Муза (Musa)

I should call my friends and go get high I need a vacation from my mind Shawn Mendes

Иногда дом казался слишком огромным и пустым, когда Минхо был в нём один. Из-за этого его чувство тревоги, порождённое элементарным незнанием того, как распоряжаться свободным временем, неустанно пыталось взять верх. В дни, когда Шарлотта всё ещё была на занятиях, а Феликс с Хёнджином, в те дни, когда Минхо возвращался в огромный и пустой дом, он всегда проводил время со своими котами. У Минхо был единственный лучший друг — Феликс. Это выглядело жалко, ведь Ликс был его братом. Конечно, так было не всегда. Было время, когда у него тоже был кто-то, как у Феликса был Хёнджин, но это было очень давно. Минхо не хотел думать об этом, это незаслуженно-пустая трата времени. У него были друзья, конечно. Конечно, он мог время от времени встречаться с ними, но часто отказывался от их приглашений из-за домашней работы или из-за дополнительного часа для тренировок. Или из-за того, что у него были планы с Феликсом. И, похоже, те привыкли к этим отказам и в последнее время всё чаще и чаще стали предлагать увидеться чисто из вежливости. И это было нормально. Но у него не было Хёнджина, и это временами заставляло его чувствовать себя одиноким. Минхо некому было позвонить, когда он просто хотел поговорить. Не с кем было посидеть в кафе, когда его брат был занят. Некому было пожаловаться на Феликса, вносившего беспорядок в его идеальную жизнь. Минхо и сам не пытался искать друзей, учась на собственных ошибках. Он ведь прекрасно понимал, что мало кто его действительно сможет понять. Если подобный просчёт случился однажды, то он может случиться снова. Минхо никогда не ошибался дважды. Люди не понимали его. Для всего мира он был просто очередным высокомерным, деспотичным и апатичным танцором, которого ничего и никто не интересовал. Для всех, кто знал его, — Минхо был озлобленным скрягой. Его одноклассники часто шутили о том, что у него была душа шестидесятилетнего в теле горячего двадцатитрёхлетнего парня. Он смеялся, потому что у него не было другого выбора. Даже если эти слова выводили его из себя — он не хотел опускаться до того образа, который ему рисовали. Шарлотта научила Минхо быть уверенным в себе, она наставляла его, говорила, что нельзя позволять ничему и никому заставлять его чувствовать себя неполноценным. Эти люди ничего о нём не знали и не имели права его судить. Да, Минхо, возможно, и был стариком в душе, но у тех людей души вообще не было. Они не чувствовали себя счастливыми, возвращаясь домой, видя встречающих его котов. Они не любили танцевать так, как любил Минхо. По крайней мере, ему так казалось. Он танцевал балет так много и так часто, что уже не знал, почему: из-за любви или привычки. — Что думаешь? — спросил Минхо у Дори, который спал у него на коленях, в то время как Суни и Дуни играли в ногах. — Моя жизнь и правда такая скучная, как считает Хёнджин? Дори посмотрел на него сонными глазами и мяукнул, потираясь головой о живот Минхо, чувствуя мягкие поглаживания. — Мне кажется, что всё не так плохо, — он улыбнулся, чувствуя, как от одного взгляда на котёнка в душе разливалось тепло. — В одиночестве нет ничего плохого. Он свернулся калачиком на кровати, смотря в окно. Из динамиков негромко играла классическая музыка, стол был завален тетрадями, учебниками и ноутбуком. Минхо старался делать все домашние задания наперёд. Он только недавно закончил тренироваться, поэтому отдыхал, укутавшись в тёплую толстовку, рассматривая свои длинные гольфы с пальцами на ногах. Это было забавно. Комната была окрашена в мягкий жемчужно-серый осенний цвет; деревья возле дома уже приобрели бордовый окрас, постепенно умирая и опадая листопадом, который тётя Шарлотта велела убрать к выходным. Дома было тепло, уютно, и понять, какая на самом деле погода на улице, было просто невозможно, да и Минхо, честно говоря, не хотелось. Ему нравилась осень. Вся эта палитра тёплых красок, контрастирующих с холодной погодой, завораживала, вселяя комфорт. Может быть, это всё потому, что он сам родился в осеннее время. Они с Феликсом были детьми осени. Минхо привык к одиночеству. Столько, сколько он себя помнил, — он всегда был один. И это началось ещё задолго до того, как он потерял родителей, задолго до Феликса. Родителей больше нет, оставалась только Шарлотта, но ни её, ни Феликса не хватало на то, чтобы действительно скрасить его одиночество. Феликс был слишком маленьким для игр, и Минхо пришлось ждать годы, пока он вырастет, пока он сам не понял, как привык к этому. Минхо не страдал от одиночества. Он просто его принимал. Половину своего времени он всегда был один, даже если Феликс крутился где-то на периферии, так было всегда, и зачем беспокоиться об этом сейчас? К чему погружаться в пустующую атмосферу дома? Зачем поддаваться импульсивным желаниям позвонить кому угодно, чтобы просто провести время? Откуда это вообще шло? Такие желания словно были за пределами того, что Минхо мог охватить. Он ненавидел предчувствия, ненавидел следовать интуиции, ненавидел поддаваться импульсу, потому что это могло обернуться катастрофой. Его могли похитить, убить. Следовать зову своего сердца — подвергать себя неоправданному риску. Ему уже было больно тогда, зачем возрождать эти чувства сейчас? Минхо рассеянно провёл рукой по меху Дори, оглядываясь, словно мог что-то упустить. Надеясь найти в нём что-то, что бы облегчило принятие решений, развеяло бы туман в сознании, который до этого сковывал. Надеясь найти то, что бы отвлекло. Но ответов так и не было. Минхо снова вернулся к своим котам, улыбаясь, заметив, как Суни возился с клубком пряжи, который он украл у тёти Шарлотты. Клубком синей пряжи. Синий. *** — Ладно, давай закрепим, — сказал Чонин, готовя эспрессо, пока Джисон крутился рядом. — Ты налетел на парня во второй раз и, не удовлетворившись результатом, высыпал содержимое своего салата на голову его другу? — Брату. Они братья, — поправил Джисон, прежде чем драматично вздохнуть. — В тот момент я легко мог стать жертвой преднамеренного убийства, клянусь. — Но ведь правило гласит, что нельзя сбивать одного и того же человека дважды. Значит он особенный? — По моему опыту, Ли Минхо особенный сам по себе, и мне нет нужды врезаться в него каждый раз, когда он попадет в поле моего зрения. — Ну, не знаю… а ты бежишь к нему или наоборот? — Чонин пожал плечами, выливая кофе в кружку. — Такое ощущение, что он катастрофа, которая только и ждёт, чтобы столкнуться с тобой. Нельзя было сказать, что Джисон так уж знал Минхо. Они никогда в жизни не разговаривали (по крайней мере, не больше трёх коротких предложений за раз, не считая ту постыдную волну извинений). Однако, он полностью осознавал его существование с тех пор, как поступил в этот вуз, и ему нужно было прийти на обязательное представление балетной труппы в актовом зале. Минхо был из того типа парней, в которого влюбляешься с первого взгляда. Стоило только увидеть его — считай пропал. Он как раз подходил под то жалкое подростковое описание «любви всей жизни». И плевать, что ты не знаешь о нём ничего. Какой его любимый цвет? Какую музыку он слушал? Что он был за человек? Это уже было неважно. В самый первый момент, когда Джисон увидел Минхо, он назвал его любовью всей жизни. Чанбин, услышав это, ещё долго издевался над ним, и до того страстно, что Джисон больше не мог смотреть на Минхо, не испытывая чувство стыда за то, что позволил себе так потеряться в человеке, которого он даже не знал. С которым он никогда не разговаривал. В конце концов, преодолев свою влюблённость, Джисон просто возвёл Минхо в идеал красоты, на который он любил смотреть время от времени. Как на произведение искусства в музее, понимаете? — Ты говоришь так, словно это судьба, — пробормотал Хан, рассеянно протирая прилавок. — Если бы это было так, разве я не должен был столкнуться с ним раньше? — Может быть, он ещё не был к этому готов, — пожал плечами Чонин, подзывая хозяина эспрессо. — Подумай об этом так: ты никогда не врезаешься в одного и того же человека дважды. Что это может значить? — Что я неудачник? — Или то, что жизнь вас сводит для чего-то, — улыбнулся он, беря с витрины печенье. — Судьба. — А у неё нет более простых способов нас свести? — проворчал Джисон, укладываясь щекой на стойку. — Ну, не знаю, многие встречают любовь всей своей жизни, когда их ставят вместе в проект. Или там… в библиотеке! Да! Чан же встретил Конана именно там. — Но для этого тебе придётся пойти в библиотеку, ты думал об этом? Джисон прищурился, сдаваясь и смотря на друга, вызывая у того улыбку. Чонин был студентом второго курса математического факультета, он познакомился с Джисоном в «Лотосе», стажируя его азам работы бариста. Из-за их знакомства Чонин также знал Чанбина и, следовательно, и его старшего брата Чана, который работал в музыкальной компании в центре города. Чонин был самым младшим из них, но, казалось, он твёрже всех стоял на земле. Возможно, это было связано с тем, что он изучал что-то отличное от искусства? Это, конечно, не доказано, но Чонин ясно осознавал, что мыслил куда разумней многих, лишь иногда позволяя себе увлекаться. Он всегда сохранял идеальный баланс между сердцем и разумом. Умел работать с доказательствами, следуя догадкам, взвешивал данные, допуская минимальную погрешность. Своих друзей он воспринимал как братьев, которых ему не хватало. Будучи средним ребёнком в семье, Чонин слабо был знаком с понятием братской любви и необходимостью заботиться о ком-то. Быть средним ребёнком — странно. Он должен был следовать примеру своего старшего брата, но в то же время ему необходимо быть фигурой для младшего. Это странно, но с его друзьями в этом не было нужды. С ними он мог быть просто Чонином, парнем, выслушивающим нытьё Джисона во время совместных смен. — Я хожу в библиотеку, — надувшись, сказал Джисон. — Иногда… когда Чанбину там что-то надо. — Ты ходишь в библиотеку только тогда, когда тебе обещают что-то купить, хён. — Я рассказываю тебе о своём дне, а ты просто набрасываешься на меня. Вот такую поддержку я получаю? — Джисон чуть сдвинулся, позволяя Чонину подмести пол за ним. — Ужасный сервис. Знаешь ли, как психолог ты бы голодал. — К счастью для вас всех, я изучаю математику. — Ну так умножь свои комментарии на ноль, умник. В этот момент до их ушей донёсся звук открывающейся двери, отчего Джисон прикусил язык, сдерживая комментарий о том, что они закрыты. Работать совершенно не хотелось. День и так был уже неприлично длинный. Взвесив все шансы потерять работу за подобную выходку (а руководство и так прощало ему слишком многое), он вздохнул, выпрямляясь. — Добро пожаловать в Лотос! Добрый день, что я могу вам предложить? — Надеюсь не ещё один молочный коктейль мне на голову. Этот комментарий заставил Джисона резко сесть под прилавок, чувствуя холодный пот, бегущий по спине. Он отчётливо ощутил панику, сворачивающую желудок, видя своё отражение в тёмных кошачьих глазах перед ним. На Минхо была огромная тёмная толстовка, а волосы немного спутались. Он выглядел так, словно только что закончил танцевальную тренировку или что-нибудь в подобном ключе. Было очевидно, что его не впечатлила очередная встреча с Джисоном, но что он мог сделать? Это его работа. Если Минхо не хотел его видеть — он прекрасно бы нашёл выход из кафе. Пытаясь скрыть дрожь в руках и выпрямляясь, Джисон вцепился в кассовый аппарат, натянув дежурную улыбку. — Будь добр, один айс-американо, — сказал он, доставая бумажник. — Маленький, средний или большой? Джисон в этот момент благодарил всех существующих богов просто за то, что он не споткнулся, пока говорил это, полностью погружаясь в свою среду, стараясь игнорировать тихий смех Чонина, который продолжал подметать уже определённо чистый пол. — Большой, — слегка насмешливым тоном сказал Минхо, отчего Джисон только поджал губы. — Неужели с таким цветом волос тебе позволено работать? Вопрос заставил Джисона на мгновение вскинуть взгляд, пока Чонин, начинающий выполнять заказ, задумался, какое влияние на работу бариста оказывал цвет его волос. — А почему нет? — вскинул бровь Джисон. — Вставь карту, как только загорится окно на терминале. Минхо перевёл взгляд на маленький экран, вставляя в аппарат пластик и вводя пин-код. Ещё на шаг от богатства в пользу кофе, ну что ж. — Как по мне, не очень профессионально, когда на входе тебя встречает парень с синими нечёсаными волосами. — Считай, что это компенсация за клиентов, которые не уважают тех, кто их обслуживает, — нахмурившись, сказал Джисон. — Распечатать вам чек, господин? — Да, спасибо, — в тон ему ответил Минхо. Джисон нажал на кнопку, извлекая ленту чека, в котором он понимал ровным счётом ничего, но который, как он полагал, облегчал проверку банковских счетов у обычных людей. Лично Джисон предпочитал всегда иметь при себе наличные и избегать подобной головной боли. С его точки зрения, единственная вещь, за которую действительно стоило платить в интернете, — счета на Амазон. Оторвав чек, он протянул его Минхо, всё время избегая его взгляда, задаваясь вопросом, каковы шансы, что парень был каким-нибудь ужасным человеком, которому повезло родиться красивым. В мире было много подобных людей, так что Джисон бы правда не удивился. Минхо вполне мог сойти за какого-нибудь Теда Банди. Безумно красивый сумасшедший псих с горой трупов в холодильнике. А если предположить, что Минхо и правда был убийцей, то кто бы стал его жертвой? Наверняка синеволосые парни. А может быть, Джисон будет тем самым катализатором к убийствам. — Непрофессионально откликаться на объявление о приёме на работу, не имея при этом презентабельного вида, — заметил Минхо, схватив с прилавка соломинку и подходя к пункту выдачи, где Чонин уже ставил его заказ. — Я просто не пойму: тебя беспокоит сам факт цветных волос у людей или исключительно мой синий цвет? — спросил Джисон, скрещивая руки на груди. — Окрашенные волосы в целом, не важно, в какой цвет, — пояснил Минхо, лукаво улыбаясь. — Это не очень профессионально. — Насколько я помню, человек может покрасить волосы в тот цвет, который ему нравится, ни перед кем не отчитываясь. Джисон раздражался с каждой секундой. Он не знал, что давило на него больше: милая улыбка Минхо, его слова, или тот факт, что сегодня и без его ценного мнения был невероятно долгий день. Его слова звучали резче, чем он действительно бы этого хотел, а руки начинало потряхивать с каждым разом всё ощутимее. Его социальная тревожность вот-вот грозила взять над ним верх, а всё из-за того, что этот симпатичный парень, имя которого он едва знал, буквально заставлял себе грубить. Кого вообще могли волновать его синие волосы? Его натуральный цвет — чёрный, но однажды утром он проснулся и решил, что хочет перекрасить их в синий. Чан без проблем откликнулся на просьбу, и более того, они осветлились все вместе. Чанбин, конечно, вновь вернул свой натуральный цвет, в то время как Чан ходил с фиолетовыми прядями. Джисон захотел синие волосы — он сделал это. Если завтра он проснётся и захочет, чтобы они были розовыми, — он сделает это, и мнение пусть и симпатичного парня в этом вопросе его точно не волновало. — Думаю, ты прав, — чуть прищурившись, сказал Минхо. — Тысяча извинений, я не хотел тебя обидеть. Джисон фыркнул, задавшись вопросом, а что же он тогда пытался сделать. Отойдя от прилавка, Минхо отчётливо чувствовал подкатывающую тошноту, пытаясь понять, о чём он думал, когда садился в машину, направляясь в эту кофейню, стоило ему только бросить взгляд на синий клубок шерсти. Он устал. Его мучали мысли об одиночестве, и последнее, что он ожидал увидеть, заходя в кафе, — синеволосого мальчика, прижатого щекой к стойке. Было слишком заманчиво и легко на него разозлиться. Минхо даже не успел понять, как это получилось. Просто весь его вид, олицетворяющий всё то неправильное, что было в его жизни, весь беспорядок и хаос, который он сеял, — заставляло морщить нос. Даже когда Минхо сел возле окна, на достаточном расстоянии от кассы, он всё равно слышал, как громко парень разговаривал. Неприлично смеялся. Носился вокруг столиков в кафе, заставляя Минхо сомневаться в том, что другие посетители вообще могли сосредоточиться с таким-то уровнем шума. — Минхо, какой сюрприз. Парень перестал следить за хаосом, который производил синеволосый парень, и поднял взгляд, улыбнувшись, увидев Хлою. Она училась в том же университете по обмену, и их иногда ставили в пары из-за химии между ними. Хлоя была из тех девушек, которых Минхо считал красивее среднестатистической. Она была невысокой, стройной, рыжеволосой. У неё были зелёные глаза, а округлое лицо делало его похожим на лицо фарфоровой куклы, какие любила тётя Шарлотта. Хлоя была очень дисциплинированной танцовщицей, питала огромную страсть к балету, а также она получила стипендию одного французского института, которым восхищалась тётя. Она была «типом» Минхо, и, казалось, что это взаимно. Хотя их флирт никогда не был чем-то серьёзным, но он идеально вписывался в их танец, и к тому же с ней всегда было о чём поговорить на совместных занятиях. — Привет, давно тебя не видел, — улыбнулся он. — Хочешь присесть? Хлоя, казалось, задумалась, оборачиваясь в сторону прилавка. — Давай я закажу себе кофе и вернусь, — сказала она, кладя сумку на стул и доставая бумажник. — Если в моём теле не окажется хоть немного кофеина прямо сейчас — я упаду в обморок. — Знакомое чувство. Рассмеявшись, Хлоя ловко маневрировала между столиками, привлекая к себе внимание. Это было логично. Она двигалась грациозно, ловко, плавно, ставя ступни одну за другой, словно бы танцуя, ни разу не споткнувшись. Её волосы были затянуты в пучок на затылке, и несколько прядей, выбившихся из него, подсказывали Минхо то, что она только освободилась от практики. Минхо никогда не задумывался о каких-либо романтических увлечениях. У него не было времени на такие вещи: учеба, тренировки, подготовка к поступлению занимали кучу времени. Любовь только отвлекала. Он не раз видел этому подтверждение в нескольких своих одногруппниках и в Хёнджине в том числе. У Минхо не было времени на это, но если бы ему когда-нибудь пришлось бы выбирать — он уверен, что выбрал бы Хлою Дюран. Он предположил, что если бы хотел начать встречаться с девушкой, то сделал бы это только с ней. Хлоя была всем, что нравилось Минхо. Она была ниже его ростом, хорошенькая, у неё было кукольное лицо, тонкая талия и пухлые губы. У Хлои был серьёзный характер: с близкими она могла смеяться и шутить, а с посторонними непременно была сдержана, показывая своё воспитание и образованность. Хлоя не была шумной или скандальной, в танце она была изящной, как лебедь, пленительной, как мечта. И всё же, помимо возможного любовного интереса (в котором Минхо не был уверен), Хлоя, в первую очередь, была ему другом. Она была девушкой, с которой он мог оживлённо болтать на любую тему и не выглядеть при этом странным. Она была девушкой, которая всё ещё брала на себя труд звать его на всякие вечеринки, даже зная, что он не собирался принимать её приглашения. Это была словно чья-то шутка: он увидел Хлою именно в тот день, когда сомневался, что в его жизни были ещё какие-то друзья кроме Феликса. — Ладно, миссия выполнена, — с улыбкой сказала Хлоя, усаживаясь перед Минхо. — Боже, мне же даже нельзя пить кофе, но у меня впереди столько домашней работы. — Могло быть и хуже, не думаешь? — заметил Минхо, зажимая соломинку зубами. — Ты могла пристраститься к сигаретам. — Мы же танцоры, у нас просто должна быть страсть хоть к чему-то, — рассмеялась Хлоя, барабаня ногтями по столу. — Могло быть и правда хуже. Кстати, ты переживаешь насчёт Джульярда? Это была ещё одна из вещей, о которых Минхо мог открыто говорить с Хлоей, не получая странные взгляды из-за стремления к чему-то большему, чем его нынешнее положение: обучение в престижном сеульском университете и работы в театре. Сама Хлоя туда не стремилась. Она хотела вернуться во Францию и подать заявление в одну из престижных академий, название которой Минхо так и не мог запомнить. Но главное, он мог понять, каково это — желать попасть куда-то выше. Туда, где был строго ограниченный отбор, туда, где брали исключительно за выдающиеся способности. Вот почему им так нравилось разговаривать друг с другом. Только они знали, какие усилия прикладывали, когда весь мир думал, что они пользовались связями на пути к своей цели. — Я отправлю заявку на прослушивание в декабре, — сказал Минхо, улыбаясь. — И я до сих пор не знаю, что поставить. Феликс пообещал помочь найти что-нибудь. В марте мне пришлют интервьюера, а только в июне скажут, прошёл ли я. — У тебя всё получится, я уверена! — ободряюще сказала Хлоя, касаясь его ладони. — Ты один из лучших танцоров, с которыми мне приходилось работать. Уверяю, Джульярд будет только рад приветствовать тебя в своих стенах с распростёртыми объятиями. — Спасибо, — улыбнулся Минхо, отчего его глаза напомнили полумесяцы. — Я пришлю тебе открытку. — Ну, буду ждать, — хихикнула Хлоя, отчего её щёки порозовели. — Но, если не получится, ты думал о запасном варианте? Минхо задумчиво нахмурился, медленно помешивая лёд в стакане. Всю жизнь он всегда достигал плана А, так часто, что иногда не думал о том, что были люди, у которых планов было на целый алфавит. Поражение не было его вариантом. Его воспитывали победителем, воспитывали тем, кто не будет довольствоваться запасными вариантами или вторым местом. Он всегда боролся за свою мечту и всегда её достигал. А Минхо хотел в Джульярд. Он просто не мог позволить себе думать о том, каково это — не пройти. Поэтому, запасной вариант — не его случай. — Я не могу себе этого позволить, — сказал он. — Это здорово, но ты доложен быть реалистом, иногда нам подвластно не всё, — Хлоя пожала плечами, не теряя при этом своей доброй улыбки. — Это нормально, иметь запасной план. Мой, например, — вернуться в свою альма матер, откуда я родом. А ты сам не думал, например, обратиться к профессору Плисецкой? Ни для кого не было секретом, что Шарлотта несколько лет преподавала во МГАХе , где Феликс и Минхо практиковались во время каникул. И не важно, что они часто посещали Россию, им там не очень нравилось. Они плохо говорили по-русски, и многие смотрели на них с пренебрежением, потому что им не нужно было проходить прослушивание для поступления в академию, так как они сопровождали Шарлотту. Но у них самих не было выбора, они просто следовали за тётей. Ни Хлоя, ни их однокурсники не знали, что Минхо и Феликс жили с тётей. Та сразу предупредила их о том, что если об их родстве узнают, это только навредит. Ведь после этого никто в действительности не будет видеть их таланта, все будут видеть только связи. — Я знаю, что она ставит хорошие программы и то, что она феноменальный преподаватель, — согласился Минхо. — Но я не думаю о том, чтобы обращаться к ней за помощью. — Просто признай, что русский язык — это действительно проблема. Они засмеялись, и, прикрыв глаза, Минхо почувствовал, как одиночество, накрывавшее его накануне, постепенно растворялось. Ему просто нужен был собеседник, и это просто невероятная удача, что Хлоя решила заскочить выпить кофе именно сюда, именно в это время. Потому что иначе Минхо бы утонул в своей ненависти и отчаянии. У него были друзья и помимо Феликса, но они не казались ему близкими. Минхо всегда чётко обозначал границы, не желая совершить ошибку, сближаясь с кем-то, чтобы ему снова причинили боль. Возможно, именно поэтому одиночество его беспокоило лишь периодами. Он оградил себя от боли, это всё, что было нужно. Да, его устраивало одиночество. Ровно до того момента, пока Феликс не предпочёл провести время с Хёнджином, не нарочно напоминая ему о том, чего у Минхо действительно не было. Парень поймал себя на том, что всё ещё держал Хлою за руку, посмеиваясь над её шутками, наслаждаясь её обществом. Он снова подумал о том, могла ли она быть рядом с ним не просто как любовное увлечение (зачем эти ярлыки?), а хотя бы как близкая подруга? Могла ли она быть человеком, к кому бы он пошёл, когда собственный мозг начинал сводить его с ума? Могла ли она быть похожей на Хёнджина? Да, она могла ему нравиться в романтическом плане, но дружба ведь куда важнее, верно? В конце концов, у Минхо не было времени на девушек, и он полагал, что Хлоя бы это поняла. Казалось, она всегда его понимала. Поэтому, наверное, они бы тоже могли бы просто тусоваться время от времени? Просто быть собой? Может быть, таким образом Минхо бы больше не пришлось ограничивать себя. Ему бы не пришлось постоянно говорить «нет». Если Хлоя будет его близким другом, то ему больше не придётся оставаться в стороне, и он сможет строить с ней планы точно также, как это делают Хёнджин и Феликс. — Ваш кофе, — синеволосый парень, приятно улыбаясь, поставил стакан между ними, заставляя Минхо отпустить её руку. — Так как вы ничего не сказали про сахар, я принёс вам несколько стиков. — О, как это мило с твоей стороны, спасибо! — Хлоя улыбнулась, беря стик в руки. — Мне нравятся твои волосы. Этот синий цвет такой красивый. Минхо сморщил нос, задаваясь вопросом, правда ли это, когда парень, о ком шла речь, усмехнулся, приподняв бровь. Одного этого было достаточно, чтобы кончики ушей Минхо горячо заалели. — Неужели? Спасибо! — он улыбнулся девушке. — А вот парень, который тебя сопровождает, утверждает обратное. Он говорит, что это непрофессионально, он прав? Парень смотрел на Минхо, усмехаясь, из-за чего тот предупреждающе сузил глаза. — Боюсь, я выразил свои мысли немного некорректно, — жуя соломинку, согласился Минхо. — О, ну в его словах есть определённая логика, — мягко заверила Хлоя. — Так как мы профессиональные танцоры, мы просто не можем красить волосы в причудливые цвета. Ведь вряд ли ты пойдёшь на «Лебединое озеро», зная, что у Одетт будут розовые волосы. Тот, казалось, на мгновение задумался, а Минхо мог только зачарованно смотреть на девушку, восхищаясь тем, как она смогла выразить его же мысли. — Да, думаю в этом есть смысл, — согласился парень, снова бросая взгляд на Минхо. — Как видишь, есть более приятные способы выразить свою точку зрения, никого при этом не оскорбив. — Я же извинился, — нахмурившись, сказал он. — На троечку, — закатил глаза парень и снова посмотрел на Хлою. — Спасибо за комплимент, и если ты хочешь печенье — то просто попроси, — он подмигнул ей. — Ой, ты такой милый, спасибо… — Хлоя прищурилась, читая имя на бирке. — Хан. Но я думаю, что на сегодня с сахаром покончено. — А для меня не будет печенья? — насмешливо спросил Минхо. — Тебе могу предложить ещё один молочный коктейль, — рыкнул он, заставив Хлою улыбнуться. — Эй, это вообще-то даже лучше, чем печенье, я чувствую себя обделённой! Хан засмеялся, на что Минхо фыркнул, скрещивая руки на груди, ожидая, когда их оставят наедине. Той же ночью, когда он вернулся домой, получив от Феликса сообщение о том, что он поужинает не дома, Минхо снова заперся в студии и танцевал до тех пор, пока не перестал чувствовать. Он тяжело дышал, чувствуя грады пота, и то, как болела каждая частичка его тела. Проблема была в том, что он не знал, танцевал ли он от счастья, от того, что стал считать Хлою своей близкой подругой, или от разочарования, которое вызывал в нём этот синеволосый Хан.