Невыносимо

*** Марина Леонидовна в попытках разгрузить Рыковых решила забрать Семёна и маленькую Машу из садика пораньше, тем более что сегодня у неё выходной. – Машуня, давай бабушка тебе поможет раздеться? – уточнила женщина это исключительно потому что у девчонки запотели стёкла на очках. Сёма уже снял зимнюю обувь и верхнюю одежду, убежав в гостиную. – Я сама хочу! – Сама, так сама. – ровно произнесла Марина и сняла очки с младшей внучки, потирая линзы. Нескоро, но девчонка расстегнула куртку и бросила её в сторону. – Вуа-ля! – Аверина надела на Машу очки, и та гораздо более ловко справилась с раздеванием. – Сёма, сейчас будем кушать, игрушки убирай и беги к столу. – Да я вообще ничего тут не разбросал ещё, чё за наезды, баб? – Никаких наездов, просто попросила. – Ну, конечно! Рассказывай давай. Во время обеда Маша лениво ковырялась ложкой в супе и сползла под стол. – Маш, ну чего ты? Не хочешь что ли? Ну, беги, играй. – Марина отодвинула стул чуть подальше и Маша убежала в гостиную, где кружилась с плюшевым зайцем. Сёма же доел и первое, и второе, вдруг серьёзно выпрямился, ясно взглянул на бабушку и спросил: – Бабуль, а вот обычно курят мужчины, а у нас почему-то мама. – Сём, так иногда бывает, но это очень плохая привычка. – А вот я, когда вырасту, буду курить, только не мамины вонючие сигареты, а нормальные. – Ты, по-моему, разговорился слишком не о том, не кажется? – Когда кажется, креститься надо. *** Арина приняла решение после школы заехать к маме на подстанцию, купив по пути коробку конфет. – Лиза, привет, мама у себя? – поздоровалась она штатно, так будто бедная Васильева у неё в подчинении. – Здравствуй, Арина. Мама в кабинете, заходи только тихо. – Да знаю я. Опять с бумажками обнимается? – спросила Арина, скорее риторически и уверенно зашагала в сторону двери. Оля разбирала тяжеленные папки, ставила факсимиле на какие-то листы с характерным звуком. – Рыков, когда ты научишься стучаться!? – грозно спросила она, не отрываясь от бумаг. Ариша от такого строгого тона чуть оторопела, затем выпрямилась и громко восторженно воскликнула: – Сюрприз! – она положила коробку на стол и включила чайник. – Ой, прости, пожалуйста. А ты чего не домой? – Скучно было, решила сюда. Мелких бабушка забрала, так что я отдыхаю. Танцев больше нет, а чем заняться, я ещё не придумала. – Понятно всё с тобой, ты не пожалела, что бросила? – Ну ты же не пожалела, когда развелась с первым мужем. – Арефьева на секунду «зависла», явно не ожидая такого комментария от одиннадцатилетней дочери. – Я думаю, это, всё-таки, другое. – Ольга встала из-за стола, выложила конфеты на тарелку и положила в чашки чайные пакетики, готовясь разливать кипяток. – Тебе разбавлять? – Не, я так. Мам… – в воздухе повисло какое-то напряжение, и внутренне Арефьева сжалась. – Что? – А ты когда в первый раз замуж выходила, сильно его любила? – Кого? – усмехнувшись, уточнила Оля. – Мужа своего. Рому, кажется. – Сильно. – Здесь она ни на грамм не солгала, поскольку в двадцать мир казался ей открытым, пусть и на глазах были розовые очки, чувства к Арефьеву были объёмными. – А почему ты спрашиваешь? – Просто. – потупив взгляд, ответила Арина. – Что просто? – мягко спросила Ольга, обойдя дочку, и с трепетом коснулась плеч. Арина с трудом подбирала слова, но подняв голову вверх, осмелела и, ясно взглянув на мать, всё же произнесла: – Я хочу всё-всё узнать: как вы познакомились, как поцеловались. – Оля довольно бегло рассказала о банальной истории знакомства в общей компании, о предложении руки и сердца, и заветном «да». – А он у тебя был первым? В смысле, мужчиной. – Оля сделала глубокий вдох, воздух отчего-то стал густым и вязким, к таким вопросам жизнь её не готовила.