***
Виплэш открывает свои двери с шести вечера: множество людей приходят туда, чтобы расслабиться после тяжелой умственной и физической работы, но, несмотря на это, контингент в клубе достаточно разнообразный. Для пребывания в клубе приходилось заплатить определенную сумму, но это стоило того; Тэён удалось организовать высший сервис обслуживания, поэтому ни один клиент не уходил из заведения разочарованным. Конечно же, в этом была заслуга не только Тэён, но и работников клуба. Каждое утро, когда Виплэш закрывался, Бэкхён снимал неудобную одежду, смывал весь стойкий макияж и, укутавшись в безразмерную толстовку и сонно моргая, покидал здание и отправлялся домой. Ему немало повезло: его квартира находилась на соседней станции метро, и, когда погода позволяла и получалось отвязаться от охраны, Бэкхён предпочитал добираться до дома пешком. Вот и сейчас, убедившись в том, что наушники исправно работают, Бэк неторопливо шагает в сторону дома. Он любит отдыхать после шумного клуба в одиночестве, часто пользуется доставкой продуктов на дом, да и, вообще, в свободное от работы время, всегда находится дома. Сейчас в его планах было хорошенько выспаться и поесть, принять горячую ванну, посмотреть какой-нибудь фильм, однако ничему из этого не суждено было сбыться. Кто-то резко дергает его за руку, и Бэк уже было собирается закричать, когда узнает в незнакомце Чанёля. — Какого хрена ты меня пугаешь? — парень поджимает губы, вынимая наушники. — Чего тебе? — Соскучился по тебе. Можно я составлю тебе компанию? — Тебе нечего делать? Хорошо живёшь. Давай встретимся вечером, сейчас я совершенно без сил. — Перестань, тебе не идет быть такой язвой. Позволь позаботиться о тебе, принцесса. Бэкхён кривит лицо, крутит пальцем у виска, продолжает свой путь, не обращая внимания на мужчину, оставшегося сзади. Он успевает преодолеть целый квартал, прежде чем дорогу ему перекрывает серый G-wagen. Дверь с пассажирской стороны открывается, и Бэкхён видит, как Пак улыбается. — Или сядешь сам, или тебе помогу я. — Бэкхён фыркает, поправляя непослушную челку, забирается во внедорожник, пристёгиваясь ремнем безопасности. — Домой меня отвези, животное. — Детка, не дерзи. Тебе это не идет. — Вот я еще у тебя не спрашивал, что мне идет, — Бэкхён, на самом деле, вовсе не против провести выходной день рядом с Чанёлем, но отказать себе в удовольствии немного повозмущаться просто не мог. Паку нравилось находиться в компании Бэкхёна: с ним можно было поговорить о чём угодно, просто помолчать, устроить битву подушками, чтобы в следующий момент повалить того на спину и зацеловать. Последний год выходные Чанёль проводил именно с ним, нежась в своей кровати в объятиях любимого человека. Бэк хоть и казался вредным и капризным, но ценил заботу мужчины и наслаждался его вниманием, отдаваясь отношениям полностью. — Тебя не было сегодня в клубе. Всё хорошо? — Бэкхён кладет свою ладонь на ногу Чанёля, и тот сжимает руку в своей. — Завтра мы отправляемся в Берлин на соревнования. Нужно было немного подготовиться. В клубе все спокойно? — Да, все в порядке. Ты же знаешь, что я помогаю Хичолю с постановками и не кручусь в общем зале или еще где. — Какая разница, Бэкхен, я прекрасно понимаю, что если кто-то захочет тебя найти, то найдет. И ты там вовсе не в толстовке ходишь, а в этих раздражающих пиджаках. — Все знают, что я не одинок. Не переживай, я могу постоять за себя. — Знаю, — выдыхает Чанёль, крепче сжимая руль. — В Гонконге сейчас немного неспокойно, поэтому будь осторожнее. — Что ты имеешь в виду? — Нам сорвали поставку. Большинство машин и запчастей приходит к нам из-за границы, чаще всего их доставляют авиатранспортом. Аэропорт Гонконга принадлежит другу моего босса — оттуда уже исчез один автомобиль, а теперь и наш товар. Никаких зацепок, ноль информации. Вполне возможно, что в городе появился кто-то еще, и предпочитает действовать как крыса, не показываясь на глаза. Бэкхён поджимает губы, бездумно зависая взглядом на лице Чанёля. Пак нередко делится с ним эмоциями и мыслями по гонкам, и Бэк воспринимает это как должное: их отношения уже давно перешли за рамки клиент-эскорт. Чанёль периодически предлагал съехаться, но Бэкхён ещё не был готов терять свою самостоятельность и свободу, хотя в последнее время Пак стал более настойчив в этом вопросе. — Самое интересное состоит в том, что, по сообщениям некоторых источников, последний раз обе фуры видели в районе Виплэш. Именно поэтому я и прошу тебя быть осторожнее. — Порой я думаю, что зря с тобой связался. Если ты хотел напугать меня, то у тебя это получилось. Чанёль сжимает его ладонь крепче, не отрывая взгляда от дороги. — Когда всё это кончится, и когда ты будешь готов, я заберу тебя насовсем. — Ловлю на слове, — улыбается Бэкхён, целуя мужчину в щеку.***
Окраина ночного Берлина выглядит пустынной: рабочая неделя только началась, поэтому на улицах лишь изредка встречаются люди, спешащие домой. Шивон, сидя на пассажирском сидении Маck, устало разглядывает витрины закрытых магазинов, держа на коленях планшет с открытым сообщением. — Куда дальше-то? — спрашивает водитель, притормаживая перед перекрестком. — Налево, там будет несколько кирпичных блоков в три этажа. Там наверняка уже все приехали, так что издалека будет выглядеть, как площадка для стоянки фур. Планшет показывает уведомление о новом сообщении — Шивон вздыхает, прежде чем щелкнуть на мигающую иконку. Хичоль вновь заставляет сердце болеть одними своими просьбами быть осторожнее и пожеланиями быстрее закончить соревнования и вернуться. — Что будешь делать с пропажей авто? Ты уже говорил кому-то об этом? — Да а что тут делать? — Шивон сжимает челюсть, понимая, что он действительно не в силах что-то изменить. — Вернемся обратно и посмотрим. И сейчас я не буду ничего говорить ребятам. Тем более, поставка непростая. Я, на самом деле, многое бы отдал, чтобы разобраться. — Машины Ву, смотри, — водитель указывает вперед, и Шивон замечает белоснежные кабины автовозов Ифаня. Автоколонна занимает полностью две полосы из трех, благо, что приезд участников гонок приходится именно на ночь, иначе пробок было бы не избежать. — Что ж, так это они прилетели прямо перед нами и из-за них нам пришлось с полчаса простоять у терминала без дела. — Будто первый раз, Кю, — хмыкает Шивон, убирая планшет в сумку. — Ты помнишь, как несколько лет назад мы в Японии не могли даже приземлиться. — Когда они смяли в фургоне все свои автомобили? — спрашивает Кю, прикуривая. Шивон кивает, и водитель замечает это движение головой. — Черт, мы ведь должны были гонять в одном городе, а в итоге нам пришлось провести отдельный этап в другом. — Не думаешь, что Ифань быстро сдулся? В то время все лишь могли мечтать, что он не будет на гонках в Вегасе. Кюхён стряхивает пепел с сигареты в приоткрытое окно, подмечая горечь в словах Шивона. Когда-то и о нем говорили, как о перспективном лидере мирового андерграунда, но его команда решила, что славы для Шивона уже предостаточно. — Ожидаешь того же от Лукаса? — Он чертова темная лошадка, — Шивон начинает злиться, только думая об этом парне. — У него есть невероятные связи, я в этом уверен. Я уже нашел одного человека, который наконец откроет нам настоящее лицо Лукаса. Как вернемся, организую заезд в Сеуле. — Ифань продолжает склоняться к тому, что он — сын президента Южной Кореи? — Не только он. Я тоже так думаю, сам посуди, все ведет к этому. — Его папаша отсыпет крупную сумму, если притащить ему сыночка. — Именно поэтому мы и будем продолжать копать. Если полученную сумму даже придется разделить на двоих — я готов к этому. В любом случае, на эти деньги можно будет купить весь Гонконг. — Большие планы, босс, — усмехается Кю, выкидывая недокуренную сигарету. Шивон ухмыляется, но лишь Хичоль на другом конце планеты знает, что творится у него на душе. Берлинские соревнования часто проводились во второй половине лета, поэтому гонщикам нередко приходилось щеголять весь период соревнований в дождевиках и под зонтами, организаторские и фанатские камеры были обтянуты целлофаном или помещались в непромокаемые прозрачные сумки, и, хоть погода и не радовала, атмосфера в столице Германии была великолепной. Даже сейчас, лишь на подъезде к общей площадке, Шивон чувствовал приятный мандраж. С Берлином его связывала целая цепочка воспоминаний, которые он так бережно хранит на протяжении нескольких лет. В свое время, именно здесь Шивон начал свой путь, как подающий большие надежды юный гонщик; он не был запятнан крупными поражениями, денежными скандалами и не знал горечи предательства, обмана. Это не была первая выигранная гонка, и он не сорвал здесь крупный джекпот, но, вместо денежной награды и приобретения мировой славы, он заимел кое-что более весомое. Молодой выпускник университета, Ким Хичоль был известен в широких кругах благодаря своему умению вливаться в любой коллектив. Не было секретом то, что дружить с ним старался каждый: во-первых, сам Хичоль был достаточно прост в общении и не требовал от друзей и знакомых соблюдения каких-либо правил, во-вторых, так было проще оказаться среди университетской команды актива и зарабатывать дополнительные личные очки за общественную деятельность. Ким, несмотря на языковой барьер, успешно вел университетское радио, а также участвовал во всех конкурсах, проводимых университетом. Но Хичоль познал самого себя лишь когда сел за швейный стол. Годы учебы в престижном экономическом университете оказались прожиты зря; Хичоль нашел себя в шитье и дизайне, но от этого лишь приобрел большую популярность. Именно такого, пышущего страстью к стильной одежде и необычному крою, встретил его Шивон. Их отношения завязались крайне быстро, период ознакомления сменился привязанностью и зарождающейся влюбленностью. Шивон едва ли не забыл о стритрейсинге, поглощенный сильной симпатией, а Хичоль не стесняясь называл того своей Музой, облачая в тонкие рубашки. Никто из них не думал, что расстояние лишь усилит любовь, — спустя полтора года после встречи Хичоль оставит прошлую жизнь в столице Германии, променяв карьеру и хобби на отношения. Назло всем, кто желал Хичолю потерять и это, в Гонконге он не оставил любимое дело, и завладел своим небольшим магазином авторской одежды. Все выглядело сказкой, пока Шивон не оказался преданным своими же товарищами. Фактически, на тот момент карманы его были пусты, а в гараже осталось несколько старых машин, непригодных к гонкам. Скрепя сердце, Хичоль продал свой бизнес, потому что видел, как затухает огонек в глазах любимого. Не прошло и полугода, как все старания окупились, — сбежавшие предатели были обличены перед андерграундом, Шивону вернули деньги, имущество, статус. На этот раз, посоветовавшись друг с другом, оба решили попробовать заново воплотить в жизнь мечту Хичоля; магазин основали в Берлине, поэтому, каждый раз, когда Шивон возвращался сюда на соревнования, его душу грело детище возлюбленного. Шивон нередко задумывался о том, чтобы оставить позади этот этап своей жизни, наполненный гонками, поставками, договорами и сложными решениями. В его жизни была лишь одна ошибка, которая и не давала ему реализовывать свои планы. Гоняясь за мечтой скорее вернуться в андерграунд, он не придавал значения тому, с кем откровенничал и у кого просил помощи. Человек, встретившийся ему на пути всего один раз, рассеял все мечты, оставив лишь одно банальное желание выжить. Вычислить местонахождение и собрать улики на прошлых своих товарищей ему помог бывший человек мафии. Он требовал лишь неразглашения своих действий и личности, а также своевременную оплату за работу, и Шивон без размышлений согласился на это. Уже чуть позже, глотая едкий дым от горящей машины, — от своей первой крупной и эксклюзивной поставки, — он понял, что бывших в Триаде не существует, и теперь пожинал плоды своей беспечности. Неутолимая жажда возвращения в андерграунд сыграла с Шивоном злую шутку. Хичоль оставался в неведении все эти долгие годы; Шивон никогда не рассказывал о том, насколько сильно он увяз в делах мафии теперь. Порой ему приходилось бросать все дела и ехать на встречи, исполнять мелкие поручения, ведь скрыть от мафии свою любовь Шивон так и не смог. Дела андерграунда отходили все больше на второй план. Берлин в его мечтах был городом, куда они могли бы сбежать, но, по факту, ни один из них больше не имел такой возможности. Светлое будущее погибло, не успев войти в свой расцвет.