Бей тапком!

      В квартире Ромы и Марины на первый взгляд ничего не изменилось: всё выглядело примерно так же, как когда он уходил вчера из дома. Несколько фотографий в рамках так же стояли на полках, статуэтка, привезённая из Таиланда, тоже. Однако записка на кухонном столе, обнаруженная, когда Рома заварил себе чай, свидетельствовала об обратном:       «Рома, прости меня. Я собрала необходимые вещи и уехала, за остальным вернусь позже. Люблю тебя, но всё изменилось, мы не можем быть вместе. Прости»       Рома несколько раз прочитал короткое послание. Как же можно любить и при этом изменять? Зачем устраивать ему такую пытку, предавать его?       На волне этих мыслей Рома вспомнил ничего не выражающее лицо Марка, его лучшего друга с первого класса. Вспомнил вещи, которые наговорил ему. И, конечно, вспомнил события вчерашнего вечера. Перед глазами стоял взгляд Марка, полный возбуждения, желания и обожания. Рома словно вновь почувствовал мягкие губы друга на члене, как они обхватывали его, как горячий язык мокро скользил, как было приятно и с какой феерией пришёл оргазм. Как Марк был доволен тем, какое удовольствие доставил другу. А незадолго до этого рука Ромы с любопытством массировала член Марка, и тот кончил так быстро, будто сбылась главная его мечта.       Рома поймал себя на мысли, что не испытывает отвращения, вспоминая прошедшую ночь. Неловкость — да, стыд — возможно. Но лишь оттого, что это что-то новый опыт и не с кем-то, а с лучшим другом. Ему было стыдно — но не за случившееся, а за сказанное Марку. Все его торопливые слова о том, что он лишь пытался отомстить Марине, — страшная ложь, попытка оправдаться. Так он лишь пытался отгородиться от ситуации, справиться со стрессом, но лишь сделал очень больно лучшему другу. А можно ли его теперь так называть?       Эти размышления заняли у него столько времени, что он удивлённо обнаружил заваренный кипятком чай остывшим.       Ну и каши они оба наварили.

      ***

      Через три дня в квартиру вернулась Марина. Вернувшись с работы домой, Рома включал телевизор, ставил высокую громкость, стараясь отвлечься от мыслей, поэтому он не сразу понял, что не один в квартире. И даже когда Марина с опаской заглянула в комнату, он её не заметил, мутным взглядом уставившись в экран. Кашлянув, она неуверенно позвала его. Она боялась, что он будет злиться, кричать, а может даже плакать, но он лишь задумчиво встретил её взглядом и махнул на диван, мол, садись.       Выдохнув, Марина наконец прошла в комнату, в то время как Рома выключал телевизор. На несколько минут наступила тишина.       — Ты видел записку, что я съехала? — чтобы как-то начать диалог, спросила она и получила кивок в ответ. — Нам нужно поговорить.       — А что обсуждать?       — Ром… — Голос надломился. — Прости меня. Я люблю тебя, так тебя люблю. Но уже не так, как раньше. — Она прервалась ненадолго, пытаясь сформулировать мысль. — Мы стали с тобой родными, но уже не любовниками. Я люблю тебя, но совсем иначе. Прости меня, прости, что не сказала тебе всё сразу, я хотела, когда ты вернёшься. — Её голос, только восстановившийся, вновь задрожал. Рома посмотрел на неё и заметил, что Марина прослезилась. Вздохнув, он притянул её в объятия, и первым делом она удивлённо замерла.       Последние дни Рома жил на автомате и много думал о жизни и их отношениях.       — Эх, Марина, — с очередным вздохом сказал он. — Наши отношения уже давно не такие, какими были раньше, и расставание, пожалуй, было неизбежным, рано или поздно. Не кори себя так сильно. Я уже простил себя. Хоть мне и было больно, но я многое обдумал со дня твоего ухода. И я не хочу заканчивать наши отношения врагами, обвиняя друг друга и оскорбляя.       Марина в его объятиях заметно расслабилась, но заплакала.       — Ну ты чего? — потрепав её по голове, удивился Рома.       — Ты всегда такой добрый и хороший. — (Рома мысленно не согласился, вспомнив, какие колкие слова наговорил Марку). — Именно за это я тебя полюбила. — Задумавшись, она продолжила: — Но что-то гложет тебя?       Рома на несколько минут задумался: стоит ли рассказывать такое? Но вскоре понял, что ей можно такое доверить, она никогда не осуждала его и сейчас не осудит. Поэтому рассказал ей о произошедшем, естественно, без подробностей, в общих чертах.       На этот раз вздохнула Марина:       — Ну и наговорил ты. — (Рома обречённо кивнул в согласии). — Ты же знаешь, я не буду тебя ругать за то, что случилось, в этом ничего страшного нет. И я, честно, удивлена, но не сильно. Марк всегда смотрел на тебя по-особенному, но я списывала это на вашу долгую дружбу, на то, что он сильно привязан к тебе, как к другу. Я и не думала о любви.       Рома испуганно посмотрел на бывшую девушку. Любовь?       — Я не хочу его терять.       — Так не теряй. Поговори с ним, вам нужно всё обсудить, прямо как мы сейчас. — Оно ободряюще сжала его ладонь.       Ещё через пару часов Марина стояла с собранными вещами, прощаясь с Ромой. Они столько времени были вместе, а теперь она дала ему наставление исправить ситуацию с лучшим другом, у которого, кажется, есть к Роме чувства. Почему всё стало таким сложным?       — Прости меня, — повторила она вновь. — Мы же будем общаться? Не теряйся, прошу.       — Конечно, будем, куда мы друг от друга денемся. — Они действительно сроднились и, несмотря на измену и последовавшее за ней расставание, они оставались близкими друг другу людьми.       — Поговори с Марком, обязательно поговори, — положив ладонь на щеку Ромы, наставительным тоном напомнила Марина. И только получив кивок в ответ, удовлетворилась.       Наступил момент прощания. Марина приблизилась к Роме и поцеловала, но абсолютно без страсти, без романтического или сексуального подтекста. Просто прикосновение к близкому человеку, последнее. На несколько секунд задержавшись так, они всё-таки отстранились друг от друга, она погладила его по щеке и уехала.       Лишь спустя несколько часов после этого Рома наконец нашёл в себе силы на то, чтобы найти в контактах Марка и нажать на кнопку вызова.       Он нервно стучал по колену, ожидая ответа, но его не последовало. И на следующее утро, и на следующий вечер тоже.