…выпусти меня!.. пожалуйста, мама!
Сколько Регулус ни просил, он никогда не слушался. Ненадлежаще вёл себя на балах. Дома. За столом. Сбегал. Мама запирала его в одиночестве на ночь. Чтобы он одумался. Внял правилам. Всю ночь, что Регулус не спал, заводя по кругу музыкальную шкатулку. За проступки ведь надо отвечать. Он ничего не мог сделать……что он должен был сделать?
Ровно четыре года назад в его день рождения, когда Он впервые по-иному прижался к нему со спины, маленький серебряный ключик затерялся. Регулус ни разу не попытался его найти. И никому не рассказал про пропажу.С тех пор запечатанная музыкальная шкатулка просто стоит на углу стола в его спальне на площади Гриммо.
— ..Регулус!.. открой дверь!.. Регулус, еле качая головой, отшатывается прочь от дребезжащей двери. Беспорядочные удары порывают зажать уши, но его руки свисают по швам. Обрушиваются непрерывным залпом так, что он не слышит шум воды позади. Только отчаянный надрыв. Через удар сердца. Через слово. Стреляющее больнее режущей пульсирующей боли, пронзающей всё тело. Не слышит подступающие всхлипы, скручивающие горло. Продирающиеся сквозь стиснутые зубы. И неумолимо растягивающие трясущиеся губы. — …прошу, Рег!.. прости!.. Не слышит свой скулящий отзвук. Едва делает ещё шаг назад. А затем замирает. Ощущая, как по внутренней стороне бедра медленно стекает вязкая жидкость. Опускает застеленный взгляд на обхватывающий острую тазовую кость синеющий отпечаток пальцев. На белёсо-алую жидкость……и тогда слышит свой первый судорожный хрип.
Первый из никак не прекращающихся и срывающихся на каждый удар, пока его не сгибает пополам и опускает на разбивающиеся о керамогранит душевого поддона колени. — …пожалуйста, впусти меня!.. Оставь меня. Убирайся. Ненавижу тебя. — Он ничего не может вымолвить. Зажимая ладонями рот, упираясь лбом в пол и пытаясь расправить лёгкие. Пока не захлёбывается, сворачиваясь калачиком от безжалостно добивающего осознания. Что он — даже сейчас — даже одолев истерику — даже теперь — просто не сможет их сказать. Ему. Бьющемуся в глухую, не отвечающую дверь. Рука еле дотягивается до смесителя, смягчая хлещущий сверху ледяной поток, и дверь успокаивается. После особенно тяжелого одиночного удара. — Рег, ты слышишь?.. умоляю... я н-не… боже, прости меня!.. я не так хотел… я… я не трону тебя, только выйди… пожалуйста… прошу, поговори со мной… Не «так».А «как» Ты хотел?
— Регулус?.. — тревожный оклик после тройного стука в дверь фокусирует взгляд на перламутровом орнаменте и переводит взгляд на проём. Он не переступает порог, и Он в безупречно сидящем элегантном костюме. Даже заправленный в шёлковый жилет галстук не приспущен. — Ты готов?.. — Да. Через минуту выйду. Глаза в глаза. Пока Сириус не опускает свои. Промаргивается. Кивает. И бесшумно защёлкивает замочный механизм с обратной стороны. А Регулус, давно готовый к балу, возвращает пересохший взгляд обратно. На угол стола.До сих пор запечатанная музыкальная шкатулка просто стоит на углу стола в его спальне на площади Гриммо.