Невыносимо

*** Паша подошёл к кроватке сынишки, который уже не спал, и грыз погремушки. – Хулиганьё, доброе утро! Завтракать пойдём? – Он взял малыша на руки и отнёс его на кухню, посадив на стульчик для кормления. – Будешь пюре? С яблочком. – Сёма улыбнулся и с удовольствием уплетал пищу и не уворачивался от ложки. – Вкусно тебе? Когда Сёмушка был накормлен, проснулась Оля. – Вы поели уже что ли? – ласково спросила она. – Угу, у нас сегодня с аппетитом получше, зубик прорезался уже, ты как? – Слабость какая-то, ты Аришу проверил? – Жар спал, по бесконтактному 37.3, она спит ещё. – Тихо. Слышишь, грохает как? – Оля прислушивалась к кашлю в детской. – Пойду проверю, не нравится мне это. – Женщина тихонько прошла в комнату, и Аринка присела на край кровати, потягиваясь. – Ой, мамулечка пришла! – воскликнула она и тяжело задышала. – Как ты себя чувствуешь, солнышко? – Дышать сложно. Я умру, мам? – Оля присела рядом и поглаживала макушку дочурки. – Ну ты что? У нас с тобой папа врач, он нас обязательно вылечит. – Нас? – удивилась Арина. – У меня тоже температура, дочь. – А я говорила, дай маску. Через полчаса Аришка начала дышать совсем редко, и губы из алых превратились в сизые. – Паша! Быстрее сюда! – кричала Ольга. – Ты чего орёшь, как блаженная? – взволнованно спросил он, разгуливая по квартире с Сёмой на руках. – Сёмик, скажи мамочке, чтобы она так сильно не кричала. – Паш, да быстрее! Аринка задыхается! – вопила Оля: сейчас она была не врачом, а матерью, у которой сердце обливалось кровью. – Так, Сёмка, иди-ка пока в манежик. – Он положил малыша в манеж, и подбежал к Аринке. – Аришка, а помнишь, в зоопарке были обезьянки, подращни папу, м? – Кое-как девочка открыла рот, и картина, которую увидел Павел, была нерадужной — острый тонзиллит. – Оль, нашим звони. Хотя нет, я сам, сиди дома с Сёмой. Быстро набрав Ломагину, Паша собрал документы и укутал Аришу в одеяло. – Юрьич, у нас острый тонзиллит, запрашивай инфекционку. – Вить, литичку коли, Рай, кислород. До больницы они долетели минут за двадцать, и Аринку поместили в одиночную палату. Она лежала под капельницами и ещё не понимала, где находится. Паша пытался решить вопрос о совместном пребывании с дочкой. – Я Вас очень прошу, я сам врач. – Исключено, это инфекционное отделение, все дети находятся здесь одни. Не волнуйтесь, коллега, всё будет в порядке, через десять дней максимум вашу малышку выпишут. – Передачи хоть разрешены? – обречённо спросил Паша. – Да, конечно. А пока поезжайте домой, мы обо всём позаботимся. – До свидания. Арефьева не находила себе места, глушила парацетамол, и ррисматривала за Сёмушкой. Мальчишка гулил и тащил в рот погремушки, полная в манеже. – Ты голодный что ли? – ворковала она. – Э-э-эй, иди к маме, кушать пойдём! – Сёмик сжимал ладошкой Олину грудь и пронзительно смотрел голубыми глазищами. – Н-е-ет, титю мама не даст, будешь кашку? – Женщина развела кашку в бутылочке и кормила малыша, который с упоением сосал кашу. Дверь распахнулась, и взмыленный Паша переступил порог. – Что с Аринкой!? Где она!? – выпалила Ольга. – В инфекционке, всё уже в порядке, не кричи, Сёмку напугаешь. Ты сама как? – В порядке я. К ней не пустят, да? – Угу. – поджав губы, ответил Павел. – Это кто поел? Сёмушка? Давай на время к папочке? – Оля передала малыша мужу и набрала свекрови.