If I don't have you with me, I'm alone You know I never know which way to go
The Neighbourhood
Временами Минхо казалось, что люди похожи на персонажей видеоигр (не то чтобы у него был большой опыт, поскольку тётя Шарлотта их запретила). Он разбирался в основах некоторых из них и знал, что в играх есть персонажи, которые были заблокированы, и для открытиях их необходимо было насобирать определённое количество каких-то предметов или очков. Были люди, которые были как заблокированные персонажи, и как только вы их разблокировывали, то не могли перестать видеть их, встречаться с ними в коридорах, в столовых, чёрт возьми, вы даже могли найти их на автобусной остановке. Минхо не думал, что это судьба — подобные рассуждения казались ему смешными. Человек, которого ты видел больше, чем один раз, не мог стать твоим предначертанным просто по определению. Просто этот человек перестал быть ещё одним лицом в толпе, а стал кем-то, с кем у вас была особая сделка, будь то поездка на автобусе в одно и то же время, покупка кофе в одном и том же месте, или посещение одного и того же занятия. Ничто из этого не кричало о предначертанности. Просто ещё один разблокированный персонаж. Минхо проводил время, открывая доступ ко всё новым и новым персонажам: коллеги по танцам, подходившие к нему поболтать. Партнёрши, с которыми нужно было ставить номера. Или просто красивее, чем обычно, девушки, обращающие на себя взгляд Минхо. Подобные мелочи всегда заставляли выделять этих людей из, казалось бы, расплывчатой толпы. Так, по крайней мере, считал лично он. Только Минхо не был готов разблокировать ту копну синих волос, на которую наткнулся во дворе несколько дней назад. Но теперь, куда бы он не шёл, будь то просто проход по туннелю или столовая кампуса… что ж, он видел его даже в каких-то кустах после занятий. И это действительно действовало на нервы. Но Минхо был полон решимости просто игнорировать это. Избегать как можно больше, чтобы не быть окружённым этой катастрофой и продолжать свою жизнь, как было всегда. Потому что этот парень был просто новым разблокированным персонажем. И веса у него было не больше, чем у остальных, несмотря на то, как сильно он выделялся. — Хён! Твой день рождения уже в следующие выходные! — воскликнул Хёнджин, вставая со своего места на траве, чтобы посмотреть на Минхо. — Какие у нас планы? День рождения Минхо был 25 октября, и, к счастью для них, в этом году он выпадал на воскресенье. Поэтому Хёнджин был взволнован, он хотел его отпраздновать. Они никогда не делали ничего серьёзного на день рождения Минхо — просто ужинали в каком-нибудь хорошем ресторане с тётей Шарлоттой (и Хёнджином, разумеется), а потом устраивали пижамную вечеринку с классическими чёрно-белыми фильмами, которые Хёнджин ненавидел всей душой, но так любили Минхо и Феликс. Минхо не любил вечеринки, в результате чего их лишился и Феликс. Не поймите его неправильно! За всю свою жизнь Минхо побывал на нескольких вечеринках, но это не стоило того. Он предпочитал их избегать, уступая только тогда, когда Феликс настаивал. Но и то, удовольствие было сомнительным: музыка была невыносимой, жара душила, дешёвый алкоголь — паршивым, а прижимающиеся друг к другу потные тела просто действовали на нервы. Последняя вечеринка в честь Минхо была тогда, когда ему исполнилось десять лет. — Тётя Шарлотта забронировала столик в ресторане в центре города, — уточнил Феликс, прижимаясь к Минхо, пытаясь спастись от задувающего ветра. — И ты, кстати, приглашён. — А перед ужином она отвезёт нас в театр на русский балет, — сказал Минхо, сверкая глазами и озорно улыбаясь, что очень удивило Хёнджина. — У них здесь всего пара выступлений, тётя смогла достать билеты. — А я приглашён, или меня ждут только в ресторане? — уточнил Хёнджин, порядком всех рассмешив. — Тётя усыновила тебя много лет назад, Джинни, — смеясь, сказал Феликс. — Во всём, что мы делаем вместе, подразумевается твоё участие. Хёнджин приложил руку к груди, вытирая воображаемые слёзы, борясь с желанием обнять Феликса и Минхо, зная, что оба этого не оценят. Они не были сторонниками публичных проявлений привязанности. Минхо в целом расстраивался и смущался, если кто-то, кроме Феликса, обнимал его на публике, а тот, в свою очередь, всегда мягко уклонялся от прикосновений. Хёнджин был единственным, кому разрешалось обнимать их тогда, когда хочется. Но он уважал их точку зрения, хоть и то, что он не бросился сейчас к ним с объятиями, стоило ему таких усилий, что он заслуживал отдельной медали. — Вы просто разбиваете мне сердце, — заявил он, падая на траву. — А, кстати, Феликс! Мы сегодня пойдём за покупками? Феликс с силой пнул друга по ногам, заставив Минхо посмотреть на него в замешательстве. Очень редко, когда эти двое строили планы без него. Не то чтобы это было проблемой. Минхо не был лучшим другом Хёнджина, чтобы желать видеть его рядом с ним постоянно, так что то, что у него были какие-то планы — понятно. А вот Феликс… Вообще, у Минхо и Хёнджина были странные отношения: их можно было считать близкими друзьями, но большую часть времени они просто ругались. Хёнджин был громким, экспрессивным и в половине случаем безрассудным. Он делал всё в последнюю минуту, не придерживался графика, поэтому Минхо не мог выносить его присутствие слишком долго. Идеально было с ним общаться в те небольшие периоды, когда тот был с Феликсом. — Что тебе нужно купить? — спросил Минхо, смотря на брата. — Вас подвезти? — Да ничего такого, небольшой стафф для занятий, — уточнил Феликс, взмахнув рукой, словно отгоняя назойливую муху. — И я планирую поехать на мотоцикле, Джинни очень уж просил. — Это же твой самый безрассудный поступок за всю жизнь, — со своего места заявил Хёнджин, не отрывая глаз от неба. — Меньшее, что я могу сделать, — наслаждаться этим. — Ты называешь инстинкт самосохранения безрассудством, — скучающе вздохнул Феликс, теребя подол своего свитера. — Когда я проживу дольше тебя, ты поймёшь. Хёнджин вздохнул, закрыв глаза. Он очень любил Феликса. Быть единственным ребёнком в семье иногда заставляло желать компании кого-то, с кем он мог бы воплощать в жизнь любые безумные идеи, приходящие в голову. Его родители честно пытались подарить ему брата или сестру, когда он просил об этом, но мама так и не смогла забеременеть, поэтому, ему предложили завести какое-то животное. Хёнджин на это только вздыхал: любое, даже самое классное домашнее животное — это не равно брату или сестре. Спустя годы у него появился Кками, и это была лучшая компания, которую он мог получить, возвращаясь домой. Но этого было недостаточно. И именно тогда Феликс стремительно вошёл в его жизнь, являя собой воплощение брата, которого он всегда хотел. Компанией, которая заставляла его чувствовать себя менее одиноким, но, в то же время, дающая ему личное пространство. Хёнджин всегда хотел себе брата, а когда он познакомился с Феликсом — у него появилось сразу двое. Минхо неизбежно шёл в комплекте, и он даже не жаловался! Иногда, они придумывали вещи, которые нельзя было воплотить в жизнь без присутствия старших, и Минхо всегда готов был пойти на всё, чтобы сделать Феликса счастливым, даже если это означало, что ему придётся идти в магазин за рамёном в три часа ночи только потому, что Хёнджину показалось, что это весело, а Феликс его поддержал. Проблема заключалась в ограничениях, наложенных на Феликса: не ешь слишком много сладкого, от шоколада появляются прыщи. В десять вечера, Феликс, ни минутой позже. Видеоигры — пустая трата времени, они не заставят тебя танцевать лучше, и я не думаю, что тебе стоит тратить на них время. Если ты придёшь домой пьяным, я первым делом утром заставлю тебя отрабатывать, ты услышал меня? Леди Гага? Не знаю, кто это, но она не звучит так, как то, под что можно было бы поставить классический танец. Последствия этих запретов заключались в том, что у Хёнджина не было его лучшего друга в половине вещей, которые он хотел сделать. Так как Феликс не хотел, чтобы у него были проблемы. Конечно, были времена, когда он позволял себе выходить за пределы своих возможностей, отпуская себя, как и любой парень в его возрасте, но рядом непременно оказывался Минхо, приземляя Феликса. Заботясь о том, чтобы тётя Шарлотта не ругала его, приезжая за ним, где бы он ни находился, сопровождая его в каждом их приключении, чтобы у него всегда была возможность вмешаться, если Хёнджин излишне давил. — Когда мы состаримся, и ты поймёшь, что зря потратил свою жизнь, вот тогда мы поговорим о том, кто на самом деле жил, — прорычал Хёнджин, скрестив руки на груди. — Я обязательно пришлю тебе открытку из моего роскошного пентхауса в Лондоне, — также раздражённо парировал Феликс. — Ты путаешь успешную жизнь с успешно прожитой жизнью, — Хёнджин склонил голову, смотря на раздражённого Феликса и Минхо, который пребывал в полном замешательстве. — Сынмин говорил мне, что это разные вещи. — Теперь вы с Сынмином лучшие друзья? — лукаво улыбаясь, спросил Минхо. — Ну, сегодня, по крайней мере в меня не летели подушки. Так что да, мы могли бы быть друзьями… ХЁН, БЕРЕГИСЬ! Предупреждение было послано слишком поздно. Минхо почувствовал, словно тяжесть всего мира врезалась в его спину, когда он, сместившись от удара, зацепив Феликса и повалившись на землю, сплетаясь в беспорядочное месиво конечностей. Первое, что он увидел, была жёлтая толстовка. Минхо ненавидел жёлтый, так как это был кричащий цвет. Настолько, что мог повредить зрачок. Дальше он увидел серые спортивные штаны и грязные кроссовки, располагающиеся прямо на его плечах, пачкая бежевое пальто. В это же время Феликс застонал от падения и от того, что помимо этого на него высыпался салат, который был в руках у парня. — Есть более незаметные способы сблизиться с людьми, — заметил Хёнджин, видя перед собой синеволосого парня с испуганными глазами, словно оленёнок перед машиной. — Ты можешь попробовать начать с обычного приветствия, ну, знаешь, короткого и вежливого, более вежливого, чем сшибать человека с ног и переворачивать на него его же салат. — Ну ведь правило гласит, что я не врезаюсь дважды в одного и того же человека, — застонал парень, пытаясь встать. — Мне очень жаль. Он пнул пяткой Минхо в подбородок, умудрился задеть Феликса и окончательно рухнул на землю, полный раскаяния и стыда, похожий на маленькую белку перед глазами голодных хищников. Хёнджин, который избежал столкновения, считал это всё забавным. — Значит ли это, что мой хён особенный? — спросил он, не поднимаясь со своего места. — Но, чувак, ты не в его вкусе. — Надеюсь, сейчас у тебя есть оправдание тому, почему ты сбил меня, — сказал Минхо, смахивая салат с волос Феликса. — Потому что в данный момент я сидел, и даже не на проходе. — Я слишком резко обернулся во время бега, — признался парень, поднимая свой рюкзак. — Мне правда безумно жаль. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что представляешь опасность для человечества? — на всякий случай уточнил Феликс, заставляя парня застыть от его тона. — Менее чем за неделю, ты произвёл больше хаоса, чем катастрофа. — Мои друзья зовут меня бедствием, — кивнул парень, поднимаясь. — Но не веди себя так, как будто ты единственный, кого эта ситуация задела, это, вообще-то, был мой обед. — Извини, что заставил тебя врезаться в меня, — прорычал Минхо, нахмурившись, чувствуя, как раздражение, которое мало-помалу охватывало его тело, поднималось всё выше. — Хочешь, чтобы я возместил эмоциональный ущерб? Оплатить тебе салат? — Хён, пошли, — прошептал Феликс, потянув его за руку и поднимая. — Я не хочу ещё больших неприятностей. Минхо раздражённо фыркнул, откидывая чёлку, и плавно поднялся, словно бы паря в воздухе. В это же самое время синеволосый парнишка-бедствие попытался встать также, но снова начал заваливаться в сторону Хёнджина, который тут же поспешил отступить в сторону, отчего пряди волос, выбивающиеся из хвоста, красиво легли на его щёки. Бедствие, на самом деле, прекрасное имя для этого парня. — Пошли, приведём тебя в порядок, — рыкнул Минхо, беря Феликса за руку. — Хёнджин. Парень кивнул, смотря братьям в спину, прежде чем развернуться и ухмыльнуться парнишке, который покраснел, казалось, до кончиков своих синих волос. Хёнджину стало его почти жаль. — Ты разозлил хёна всего парой фраз, — заявил он, достав свой бумажник. — Теперь я твой фанат. — Мне очень жаль, — повторил парень, надувая щёки. — Я должен был смотреть под ноги. — Минхо хён всех ненавидит, так что это не совсем твоя вина, — он достал пару купюр, протягивая. — Вот, это за салат. — Да я же пошутил, — вздохнул парень, не решаясь брать деньги. — Ты разозлил хёна быстрее, чем я когда-либо в своей жизни, так что ты по праву заслужил свою награду, — улыбнулся Хёнджин. — Кроме того, мне нравятся твои синие волосы, так что не слушай никого. Выражение лица парня вытянулось в удивлении. Из-за пухлых щёк и огромных тёмных глаз его лицо казалось детским, а то, как он сейчас смотрел на него, — заставило Хёнджина захотеть его обнять, позаботиться и скрыть от всего мира. Словно он был маленьким плюшевым мишкой, которого всегда хотелось таскать с собой. Парень посмотрел на протянутые деньги, затем снова на Хёнджина, и, вздохнув, сжал купюры в руке, вызывая улыбку. — Я Хёнджин, друг того парня, которого ты постоянно валяешь по земле. — Приятно познакомиться, я Джисон, парень, который постоянно роняет твоего друга, — фыркнул тот. *** Мотоцикл Феликса представлял собой изготовленный на заказ серебристый Ducati Streetfigter v4, который из-за особенностей конструкции едва ли можно было назвать двухместным. Это был настоящий хот-род обитый чёрной кожей на сиденьях. Заднее колесо казалось более удлинённым от остальной части мотоцикла и настолько крутым, что Феликсу во время езды приходилось прижиматься грудью к бензобаку. Весь мотоцикл излучал ауру опасности, от которой у любой матери волосы бы встали дыбом, стоило бы её малышу показать на него, заявив, что хочет себе такой же. Мотоцикл, казалось, едва вмещал в себе водителя, из-за чего приходилось ехать согнувшись вдвое, крепко держась за руль. Представить рядом с таким всадником апокалипсиса ещё одного пассажира казалось чем-то невероятным. Но не невозможным. Хёнджин держался за боковые стороны мотоцикла, крепко сжимая бёдра вокруг Феликса. У обоих на голове были шлемы, которые Шарлотта чуть ли не приваривала им к головам всякий раз, когда они собирались куда-то на мотоцикле, отчего всё вокруг казалось поляризованным пятном, в которое они могли врезаться, если были неосторожны. Конечно, они не боялись езды. Но всякий раз, когда Феликс делал крутой поворот, сильно наклоняя мотоцикл, а Хёнджин вторил его движениям, — грудь наполняло клокочущее чувство, сродни трепету. Они работали в команде и делали всё возможное, чтобы их тела работали, как единый организм. Потому что вес Хёнджина имел непосредственное отношение к управлению мотоциклом Феликса. Они оба должны были координировать действия, чтобы не попасть в аварию. Хёнджин не мог, например, напрячься, не задевая тем самым мотоцикл, и, самое главное, во время поворотов им нужно было учитывать вообще всё. Поездка от кампуса до торгового центра на машине заняла бы почти полчаса, но с мотоциклом Феликса время составило не больше пятнадцати минут, и то только потому, что они останавливались на светофорах. Когда они припарковались, Хёнджин осторожно слез с мотоцикла, смеясь от того, как тряслись его ноги, а желудок всё ещё бурлил от ощущения, что одно неосторожное движение превратило бы его в кашу. Он снял шлем, тряся головой, чтобы убрать светлые локоны с лица, Феликс, припарковавшись, проделал то же самое. — Разве ты не чувствуешь себя более живым в сравнении с утром? — спросил Хёнджин, вскидывая руки к небу. — Нам нужно чаще выбираться куда-нибудь на мотоцикле. — Я чувствую себя живым каждый день, Джинни, какая разница, в каком транспортном средстве я нахожусь, — рассмеялся Феликс. — Я просто думаю, что в твоей жизни не хватает чего-то большего, чем короткая поездка на мотоцикле раз в неделю. Они шли плечом к плечу к торговому центру, ахая от дуновения тёплого ветра от кондиционера. Только сейчас они поняли, насколько им было холодно. Даже несмотря на то, что на Феликсе была мотоциклетная куртка (тётя Шарлотта купила её вместе со шлемом, заставляя надевать каждый раз, когда он собирался уезжать, потому что она не хотела, чтобы его продуло, плюс, куртка не пропускала ветер), Хёнджин же позаимствовал кожаную куртку Минхо, что тому, конечно же, не очень нравилось, но у него не было права голоса в этом вопросе. По факту, Хёнджин не сильно замёрз, если не считая рук — ему определённо нужно было обзавестись парой кожаных перчаток для таких поездок. — Сколько приключений я компенсирую, дружа с тобой? — спросил Феликс, оглядываясь. — Как думаешь, мы сможем найти здесь подарок для Минхо? — Ты переживаешь эмоции через меня, и это не одно и то же, — возразил Хёнджин. — А вообще, я думал, что ты успел что-то заказать онлайн? — Я думаю, что лучше прожить эти приключения через тебя, не страдая от последствий, — задумчиво пробормотал Феликс. — Я заказал в Гришко новые пуанты, их доставят тебе в комнату, так как я не хочу испортить сюрприз, — Хёнджин, услышав это, утвердительно кивнул. — Но я хочу купить ещё что-нибудь, как дополнение. — Я начинаю верить, что я — портрет, а ты — Дориан Грей, — хмыкнул он, оглядываясь по сторонам в поисках подходящего магазина. — Купи ему хороший свитер, он же тот выбросил? — Встреча с Сынмином открыла для тебя удивительный мир литературы? — насмешливо спросил Феликс, тем не менее, кивая на идею. — То большое шоколадное пятно посередине свитера оказалось неубиваемым. Дружба Хёнджина и Феликса выглядела странной в глазах любого, потому что они, казалось, совершенно не подходили друг другу. И это несмотря на то, что по факту они изучали одно и то же направление. Но танец — слишком обширная дисциплина, чтобы грести всех под одно. Один танцевал выразительно, неистово, другой же на его фоне выглядел несколько грубовато, но в то же время элегантно. Что же касалось их личностей: если Феликс по праву считался солнцем, то Хёнджин был планетой, вращающейся вокруг него, со всей своей жизнью, цветами, красками, всем тем, чего не хватало солнцу. Они понимали друг друга с полуслова. Могли говорить на разные темы одновременно, не упуская при этом ни одной важной. Они идеально совпадали, как две стороны одной медали, имея так много общего, будучи в то же время до безумия разными. Это притягивало взгляд. При этом Минхо считал, что понять, как они могли сосуществовать в одной плоскости и не разбиваться, — было чем-то из ряда фантастики. Хёнджин и Феликс были одним целым, всегда готовые ко всему. Верные друг другу до такой степени, что это вызывало восхищение. Но при этом, Хёнджин думал, что его лучший друг слишком много упускал из-за всех этих дурацких правил, ограничившись им. Когда Хёнджин напивался до бесчувствия — Феликсу нужно было быть дома к десяти вечера. Когда Хёнджин хотел танцевать на дискотеке до восхода солнца — Феликс просто не мог выносить клубную музыку, считая её раздражающей. В его мире было место только классике. И так можно было продолжать бесконечно. Они постоянно спорили об этом, постоянно спорили о том, что впустить в свою жизнь что-то новое совсем не страшно. Хёнджин изо всех сил пытался показать Феликсу, что он упускал сквозь пальцы возможности этого мира, а тот только настаивал на том, что жизнь, которая была у него, — счастливая. Он постоянно говорил, что он не заключённый. Что это его выбор. — Думаю, я смогу найти что-нибудь подходящее в какой-нибудь Заре, — задумчиво сказал Феликс, направляясь к эскалатору. — Так ты помирился с Сынмином? — Он купил мне рамён, и этого достаточно, — хмыкнул Хёнджин, опираясь на перилу. — Пока в меня не летят подушки по утрам, я даю ему шанс на жизнь. — Не всем быть совами, как ты, — фыркнул Феликс, уворачиваясь от тычка в бок. — Но вы ладите? Он хороший сосед? Хёнджин, казалось, задумался над вопросом на мгновение, пока они шли к небольшому магазину, в этом минималистично-выглядящем торговом центре, который устраивал Минхо по многим параметрам. — Он слишком опрятный для моего темперамента, — пробормотал он. — Он жалуется, что я всегда оставляю всё напоследок, но при этом иногда сидит со мной до утра, пока я делаю свои рефераты. И также, он всегда оставляет мне свет, если знает, что я до ночи буду делать домашку, — Хёнджин неопределённо пожал плечами. — Он лучше, чем все соседи, с которыми мне приходилось жить. — Вообще странно, что ты так просто делишь с кем-то новым комнату каждый год, — заметил Феликс, поравнявшись со входом в магазин. — Я бы не стал связываться ни с кем, кроме Минхо или тёти Шарлотты. — И именно поэтому тебе нужно больше выходить на улицу, — заявил Хёнджин, заходя в магазин. — Время от времени полезно нарушать рамки, выходить из зоны комфорта. Феликс только вздохнул, зная, что этот спор можно было продолжать бесконечно. Интерьер магазина был уютным, фоном играла негромкая музыка, и их окружали преимущественно пастельные тона. Одежда была аккуратно распределена по секциям и в некоторых случаях даже по стилям. Завидев консультантку издалека — друзья поспешили заблудиться среди многочисленных вешалок с одеждой. Особенное удовольствие от всего процесса получал Хёнджин, который обожал ходить по магазинам, даже если целью была не его покупка. Феликс в это же время был занят поисками нужного свитера, напевая себе под нос случайные мелодии, чтобы заглушить слова, звучащие из динамиков. Всякий раз, когда он слышал подобное, чувствовал себя странно, потому что не привык слушать что-то, кроме оперных композиций. — Ограничения существуют не просто так, — сказал Феликс рассеянному Хёнджину. — Речь же не идёт о том, чтобы держать нас взаперти, а о том, чтобы дисциплинировать нас, показывая, что нам подвластно далеко не всё. — Напиться до такой степени, что ты не сможешь ходить — это опыт, а не то, что ты не должен делать, — закатывая глаза, заявил Хёнджин. — Что-то украсть, оказаться за решёткой на пару часов, пойти на концерт Леди Гаги — это опыт, Ликси, который должен быть у каждого человека. — Но у меня есть и более приятный опыт, Хёнджин. Я был в разных театрах мира. Я видел Щелкунчика в России, я был в Лувре в Париже. И, да, я ходил на вечеринки и прекрасно помню, что там обычно происходит, зачем это делать частью моего опыта? — Потому что это весело! — воскликнул он, обхватывая Феликса за плечи, упираясь подбородком в плечо. — Разве тебя никогда не привлекало нарушение правил? Например, когда тебе говорят не трогать что-то в музее, а тебе до смерти хочется коснуться этого прям вот сейчас? — Это просто наводит меня на мысли о том, что у тебя намного меньше самоконтроля, чем я думал, — Феликс фыркнул, дёрнув плечом, начиная перебирать джемперы и кардиганы, лежащие перед ним. — Терпение — это добродетель, которой нас научила тётя Шарлотта. Поэтому мы не чувствуем желания сделать то, что мы не должны делать. Мы просто ждём. — Я отказываюсь в это верить. Вы оба живёте под гнётом тиранши, от которой мне жизненно необходимо вас освободить. — Тётя Шарлотта здесь не злодейка, идиотина, — Феликс толкнул друга к вешалкам. — Лучше сходи и купи подарок для хёна, потому что ты больше не в доле. — Терпение также учит быть эгоистом? Но, несмотря на эти препирания, Хёнджин пошёл искать что-то подходящее, оставляя Феликса одного. Задача и правда была не из лёгких: Минхо был очень привередлив к одежде, так как она составляла часть образа, который он демонстрировал людям. Если Феликс носил что-то, что ему нравилось и было презентабельным, то Минхо всегда старался, чтобы каждый предмет его гардероба сочетался и выглядел так, словно он сошёл с обложки журнала. Тётя Шарлотта говорила, что одежда выражала индивидуальность. Она просила их не ограничивать себя. Она не хотела, чтобы они носили что-то, в чём чувствовали бы себя некомфортно. Одежда напрямую была связана с танцами, а значит, чем комфортней в ней им было, тем лучше они парили на сцене. Феликс вздохнул, задаваясь вопросом, чем бы он мог заменить свитер, с которым Минхо расстался всего несколько дней назад, крепко стискивая зубы и горя разочарованными глазами. Особенно после того, как они постирали вещь по меньшей мере пять раз и всё, чего смогли добиться, — сделать его чуть светлее. Перебирая различные варианты, он наконец наткнулся на идеальный свитер. Он был похож на предыдущий, сделан из шерсти и несомненно был тёплым. Единственная разница заключалась в цвете. Он был красивого кобальтово-синего цвета, похожего на цвет сапфиров. Феликс живо представил, как Минхо сочетал этот свитер с любыми его брюками. Он даже мог представить его в нём на сцене! Но кто-то ещё вероломно дёрнул за ткань, заставляя Феликса нахмуриться и приподнять голову. Если кто-то (кто угодно) попытается забрать у него этот чёртов свитер, он будет драться. Потому что было очевидно, что лучшего Феликс уже не найдёт. — Ой, простите, я хотел взять вон ту толстовку, — с улыбкой извинился парень, отпуская свитер и поднимая взгляд. — О, Феликс! Лицо незнакомца стало обретать черты. Он снова стал невысоким и коренастым парнем с такими тёмными глазами, что казались пустыми глазницами, в которых Феликс мог видеть своё отражение. Теперь на нём была белая футболка с круглым вырезом, поверх которой была накинута джинсовка. Казалось, на футболке было что-то написано, но Феликс так и не мог этого разглядеть. Тот казался ниже, чем он запомнил, но в тоже время намного живее, чем пугающий парень в капюшоне в темноте бури. — Банши! — воскликнул он, не сразу сообразив, что сказал это вслух. Парень перед ним улыбнулся, немного удивившись такому обращению, в то время как Феликс почувствовал, как его уши стали такими горячими, словно раскалились. Безумно смущаясь, он подтянул свитер к груди, словно прячась. — Я… извини, — пробормотал он, ругая себя за то, что начал мямлить. — Хм… да, привет. Мы продолжаем сталкиваться, да. Гхм, ты не сильно промок той ночью? — Хотел бы я сказать «нет», но я бы соврал, — засмеявшись, сказал парень, беря другую толстовку. — Особенно, когда я не смог найти ключи от машины. — О, когда мы приехали домой, то я тоже долго не мог найти ключ, но меня хотя бы скрывало крыльцо, — Феликс улыбнулся, теребя рукава свитера. — Но зато, по крайней мере, у меня дома был свет. Так что всё не так плохо. — У нас не было электричества часов до двенадцати. И это отвратительно. Они оба рассмеялись, отчего Феликс задумался, как так вышло, что они не сталкивались раньше. Почему они столкнулись только в ту ночь? Несмотря на свою слегка грубоватую и устрашающую внешность, парень казался забавным и лёгким в общении. Таких людей тётя Шарлотта называла светлыми. — Могу я уточнить, почему ты назвал меня Банши? — спросил парень, слегка улыбаясь. — Ах, это… — Феликс смущённо почесал затылок. — Просто той ночью ты был в тени и не вселял доверия. Я подумал, что ты мог быть призраком кампуса или кем-то вроде того. Любой бы при таких словах, по крайней мере, немного, но расстроился бы. Феликс бы, например, точно. И он был уверен, что и Минхо это не обрадовало. Никому не нравится, когда их принимают за призраков. Однако, парень засмеялся не так, словно пытался высмеять глупую догадку, он смеялся, скорее, над самой ситуацией. А еще он не выглядел расстроенным, и это заставило Феликса улыбнуться от облегчения. Он не хотел никого обижать. — О, я точно должен рассказать об этом Чану, — сказал он, лучезарно улыбаясь. — В ту ночь ты почувствовал мои призрачные вибрации? — В свою защиту я хочу сказать, что ты не представлялся и выглядел очень пугающим. — О, прости. Меня зовут Со Чанбин.