Очередная жертва хорошего паразита.

На причуду маленьких сестер Ким отреагировал довольно-таки спокойно: — Ваш старший брат уже взрослый, поэтому вам не стоит за него волноваться. Девочки зачем-то синхронно покачали головой. От этого Киму опять стало дурно, да хоть обливайте этого старшего брата дерьмом, только не делайте это синхронно! Хорошо, что дальше говорила только Ирен: — Ирен, чувствует, что все с тобой будет хорошо, а вот тому человеку будет плохо. Конечно Ким считал, подобное в его адрес не заденет, ведь и сам он понимал, что был не самым хорошим эльфом в практически всегда его совесть оказывалось намного меньше чем совесть других. Но, если смотреть правде в глаза, это его очень даже задело. — Сестрички, неужели вы считаете своего брата плохим эльфом? — неосознанно вырвалось из нутра Кима, прежде чем этот порыв мог бы остановлен мозгом. А когда осознал, то стало стыдно. Зачем он это сказал? Они же совсем дети! Ладно, отца таким образом прервать, он откровенно задолбал своими разговорами про птиц, но девочек! Близняшки об своем предчувствии сказали лишь только потому, что волнуются за каждую раздавленную букашку и в том числе за Кима, хотя этого делать явно не стоит. Испуганно девочки синхронно опустили головы и бегая синхронно глазами по всему за что можно зацепиться. Уцепившись за одной рукой за друг дружки, а второй за юбку уже приготовились говорить что они не считают его плохим, но Ким их перебил: — Я постараюсь быть тому человеку хорошим другом. Тем более что вы предупредили. Спугнутый шорохом заяц в бульоне не свариться. Ирен очень пронзительно смотрела на Кима, будто б считала каждую косточку эльфа. Сара на фоне такой серьезной сестры выглядела довольно тупо. Тут Ирен закашлялась и из уголка рта полилась тонкая струйка крови. Сара хоть и испугалась, но быстро, заученными движениями, подставила свою спину Ирен, чтобы та смогла на нее залезть. — Сара, я её понесу, а то ты надорвешь живот — прервал действия сестры Ким. Сара глянула на него прям-таки говоря: "Сам живот надорвешь! Я это кучу раз делала!" Но рот её молчал, возможно, потому что понимала своим маленьким мозгом, что лучше старший понесет, или как подозревал Ким, сама она говорить, или не умела, или не хотела. Эльф понес малышку в дом, а за ним еле догонял одушевленный молчаливый хвостик. Прямо на пороге они столкнулись с Марией. Так то она уже давно была замужем, года два или три и естественно больше с ними не жила, но довольно часто заходила. Правда Ким не особо заметил, что резко она перестала заходить. Да и не особо среагировал на её приход и появления живота, в отличие от сестричек близняшек: — Мария почему тебя так долго не было? У тебя будет малыш? — Ким никогда не привыкнет к их синхронной речи — Как чувствуешь это девочка, или мальчик, или их двое, как и нас? — на последнем слове Ирен закашлялась. Мария охнула, не особо заботясь о своем платье, вытерла длинным рукавом кровь с лица Ирен. — Я отвечу на все ваши вопросы, только сначала надо помочь Ирен. Ким посади её на стол в столовой, мне не особо можно наклоняться. Спасибо. Ким сделав то, что у него попросила сестра, ушел в свою комнату. Он загладил свой стыд, девочки в надежных руках, а притворяться , что он заботливый братик и очень волнуется за своих сестричек он не намерен. Первое что бросилось Киму в глаза это коричневая с голубым брюшком птица в клетке. Она чистила перья и уже давно отцепила и скинула вниз, в помет, письмо. Хорошо, что птица не опорожнилась сверху. Эльф двумя пальцами стараясь не испачкаться достал письмо. "Дорогой Ким, Поскольку я совершенно не знаю, как начать разговор расскажу, что случилось за эти несколько дней. Родители поехали в другой город, а меня оставили у мистера Хансона. Все довольно хорошо, за исключением одного — Златоцвет (та пухлая малышка в ящике на колесиках). Она меня невзлюбила, возможно я надумываю, но она постоянно на меня смотрит будто я ей что-то должен. А когда я её беру на руки начинает кричать и лупить меня по лицу. Но это ладно, не буду вас своими проблемами нагружать. Мистер Хансон наконец-то начал учить меня ковки. Пока что у меня все ужасно выходит, но уверен со временем я скую свой первый нож, а потом и до своей собственной кузни не далеко. Как у вас дела? Доехали домой без происшествий? Надеюсь, я вас не побеспокоил, Ваш Ким" От письма так и веяло неловкостью, излишней вежливостью и эльф познал, что оно такое — стыд за другое существо. Но в то же время что-то притягивало в этом письме, ну или по крайней мере не хотелось бросить его обратно в птичье дерьмо, а вместо этого сложив письмо в ящик стола и взяв из того же ящика листок бумаги он быстро написал ответ. Когда Ким принялся привязывать письмо к птице, она его клюнула. А, точно… тебя же надо кормить. Корм, который представлял из себя смесь из круп, находился на кухне, на первом этаже. У Кима совершенно не было проблем туда пойти, поскольку его комната находилась на первом этаже, в отличие от тех кто родился позже него. Их комнаты были выше, конечно, сам факт этого не было проблемой, но из-за того, что из отца архитектор не очень, там образовался целый лабиринт. Не покидала уверенность, что рано или поздно там заведутся призраки, поскольку не заблудиться там могли только они. Ким дошел до кухни в несколько шагов. Открыл нижний ящик и из огромного мешка, начал засыпать корм в маленькую деревянную мисочку. Тут сзади донесся нежный мамин голос: — Ким, почему ты сразу не пришел ко мне? После долгой дороги надо поесть. Парень повернулся лицом к матери, та выглядела истощенной, каждую беременность все хуже и хуже. И глядя на это пробиралась только одна мысль: "Неужели это реально того стоит?" Мать насыпала ему тарелку приготовленной каши и мяса, специально для него. Хоть сейчас явно не обеденный час (даже ужин уже давно прошел), еда была теплой, даже горячей. Ким принялся за еду. Вкус был совершенно не таким каким он был во время всеобщего застолья. Не пресновато, не слишком пряно. Чувствовалось, что это лишь для одного эльфа, а не для целой толпы со своими вкусами и предпочтениями, настолько разными, что легче приготовит все пресным, чтобы каждый сам себе смешивал как хотел. Интересно будь в семье только он и Клодзет, такая еда стала б обыденностью? Не то что, думая об этом Ким чувствовал себя брошенным, совершенно нет. Возможно, если ему с ранних лет не было на всех, кроме Германа, наплевать, он бы себя чувствовал брошенным. Но поскольку это не так, Ким словно смотрел на эту ситуацию со стороны, прямо как, наверное, Герман наблюдал жизнь Кима и сотню других жизней издалека. На душе стало тепло от такого, хоть и косвенного, прикосновения к Герману и на лице невольно заиграла улыбка. Мама тут же заметила улыбку, но причину увидела свою: — Вкусно? — довольно спросила она — Твоя мать очень старалась тебе угодить и очень волновалась по поводу вкуса. — Да, очень вкусно — пусть думает, что лучше стало Киму именно от еды, тем более она и правда очень вкусная. Правда, к сожалению, на этом разговор не окончился: — Ким, я видела, что ты принес на руках Ирем. Я так рада что ты начал помогать своим младшим. Когда, ты был сам не свой после этого паразита, я так испугалась что он задурманил тебе мозги. Но после, когда увидела, как ты подружился с Клодзетом и вот сейчас помогаешь близняшкам, я так счастлива, что ты встал на тропу нормальной жизни! Треск! Под давлением шальной руки Кима треснула тарелка. Пытаясь удержать себя в узде, он сказал: — Давай про паразита не вспоминать. Но от глаз матери не скрылось раздражение и злость, которое тело пыталось выразить резкими подергиваниями то тут, то там. — Почему нервничаешь? Неужели твоя мама неправильно говорит? Ким положил ложку и нож для мяса на тарелку от греха подальше. — Ты правильно говоришь — спокойно Ким "Её можно понять, она за тебя волнуется и поэтому ненавидит Германа, поскольку она думает, что без него было б лучше." — про себя подумал эльф, сам себя успокаивая. Мама хотела что-то сказать, но тут на кухню ворвался Клодзет весь синий от неимоверного количества синяков и в куриных перьях. Где он умудрился их взять? Мама охнула и тут же кинулась к нему, но задорный тон Клодзета ее остановил: — Ма, ничего страшного, это только синяки. Вот — он, закатав рукава, штанины и приподнял рубашку — ни царапинки — зато там были красивые бурые, коричневые и синие пятна. Мать выдохнула. — Можно я заберу Кима для кое-чего? — Для чего это? — спросила она строгим тоном. — Ну, неужели старший брат не может порадовать младшего? — Ну идите, — махнула рукой на них мать — только осторожней. — Все колючки буду ловить я — Клодзет подмигнул, схватив Кима за руку.