Невыносимо

*** – Да. – сухо ответила Ольга, надеясь, что дальнейших расспросов не последует. Совершенно не хотелось вспоминать о бывшем муже и, тем более,о первом сексуальном опыте. *** Тогда, в её девятнадцать, всё произошло стремительно и неожиданно. Переступив порог Роминой квартиры, она свято надеялась на дружеский визит, но его руки тогда оказались на её груди. В силу то ли возраста, то ли неопытности, то ли слепой любви, Оля его не оттолкнула. Они прошли на кухню, поставили чайник и молча сидели на стульях, Рома придвинулся ближе и тесно сжимал бёдра. Поначалу Оля ёжилась и смущалась, но вдруг несколько расслабилась и даже поймала себя на том, что ей нравится чувствовать на себе его прикосновения. – Мартынова, ты что девственница до сих пор? – Я не хочу отвечать на этот вопрос. – Давай уже, раскрепощайся. – Он подошёл сзади и массировал плечи, тогда Оля окончательно расслабилась — будь, что будет. – Ром, мы же не будем сейчас заниматься сексом? – вдруг спросила девушка. – Мы не будем, я просто буду тебя тискать, обнимать и целовать. – С этими словами он переместил её на диван в гостиной или как тогда говорили, в зале так, чтобы девушка оказалась сверху. Что было дальше Оля помнила смутно и вернулась в реальность только тогда, когда Рома расстегнул бюстгальтер. Девушка почувствовала себя спокойно, но всё ещё сомневалась, верно ли поступает, только вот думать ей отчаянно мешал Рома и ударившие в голову гормоны. Робко, преодолев стеснение, она сама сняла с себя топ и отбросила в сторону. Арефьев поменял положение тел, разместившись сверху, бесцеремонно стянув Олины клешёные брюки вместе с трусами и приспустил нижнюю часть одежды с себя. Не спрашивая больше ни о чём, он ввёл головку полового члена во влагалище почти насухую, от чего Оля вцепилась в его плечи и стиснула зубы. Неприятно. О том, что бывает иначе, она узнает гораздо позже. *** Ничего, из вспыхнувших как молния воспоминаний, Арине она, разумеется не рассказала. Натянула улыбку, добавила в чашки кипяток и ожидала окончания этого мучительного спонтанного интервью. – Мам, а тебе больно было? – Арефьева судорожно соображала, что ответить: солгать, значит, быть не до конца откровенной, и дочка это считает, но и правду говорить отчаянно не хотелось. – Страшно было, но всё это было неважно… – она собиралась продолжить, но Арина поняла её без слов. – Потому что ты его любила, да? Как папу? – Как папу. – Здесь Арефьева намеренно слукавила: не объяснять же ребёнку, что с Рыковым у неё всё было совсем иначе, без розовых очков и туманных альбионов. «Вы чертовски привлекательны, я чертовски привлекательна. Чего зря время терять?»