Невыносимо

*** Олю перевели в палату через полтора часа, она смотрела на белые стены в палате, на Пашу тихо ожидающего её на стуле и на маленькую дочку с пухлыми розовыми щёчками. – Оленька, прости меня, пожалуйста. Я дурак, я... – Паш, дай мне на неё посмотреть. Мужчина поправил подушку, помог любимой сесть и передал Оле свёрток с маленькой дочкой, которая проснулась и звонко заплакала. – Сколько времени? – Семь сорок. – А родились мы почти два часа назад. Пашенька, помоги мне её раскутать. Родители распеленали малышку, Оля положила дочурку себе на грудь, прорастая сквозь неё. Девчонка открывала ротик и хлопала ресничками. – Моя сладкая девочка, сейчас мама тебя покормит. – Оля держала хрупкую дочку на руках и приложила её к груди, девчонка захватила сосок, и Оля сморщилась. – Не думала, что это так больно. Пока малышка старательно причмокивала, Оля и Паша решали, как назвать доченьку. – Алина? – Нет, мне не нравится. София? – Красиво, но Софий слишком много, неудобно будет в садике или школе. – Паш, ну я не знаю тогда. Василиса — неудобно сокращать. Лена — сразу нет, я узнала, как звали медсестру, с которой ты жене изменял. – Арефьева... – Паша помотал головой. – Давай перебирать имена, и на каком она чихнёт или заскрипит, то и выберем. – Дочь, ну и папка тебе достался. Ты уж чихни побыстрее, хорошо? – Оля нежно поглаживала макушку малышки, которая засыпала на маминой груди. – Арина? – Девчонка подергивала ножками, и родители рассудили, что на этом варианте они остановятся. – Рыкова Арина Павловна, неплохо! Оль, я понимаю, что не время, но... – Что ты опять задумал? – В общем, Тартакова со дня на день из декрета выходит. – У неё же сыну три месяца. Подожди, ты думаешь, я тоже? – Павел поджал губу и виновато потупил взор. – Во-первых, у Тартаковой есть бабушка, а во-вторых, у нас немного разное финансовое положение, тебе не кажется? – Шов болит? – Немного. Кстати, мне сказали, через три часа пробовать вставать и есть, с чего начнём? *** Через неделю Олю с Аришей выписали из роддома. Паша приехал за ними на такси, потому что хоть он и умел водить, прав у него не было. Будь они вдвоём, он бы рискнул, но отныне они несут ответственность за маленькую жизнь. – Папочка, держите ваше сокровище! – Рыков бережно забирает у акушерки конвертик с мирно спящей Аришей и любуется ею. За неделю она преобразилась: кожа приобрела ровный цвет, а вместо щелочек можно было разглядеть голубые как два океана глазки как у мамы. Оля надела брючный костюм и накинула сверху пальто с воротником чернобурки. Когда счастливая семья вызодила из роддома, кто-то посигналил, от чего Арина заплакала. – Чё, как наша дочь полка? – Кто мне ребёнка напугал? Уволю к чёртовой матери! – грозно сказала Оля. – Ну Ольга Рыковна, я ж как лучше хотел... – Витя... – усмехнулся Ломагин и улыбнулся, наблюдая за тем, с какой любовью Паша успокаивал маленькую дочку. – Оль, Паш, это вам от нашего коллектива. – Спасибо, дядь Вов. Нам очень пригодится. – Ольга забрала упаковку подгузников, бутылочки, пустышки, стерелизаторы, молокоотсос и пару комплектов одежды. – Оленька, такси приехало. – Простите, нам пора. – деловито произнесла Оля, и Рыковы поехали домой. *** Дома Олю ждали шарики с надписями: "Спасибо за дочь!", "Арина 3180 г, 54 см, 50%мамы, 50% папы" и обед от любимого мужа. – Паша, когда ты всё успел? – Утром. – уложив Аришу в коляску, стоявшую в прихожей, он помог Оле раздеться, а затем, взяв дочурку на руки, отнёс её в спальню. – Вот мы и дома! Давай раздеваться? – Паша трепетно, аккуратно, почти ювелирно раскутывал доченьку, и малышка шевелила ручками и ножками. – Дать тебе пустышку? – Не надо нам, скажи, никаких пустышек. – ласково сказала Оля и, присев на кровать, приложила дочку к груди.