Из огня

      Утром Гавриил обнаружил, что рана на руке почти затянулась и от поворотов не жгли ссадины на спине и плечах. Листья всё-таки помогли…       А дракона не было. Гавриил не мог сказать, прилетала ли тварь ночью, но раз он не проснулся от рычания или шума, то, вероятнее всего, дракон отправился в какое-то долгое путешествие. Мог ли он улетать на землю за другими людьми? Или ловить монстров далеко в море? Гавриил ничего не знал о драконе. Впору было бы спросить бабку Хельгу или Дьяволицу… но он, покрыв голову, вернулся к тому, на чём остановился вчера. Кольчуги он не нашёл, зато сумел найти достаточно большой кусок кремния, чтобы сделать острый скол. Теперь у него было хотя бы подобие ножа, а позже он заточит его лучше и обыщет побережье. Трудно представить, сколько на это может уйти времени, однако его было предостаточно — если не задерёт дракон и Гавриил не сгинет от голода.       Кустарники и травы, что он видел, знакомыми не были, не было зверей, чтобы проверить, съедобны ли они, и Гавриил решил не трогать их; он отправился вдоль восточного берега выискивать рыбу, вооружившись обломком весла. Пройти пришлось много и долго: рыба или не попадалась, или берег был крутым, и Гавриил шёл медленно, продолжая перерывать бочки и кучи досок вперемешку с сетями и парусами в поисках полезного, всё ещё ожидая дракона и оглядываясь на скалу. Дьяволица не сходила с неё, но Гавриил был уверен, что она смотрит и видит его, даже когда он дошёл до другого края острова. Тот изгибался, как мёртвый зверь, узкий мыс сворачивался кольцом и самый его конец уходил под воду. Вокруг были разбросаны совсем крошечные островки, точно гигантские валуны, изрезанные водой и ветром…       Дно здесь было ровное и песчаное, устланное водорослями, среди которых плавала рыба. По счастью, эту он знал. Полдень ещё не наступил, когда Гавриил выловил несколько рыбёшек, проткнув их обломанным концом весла и скинув в кадку, что нашёл неподалёку. Есть хотелось всё сильнее, а огня, чтобы поджарить рыбу, у него так и не было. Он осознавал, что искал не очень хорошо, что мысль о драконе, вернувшимся бы на пламя, заставляла медлить. И всё же, он пошёл обратно по другой стороне острова. Здесь обломков было значительно меньше: тряпьё, несколько досок, пара бочек с пустым птичьим гнездом и покорёженная лодка, в которой, хвала Господу, лежал щит. Деревянный, с незнакомыми знаками, но обитый по кругу гладким железом. Господи, Боже его, — он мог попытаться ещё раз.       На этот раз разводить огонь Гавриил отправился под свод грота, подальше от воды и глаз Дьяволицы, но та, проследив взглядом, спрыгнула со скалы и пошла следом.       — Не смей, слышишь, что я тебе говорю? — крикнула в спину и уже через мгновение смотрела прямо в глаза. Гавриил поставил кадку, но щит из рук выпустить не решился, и за щепками отправился вместе с ним и веслом, стараясь не обращать на Дьяволицу внимания. — Если дракон вернётся, ты не сможешь противостоять ему и тогда точно не вернёшься домой! Ты слышишь или оглох совсем, идиот человеческий?       — Отче милосердия и Боже всякаго утешения! К тебе взываю я во имя Иисуса Христа о даровании мне истиннаго христианскаго терпения. Вооружи меня им против всякой скорби, дабы я в ней был терпелив, ибо это весьма драгоценно, — шептал Гавриил, поднимая сухую доску, возвращаясь в грот, дёргая из доски щепки, шептал, скрепя сердцем от возмущения и злости, что вселяли слова Дьяволицы. И когда она ушла, Гавриил понадеялся, что Господь услышал его, но Дьяволица вернулась с другой доской и занесла её, готовясь к удару.       — Выкинь это или я ударю тебя.       Гавриил вздохнул. Отложил щит и доску, но взял весло. Поднялся.       — Не мешай мне, или я ударю тебя, нечестивое отродье, и не посмотрю, какую личину ты приняло.       Глаза Дьяволицы сверкнули гневом.       — Сдохнуть хочешь быстрее на самом деле, или я не пойму тебя? — процедила она, перехватывая доску крепче. — Сказала же, что дракон прилетит на огонь, и чем ты ему ответишь? Этим? — она легко поддела весло и пнула нож-камень. — Или закидаешь булыжником? Или будешь вечно бегать до пещеры? Надежда у тебя глупая и сведёт в могилу, так и знай.       — Откуда ты всё это знаешь? — рассвирепел Гавриил, надвигаясь на Дьяволицу. Ненависть бурлила, потому что как наверняка убить дракона он так и не придумал. — Сама как живёшь здесь с драконом?       Дьяволица упёрла доску ему в грудь, не позволяя подойти ближе, но даже не ударив как следует.       — Не зову его по глупости, вот и живу здесь, сколько помню себя!       — Одна? — Гавриил от неожиданности отступил на шаг, вместо того, чтобы проткнуть Дьяволицу.       — Одна, — буркнула она и сама отошла, опустив руки. — И если прекратишь пытаться позвать его, то сам не сдохнешь!       Изловчившись, она с невероятной силой ткнула Гавриила в бок, и он оправиться не успел, как схватила щит и бросилась с ним к берегу.       — Стой, нечисть! — только и крикнул, побежав вдогонку, а она уже швырнула щит далеко в море. Он так копья не швырял во врага. — Дура! — выкрикнул в сердцах и едва удержался, чтобы не выкинуть её вслед за щитом.       — Идиот!       — Господи, Боже мой, дай моему недостоинству благодати разумения, чтобы распознавать приятная для Тебя, а для меня полезное, и не только распознавать, но и совершать, дай сил распознать нечистое и истребить во славу Твою и спокойствие… — взмолился Гавриил, прикрыв глаза, когда Дьяволица ушла. Как никогда ему нужен был знак проведения. Оставалось запастись терпением в ожидании его и выжить, не совершив дурного…       Если он выждет, то сможет есть засоленную рыбу. Выпарить морскую воду — придётся под солнцем, что ещё дольше. Что-то удастся собрать: он видел соль в выщерблинах у берега, что-то должно было остаться в разбитых бочках. Дьяволица встретила его у скалы с бочонком и свёртком тряпок.       — Пошли есть, — сказала она. Из бочонка пахло рыбой — солёной. — Пошли, чего замер.       Впрочем, никуда Дьяволица не пошла, а села под скалой, развернула тряпицу на камнях справа от себя, и там оказалось что-то белое. Бочонок она поставила рядом, и там правда была рыба. Дьяволица больше не выглядела озлобленной и не пыталась драться, но брать пищу из рук кого-то, подобного ей, Гавриил опасался. Кто знает, что задумала женщина с именем Дьявола. То нападает, то приносит еду.       — Если ты мне из-за имени не доверяешь, то напрасно, — сказала она, принимаясь за рыбу. — Отец меня назвал иначе, но это было давно, потом дракон принёс сюда женщину с большой земли, и она назвала меня так. Отец любил её, и тоже стал звать меня так, но я не знаю, что значит это имя.       Гавриил сомневался, было ли это лучше, ведь имя, данное не младенцу — не как предназначение, а как клеймо за поступки. Но сел рядом с Дьяволицей, наблюдая, как она ест.       — Как же тебя отец назвал?       — Не помню. Он давно умер, а женщину забрал драконоборец. Он убил дракона и забрал её с острова, — взгляд Дьяволицы стал тоскливым. — Только драконоборец может убить дракона. Он приплывёт сюда? — она посмотрела на Гавриил испытующе, словно была уверена, что он знает наверняка.       Гавриил знал.       — Нет, — выдохнул он. — Он умер на следующую зиму как убил дракона, не оставив после себя ни детей, ни внуков.       — Плохо, — заключила она, но молчала недолго, снова встрепенувшись. — Ты есть будешь или нет? Или правда сдохнуть хочешь? Можешь пошептать своему богу, если думаешь, что я замышляю дурное, но я пока только и делаю, что берегу тебя от дракона.       «И себя заодно», — подумал Гавриил и помолился. Но, может Дьяволица и правда не хотела вредить… Он сунул руку в бочонок, стоявший между ними двумя, и достал кусок. После двух дней голода солёная рыба показалась самым искусно приготовленным блюдом, и пусть священник Эльфрик учил, что земные удовольствия и лишения не должны тревожить души, пусть тело его должно быть закалено, чтобы закалилась душа и чистой вошла в небесное царство, хорошая еда и сон были великим даром.       — Благодарю тебя.       Она кивнула и указала на тряпицу. Нечто на ней напоминало по виду бледное яблоко.       — Возьми вот это. Занесло пару лет назад. Вместе с листьями можно есть.       — Тут растут съедобные растения? — Гавриил взял странный плод. Небо не разразилось громом, и он откусил. И на вкус было как яблоко, только не кислое, а как будто пряное.       — Много всяких. Мелкие, побольше и пахучие. На скале повыше и на пологе крылий живут птицы и камни с ножками, они недавно стали приплывать. Занятно, когда они с птицами дерутся, — Дьяволица хохотнула. — Голову из камня вытягивает, но только воздух кусает, а птица кричит и клюнуть боится, да всё равно камень крепче её клюва. Ты знаешь, как эти ножки называются?       Она посмотрела так, как дети смотрят на стариков, рассказывающих сказки. Лицо у неё было по-детски округлое с большими глазами, и если забыть, как сильно она могла бить и яростно кричать, то не скажешь, что носит нечестивое имя. Что выживала в одиночку много времени…       — Не знаю, извини. Никогда не видел их ни дома, ни на юге, куда плавал. А ты всё про остров и дракона знаешь?       Она нахмурилась и положила кусок рыбы обратно в бочонок.       — Всё знаю. Каждый камень. Этот остров — сам когда-то драконом был. Отец рассказывал, что первый дракон прилетела из мира огня, чтобы найти себе мужа из людских мужей, но он умер, когда родился ребёнок-дракон. Матери пришлось растить его одной, и когда пришёл её черёд вернуться домой, она решила остаться здесь, чтобы оберегать всех живущих здесь драконов, и её кости стали камнями. Вокруг острова — вечный туман, холод и тьма, здесь же солнце светит ярко и тепло. Драконы всегда летают на большую землю, чтобы выбрать себе супруга и продолжить род, только раньше для людей это была честь. Драконы не похищали, а выбирали из тех, кто сам хотел стать им супругом. Это был красивый ритуал, с песней, с маленькими драконами из дерева, с огромными факелами, украшенными лентами… Драконоборец убил дракона, потому что тот похитил его невесту, и боги встали на строну жениха и помогли ему убить дракона. Твоя невеста не сможет убить дракона?       — Она же женщина! И не из того роду она, чтобы даже птицу убить.       Миловидная, нежная Эдита, о которой Гавриил и думать и забыл, и сейчас это отозвалось в груди укором. Но жизнь не те благозвучные баллады и песни, где доблестные воины сражают врагов и мысли их полны образами возлюбленной: у Гавриила был долг превыше свадьбы. Потом он подумал о сестре, такой непохожей на его невесту. И не посмотришь, что женщина, девчонкой и куропаток с гнёзд снимала, домой притаскивала за шею, и мальчишек из школы камнями закидывала, пока не выучила, что плохо это. Может, потому до сих пор и была без мужа старой девой.       Дьяволица улыбнулась, только горько как-то.       — А из родни её кто-нибудь не приплывёт за тобой?       — Я немощный что ли, по-твоему? Найду лодку и сам уплыву!       — Не уплывёшь, дубина! — огрызнулась она, и черты её лица вмиг заострились. — Ты не дракон, боги тебя не пустят, пока доказательства не получат, что ты не дракону обещан. Если с суженной любви у тебя нет, боги вам не помогут.       Об этом Гавриил тем более не думал. Надеялся, конечно, что его тэны отправятся в море, чтобы найти его и убить дракона, надеялся встретить их корабли, держа в руках голову твари. При чём же здесь любовь, когда речь о войне с нечистой силой?       — И про каких богов ты говоришь? Бог — един, всеведущ и всесилен, Он знает, с кем я должен заключить священный брак…       Дьяволица перебила его усмешкой и принялась рассказывать про тех варварских богов, о которых бредила бабка Хельга. Она не знала ни Дьявола, ни ангелов, ни Христа, ни мать его, пресвятую деву Марию, и слышать о них ничего не хотела. Гавриил пытался спорить, рассказать ей о свете Божьем, как должен был делать истинный элдермен: нести процветание на земли варваров, но Дьяволица верила сказкам своего отца и дракону, что летал перед её глазами. Истинно Дьяволом порождённая — или заплутавшая только? Как можно верить её словам?       — Брось свои россказни, — устало сказала она, поднимаясь. Рыба и странные плоды давно были съедены, и Дьяволица взяла бочонок со шкурками и тряпицу. Гавриил встал следом. — Я всё равно знаю правду. Лучше скажи своё имя.       — Меня зовут Гавриилом. Это имя великого ангела Господнего, защитника людей, — он горделиво вскинул подбородок, но Дьяволица только пожала плечами.       — Хорошо звучит. Пойдём, я покажу тебе ножки.       Гавриил не стал возражать, повинуясь чему-то странному внутри себя: ни то любопытству, ни то шёпоту чертей. Он едва поспевал за Дьяволицей, будто летевшей над камнями, а не шедшей по ним, и теперь это было понятно. Она не знала ровной дороги, её ступни не знали обуви…       — Почему ты не носишь одежды?       — Разве сейчас холодно? Когда поднимается ветер и большие волны, я не гуляю по острову и греюсь, завернувшись в ткань, но в другое времени носить всё это, — она оглядела всего Гавриила непонимающим взглядом, — совсем не нужно.       О приличиях Гавриил даже не стал говорить. Шёл дальше молча, и, выйдя на ровную поверхность крыла, устланную песком, глиной и сухой землёй, стал осматриваться.       Остров был красив, так опасно притягателен, как было притягательно всё незнакомое. Палило солнце, соль пахла теплом и чуть колко — зелень; тонкие деревья цеплялись корнями за камни, впивались в песок, а по их стволам вился плющ. Птицы, гулявшие здесь, с огромными крыльями или тонкими лапами, с рваным криком кружили вокруг Дьяволицы. Гавриил видел, что она улыбалась; высыпала шкурки, и птицы, сражаясь друг с другом, быстро их расхватали. Одна полетела к воде, и Дьяволица шепнула:       — Смотри за ней, — и сама подошла ближе, потянула Гавриила за руку, но охнула, тут же отпрянув, будто обжёгшись. Поскользнулась и упала в воду, вскрикнув, и Гавриил кинулся к ней на помощь.       — Вельзевул!       — Уйди прочь! Уйди! — крикнула она, прижимая руки к груди и отползала к огромному валуну. Гавриил хотел помочь ей подняться, но Дьяволица гнала подальше, заполошно дыша. — Свали, я сказала, свали отсюда!       Он подступил ближе.       — А если ты поранилась?       — Уйди, идиот!!! Уйди и не лезь, ясно тебе?       Гавриил сплюнул и ушёл так быстро, как мог, уже не обращая внимания на крики птиц и неудобные камни. Чем он хотел заняться? Решил, что сейчас самое время искать полезное и уцелевших ящиках и бочках, подальше от Дьяволицы, её безумия и искушения.