Лжец

Год 2013

И снова встречи на Гриммо-Плейс раз в две недели стали привычкой. Этого даже близко не было достаточно: Гарри бы предпочёл видеться дважды в неделю, или, по крайней мере — на каждых выходных, но Малфой продолжал настаивать на том, чтобы все оставалось, как прежде. «Этим мы вызовем меньше подозрений», — так он говорил. Чушь собачья, подумал Гарри. Да никто в здравом уме не поверит в то, что они трахаются — даже если увидят это собственными глазами. Иногда Гарри и сам не мог в это поверить. Потому что не мог с уверенностью сказать, что заставляло его каждый раз возвращаться назад. Секс с Малфоем радикально отличался от секса с Джинни (он просто был жёстче; заниматься сексом с Малфоем — все равно, что драться с ним), — но в конечном итоге, каким бы ни был, секс всегда оставался… лишь сексом. «Здесь должно быть что-то ещё», — продолжал убеждать себя Гарри. Что-то, что не давало заснуть в ночь на воскресенье и мешало расслабиться, лёжа в постели с мыслями о том, что принесёт ему день грядущий. Малфой ненавидел такие размышления. «Это просто секс, Поттер», — отвечал он раз за разом. — Лжец, — раз за разом парировал Гарри. Потому что, будь это действительно так, ему вполне бы хватало Джинни и Гарри с чистой совестью продолжал бы терроризировать интернов Малфоя. Будь это просто секс, он бы не ждал того часа, когда нужно было отправляться на работу больше, чем он ждал своего возвращения домой: они ведь с Малфоем не занимались сексом на работе. Пока, по крайней мере. Гарри начинал подумывать и о такой возможности, поскольку ожидание в две недели, в то время как Малфой находился всего несколькими этажами ниже, сводило его с ума. Вот так обстояли дела. Секс определенно играл свою роль, но лишь отчасти. Когда недели перетекли в месяц, месяц — в пару месяцев, снедающее его изнутри чувство вины стало проявляться все реже, а вскоре пропало и неудержимое желание во всем признаться; Гарри решил, что все это время беспокоился по пустякам. Их отношения с Джинни (и в домашних вопросах, и в постели) как будто бы только улучшились, и Гарри почти удалось убедить себя в том, что вся эта ситуация с Малфоем не такое уж и большое дело, как ему первоначально представлялось. В конце концов, никто, кроме самого Малфоя, ни о чем не знал. Чем больше проходило времени, тем меньше всплывало в голове дурных мыслей, но трепет от предстоящей встречи никуда не уходил. Спустя ровно год и один месяц с того момента, когда они впервые пересекли черту, Гарри вполне комфортно для себя втянулся в рутину, хотя все ещё оставался недоволен вынужденным двухнедельным ожиданием перед новым свиданием. Иногда они выпивали, особенно когда Малфой бывал в дурном расположении духа из-за Астории — он никогда не вдавался в подробности, лишь качал головой и просил не лезть в его дела — и ему нужно было расслабиться. А иногда Гарри едва успевал переступить порог дома: Малфой прижимал его к стене, или затаскивал на диван, или валил прямо на пол. Они ни разу не занимались сексом в спальне, но не потому, что мысль о сексе в нормальной кровати чем-то претила, — просто им никогда не удавалось добраться даже до лестницы. Это скорее напоминало неловкий секс двух подростков, нежели взрослых мужчин: они не тратили время на то, чтобы снять с себя одежду, чаще всего такая мелочь их просто не заботила. Пока у Гарри был доступ к шее Малфоя и к его члену, его все устраивало, хотя недавно у него появилась ещё одна привычка — исследовать руками его обнаженную плоскую грудь. Реакция Малфоя только поощряла не останавливаться, да и самому Гарри слегка надоело толкаться в его рот, или бёдра, или руки, — хотелось изучить чужое тело полностью, вдоль и поперёк. Когда он втолкнул Малфоя в гостиную, и тот схватился за молнию на брюках, Гарри лишь покачал головой: — Нет. Сначала рубашку. Малфой выгнул бровь, но послушно расстегнул верхние пуговицы и стянул рубашку через голову. В ярко-оранжевом свете камина сверкнула голая кожа, всполохи пламени вычерчивали линии шрама — от пупка вверх, до самой шеи. Уже не в первый раз Гарри задумался о том, не занимался ли Малфой, помимо квиддича, чем-то ещё: один на один, даже без помощи магии, он, вероятно, смог бы неплохо показать себя в драке. Гарри опустился на колени — Малфой над ним резко втянул носом воздух, — расстегнул ремень и спустил штаны вниз. Под ними не оказалось нижнего белья, и Гарри знал, что это представление было устроено специально ради него: видеть Малфоя каждый день на работе и знать, что лишь тонкая ткань брюк отделяла от возможности дотронуться до его члена — это была изощрённая пытка. Гарри заставил Малфоя переступить через сбившиеся у его ступней штанины и провёл ладонями вверх до самых бёдер, ощущая под пальцами тёплую кожу, покрытую невидимыми глазу волосками. Малфой не был возбуждён, член в обрамлении светлых платиновых волос оставался мягким; Гарри приник лицом к его бедру, вдыхая терпкий запах, и почувствовал, как, словно поощряя, чужие пальцы сжались в его спутанных прядях. Этот запах — мягкое сочетание мыла и аромата кожи — пьянил, казался уникальным. Этот запах говорил Гарри лишь об одном: Малфой. — Поттер… — Сядь, — распорядился Гарри. Тот сомневался недолго: отодвинувшись, приземлился голой задницей на диван. Гарри подполз на коленях ближе, до крови прикусил нижнюю губу, потянулся вперёд и провёл ладонями по мягкой коже бёдер, оглаживая: — Хочу попробовать тебя на вкус. Резкий выдох и расползающийся вниз по груди яркий румянец стали ему наградой. — Ты когда-нибудь… — Нет, — беззаботно бросил Гарри. Ответа не последовало, и ухмыльнувшись, он поднял голову, всматриваясь в лицо напротив: — Тебя это заводит? — Сам Избранный говорит, что хочет мне отсосать, — протянул Малфой; его член, к этому моменту уже налившийся кровью, дернулся. — Как ты думаешь? Хотя Гарри никогда и не делал этого прежде, он вполне ясно представлял себе, что Малфою может понравиться. И все же это была новая, неизведанная территория, и пусть ему хорошо удавалось сохранять маску спокойствия, стоило признать, что он чертовски нервничал. Для начала он воспользовался руками — это было ему не в новинку — и тут же получил ответную реакцию: с каждым движением член Малфоя становился тверже, больше, горячее. Гарри до сих пор продолжал удивляться тому, насколько разными они были: сам он был низкорослым, тогда как Малфой был высоким; его кожа была на несколько оттенков темнее бледнокожего Малфоя, а волосы покрывали тело в тех местах, где Малфой был абсолютно гладким. Даже член, который он сейчас обхватывал пальцами, был так непохож на его собственный: у Гарри чуть короче, но толще, в возбужденном состоянии плоть становилась темно-красной с проступающими фиолетовыми венами; у Малфоя член длинный и более тонкий — как и он сам, — бледный вплоть до самой головки, откуда цвет, стоило лишь слегка оттянуть крайнюю плоть, перетекал в темно-розовый. Гарри облизал губы и склонился вперёд, совершенно не представляя, чего следует ожидать. Ладно, кое-что он представить мог, но лишь отдаленно: например, тот привкус, который он ощущал, целуя Малфоя, да кое-что из воспоминаний о подростковых экспериментах, оставшихся в далеком прошлом. Вкус оказался гораздо более выраженным, чем его собственная сперма во рту у Малфоя — в основном, просто горьковатый, но с сильным, знакомым ароматом кожи: этот аромат сорвал с губ Гарри тихий стон и заставил сильнее втянуть щеки, обхватывая головку. — Боже, — Малфой снова вцепился пальцами Гарри в волосы. — Я извиняюсь, но ты что, куда-то спешишь? Гарри его проигнорировал, полностью сосредоточившись на деле: он останавливался, слегка отстранялся, и вновь двигался дальше, стараясь уместить во рту всю длину. Это было непросто; член Малфоя был слишком большим для этого, и Гарри чувствовал, что ещё немного, и он просто начнёт задыхаться. Пальцы у него в волосах сжались сильнее (он уже почти начал забывать, какое это блаженство), бёдра дёрнулись вверх. — Осторожнее, Поттер, — пробормотал Малфой, тень ухмылки скользнула по губам. — Не сделай себе больно. Гарри сузил глаза, и ухмылка исчезла, лицо исказилось в совершенно иных эмоциях. Стоило ему втянуть щеки и пройтись языком по стволу, как Малфой сжал свободную руку в кулак, поднёс ко рту, прикусив костяшки пальцев. — Ох, дьявол… Гарри никуда не спешил, действовал медленно, несмотря на угрозы Малфоя заставить его поторопиться: в таком положении, сидя на диване, у него не было особого выбора — Гарри с легкостью мог руками прижать его бёдра, не позволяя двигаться. Сам же он воспользовался подвернувшейся возможностью и просто экспериментировал, решив выяснить, что заставляло ругательства срываться с губ Малфоя; что вынуждало, издавая тихий стон, прикрывать глаза, изгибаться и сжимать пальцы у Гарри в волосах. К тому моменту, когда он вспомнил, что следует уделить немного внимания и собственному члену, Малфой сдался и просто умолял дать ему кончить. — Мерлин, да ты та еще сволочь, — огрызнулся он, когда Гарри отстранился, чтобы стянуть с себя футболку. Проигнорировав оскорбление, он поднялся на ноги, расстегнул штаны, отбросил в сторону туфли и толкнул Малфоя в грудь, заставляя откинуться на спинку дивана, и сам устраиваясь сверху. — А я думал, ты хотел попробовать меня на вкус? — Хотел, — сказал Гарри и заткнул ему рот поцелуем. Пока что это был единственный способ, который действительно работал — если не считать те моменты, когда этот рот был занят его членом. Гарри взял за привычку пользоваться заклинанием, которому его научил Малфой; для этого не требовалась палочка — он просто прошептал нужные слова ему в губы и обхватил скользкой от смазки рукой оба члена. Малфой приподнял бёдра, толкнулся в плотно сжатый кулак, создавая приятное трение. В этом они тоже стали лучше — легко находили нужный ритм и научились продлевать удовольствие (по крайней мере, держались дольше, чем в первые несколько раз). Но, кажется, неопытность Гарри и вовсе не имела никакого значения, потому что прошло совсем немного времени, и Малфой выгнулся, пробормотал что-то неразборчивое и излился горячей струей прямо на их животы. Гарри впился ему в губы, протолкнул язык; целовать его вот так, когда он забывался и был непохож на самого себя, — возможно, самое возбуждающее из всего, что он когда-либо делал. Это редкое зрелище — то, как Малфой отпускал себя, стонал громко, не сдерживаясь — поэтому Гарри, словно умирающий от жажды, поглощал издаваемые им звуки. — Тебе стоит делать так почаще, — выдавил Малфой, стараясь выровнять дыхание. — Например, при каждой встрече. — Ммм, — Гарри целовал его шею, следовал губами по линии шрама — по метке, которую оставил он сам и от которой Малфой никогда не сможет избавиться — вниз, до самого пупка, слизывая языком белесые подтеки. Было горько, вязко, и, надо признать, слегка противно, — и Гарри не мог насытиться. Он едва успел сглотнуть и кончил сам, сперма запачкала пальцы, попала на бёдра Малфою. Гарри нагнулся, намереваясь вылизать и это тоже, — разве он мог упустить возможность пройтись языком по этим ногам. — Это отвратительно, — проинформировал его Малфой, но на губах у него расцвела ухмылка. — Но это не значит, что ты должен останавливаться. — Сволочь, — Гарри оставил длинный влажный след от его бедра до самого паха, добрался до члена, осторожно обхватил губами головку, слизывая остатки спермы, скользнул ртом дальше — к нежной коже мошонки. Малфой развёл ноги шире, застонал. — Дай мне хотя бы ещё пару минут. Гарри отстранился, подтянулся выше и, перекинув через него ногу, уселся верхом: — Слабак. — А ты сексуальный маньяк, — парировал Малфой. — Ты ненасытный, знаешь об этом? Неудивительно, что у тебя появилась интрижка на стороне. Я поражён, что Уизли после такого вообще способна садиться на метлу. — Она Поттер, — напомнил Гарри. — Не напоминай. Знаешь, при других обстоятельствах, она могла бы мне даже понравиться. Если бы не тот факт, что она была его женой. Да, Гарри об этом знал. — Не будь засранцем. Она моя жена. Малфой закатил глаза. — И ты любишь мне об этом напоминать. — Это ты постоянно поднимаешь эту тему. — Ну, что ж, кто-то из нас должен придерживаться приоритетов. — И что ты хочешь этим сказать? — Я хочу сказать, — Малфой вновь возвёл глаза к потолку, — что я всегда был исключительно вежлив с твоей девицей. — И кто теперь обзывается? — Но не при ней же. Она находит меня очаровательным. Вообще-то, это даже забавно, учитывая… В любом случае, как у тебя ещё хватает наглости что-то мне выговаривать — при том, как ты сам относишься к Астории. — Что за чушь ты несёшь? — Перестань отвечать вопросом на вопрос, — потерял терпение Малфой. — Ты прекрасно понимаешь, о чём я. — Нет, Гарри правда не понимал. Малфой какое-то время разглядывал его, только тогда, кажется, осознав, что он не врет. — О, во имя Годрика! Ты действительно не понимаешь, да? Как ты на неё смотришь, как разговариваешь с ней? Господи, Поттер, да она думает, что ты ее ненавидишь. Гарри ее ненавидел… Ну хорошо, по крайней мере, она ему очень сильно не нравилась. — Я ее не ненавижу. — Знаешь, — продолжил Малфой, — это весьма дурной тон — ревновать к кому-то. — Я не ревную. Малфой усмехнулся. — Лжец. Гарри сузил глаза, скользнул руками по голой груди, на которой почти нельзя было разглядеть волос, но он все равно мог ощущать их подушечками пальцев. Малфой выгнул спину, сердце у Гарри под ладонями забилось быстрее. Правая рука осталась лежать на месте, левой Гарри пробежался вверх, до бледной шеи: пальцы очертили оставленные его зубами покрасневшие отметины — одну за другой — и двинулись дальше, обхватывая горло. Малфой едва не подавился воздухом: вдохнул медленно, глубоко, но не сдвинулся с места. Он смотрел глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками; когда Гарри наклонился, чуть сильнее сжав пальцы, дыхание стало прерывистым. Он ожидал, что Малфой вырвется из его хватки, скажет ему прекратить, но тот просто продолжал лежать, прямо вот так: грудь медленно подымалась и опускалась, член, который упирался Гарри в бедро, постепенно твердел. — Я не ревную. — Свободной рукой Гарри поднял руки Малфоя вверх у него над головой — сначала одну, потом другую — и обхватив запястья, крепко сжал. — Ты ведь сам сказал, что это просто секс. Малфой открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Гарри ему не позволил: пальцы на горле сжались чуть сильнее, послышался хрип; Малфой глубоко вдохнул, грудь тяжело вздымалась. Гарри слегка ослабил хватку, позволяя ему дышать свободнее, придавил к дивану сильнее: — Я ее не ненавижу. — Это была правда, внезапно осознал Гарри, и отчего-то ему было важно, чтобы Малфой тоже об этом знал. — Просто… мне не нравится тот факт, что она может видеть тебя таким. — Поверь мне, — сказал Малфой, уголок губ вздёрнулся вверх, голос не громче, чем шёпот, ведь Гарри все ещё обхватывал пальцами его шею, — она не видит меня таким. Никто не видит. Склонившись, Гарри впился ему в губы, продолжая удерживать запястья и сжимать горло; целовал жестко и грубо, цепляя и покусывая нижнюю губу зубами. Малфой едва слышно выдохнул, застонал, его руки напряглись, член, зажатый меж их телами, дернулся. Гарри отстранился, — но только для того, чтобы тихо прошептать: — Пусть впредь так и остаётся.