнил: — Клодзет, я давно не слышал пение твоей надоедливой птицы. — Ким изначально не предал этому значения. Из всех птиц эта отличалась своим голосом в худшую сторону. Забыть о ней было необходимо... Но сейчас это приняло другой смысл. — Клодзет где твоя птица? Третий старший брат покраснел ответ кинув в ответ: — А где твоя птица? — Где моя птица не имеет значения. — с равнодушием ответил ему Ким — С таким же успехом она могла оказаться у любого существа на земле. — Вот и моя птица могла оказаться у любого на этой земле — сказав это Клодзет отвернулся от Кима и снова случайно прошелся рукой по телеге, загнав несколько заноз. Длинный рукав самим собой закатался аж под подмышки. Теперь в ежа играла вся рука вплоть до локтя. Он выругался, правда, в его смысле выругался было лишь лёгким «блин». — Но я-то не буду через силу писать тому человеку письма, но вот что сказать про тебя? — Это не будет через силу, тем более у меня слишком много свободного времени, вот и займу его чем-то. Да и я уверен это не может продлиться долго. — Какое легкомысленное поколение пошло. — так резко выброшенные пять копеек от отца обескуражили двух братьев. Да так, что звон монеты несколько раз прошёлся по всему телу пронзая тысячами иголок. . — Отец, так вмешиваться только пятилетние дети. — возмутился Клодзет. — Даже пятилетние дети могут подтолкнуть к верному выводу, а мое вмешательство должно вами восприниматься как приход самой истины. Твой младший брат явно толкует не верно то, почему его оставила птица. — Ты ведь не заведешь шарманку про те истории? — с явным раздражением спросил Ким. — До тех пор пока вы не перестанете воротить нос от моих историй, я буду продолжать про них рассказывать. Эти истории… во время совместных вечеров перед сном, они были, конечно, занимательные и, в некотором роде, поучительные, если не одно “но”… если б к некоторым удивительным вещам из этих сказок взрослые не придавали такого особого значения. Возьмём ту же птицу-почтальона, которая в этих историях чуть ли не становилась лучшим другом главным героям, либо же стала причиной всех последующих событий, как например, очень излюбленное отцом, его женитьба с матерью. И не то, что прям всему эти два здоровых лба не верили, очевидных вещей таких как эльфийское предвидение и жуткая прабабушка-ведьма явно были. Особенно прабабушка… Она до сих пор сниться в кошмарах тем, кто ее успел повидать. Бедному Клодзету и тут не повезло, ведь он прям перед её кончиной разбил её любимую чашку. Старая женщина на него сначала очень долго смотрела, но потом лишь только усмехнулась Правда, это выражение лица напугало бедного мальчика еще больше. Долгое время Клодзет был уверен, что женщина увидела его мучительную кончину и поэтому так улыбнулась. Но вот в то, что птица-почтальон прям-таки всегда правильно связывала двух людей — полный бред. У шестого брата вообще эта птица умерла через неделю от какой-то странной птичьей болезни и да, буквально на следующий день где-то в лесу нашел то ли друга, то ли любовь (кажется, они сами не особо определились), с которой той до сих пор отлично ладят. Но пускай не привязывают это к тому, что после похорон птицы шестой брат так был опечален, что вышел развеяться и таким образом случилась ирония судьбы. Птица не могла намерено заболеть и умереть, это как минимум противоречит желанию всему живого: жить и размножаться. — Отец, но птицы просто птицы. Причиной любого события может быть все что угодно кроме птицы. Отец провел рукой по своей бороде: — Ещё раз доказывает твое легкомыслие. Конечно, — слегка кивнул отец — причиной события может быть все что угодно, помимо явно ненавистной вам птицы. Все большое складывается с маленького, и поэтому ты не должен так пренебрежительно относиться к тому, что ты оставил птицу у какого-то существа, скрывая свое пренебрежение иллюзорным знанием будущего. В мире так много маленьких вещей и неизвестно какая из них испортит твое точное будущее. — Например такая маленькая вещь как паразит? — Ты до сих пор обижаешься? — вздохнул отец. — Нет, — тон был наполнен явной обидой и разочарованиям. — я понимаю, что вы конечно же вы тогда по-другому поступить не могли. Отец смолк и больше не вмешивался. А на Кима устремился укоризненный взгляд Клодзета. Ким шустро написал на руке брата: — «Зато отец не звенит своими пятью копейками. Брат, я ведь хороший актер, да?" Сквозь зубы, так что голос сливался с ветром, Клодзет ответил: — Хороший. Но укоризненный взгляд никуда не пропал. «Вот же ж братик, чертов моралист, и как же ты можешь общаться с таким прогнившим мной?» — мысленно обратился Ким к Клодзету удобно протянув ноги и положив руки под голову. Хотя и вопрос был скорее в пустоту и ничего не значил, но вот стало интересно: А как б повел себя Герман? Вполне вероятно, что точно так же укоризненно посмотрел на Кима, но ничего б не сделал. Но вот что, если это было б что-то более ужасное нежели это. Что, если, допустим, эльф уничтожил сотню другую душ для восстановления Германа. Ким как будто наяву видел эту картину: возродившийся лекарь среди горы трупов сначала впадает в ступор от увиденного ужаса, а затем его взор спускается по тушам гнилого мяса к самому подножию горы и смотрит на Кима взглядом полного отвращения. Но, что же будет дальше? Как поступит Герман? Уйдет? Убьет Кима? Или умрет сам? Или же совершит что-то иное. Пожалуй, сейчас Ким мог предугадать только свои действия, эмоции, печаль и счастье на грани безумия. А насчёт Германа лишь только то, что он явно выше того, на что готов пойти Ким. Явно спокойнее, добрее и умнее. А лучше, на что способен Ким это продолжать искать способы спасти Германа, даже если для этого придется нырнуть в бездну. Это был б хороший исход в его-то воображении, но к сожалению даже этого ему не дано… Автор хочет чтобы его помнили Прабабка Клодзета: Я тоже хочу чтобы меня помнили. Клодзет: Я хочу чтобы меня забыли.