***
— Сколько стоит твой клон? Тихие и нежные, словно шёлк, слова банкира пробивались в ватное сознание Дотторе будто сквозь толщу воды, одновременно с этим набатным колоколом вбиваясь в уши и заставляя поморщиться от боли. Голова раскалывалась от похмелья, а тело жутко ломило от боли после грубого секса, и всё, что сумел заставить себя сделать доктор — так это что-то невнятно пробормотать на грани слышимости и с трудом перекатиться на другой бок, отвернувшись от Панталоне. Нежно обхватившие его сзади руки были подобны захлопнувшимся створкам капкана. — Сколько стоит твой клон? — прижавшись грудью к спине мальчишки, снова прошептал банкир, слабо покусывая его ухо. — Я дам тебе всё, что только пожелаешь. Кто же знал, что искуснейший из всех учёных Снежной в силу своей молодости не будет чувствовать меру в алкоголе — особенно когда услужливый Панталоне за свой счёт приносит ему всё новые бокалы? Банкиру оставалось лишь выпроводить едва стоящего на ногах Дотторе с пиршества в честь Царицы, довести его до своих покоев, повалить на кровать и стянуть с него штаны. — Где моя маска? — проигнорировав вопрос, невнятно пробормотал доктор, случайно коснувшись своего лица и не нащупав привычного холода гипса. — Куда я дел маску? Она была отброшена на пол самой первой — уж слишком сильно хотелось Панталоне жадно впиться в губы мальчишки, даже в таком неадекватном состоянии привычно пытающегося прикрыть руками уродливые шрамы на лице после старого неудачного эксперимента. Предвестник тогда не дал ему этого сделать, заломив его руки над головой, и Дотторе, недовольно замычав сквозь поцелуй, в отместку больно укусил острыми зубами нижнюю губу банкира, лишь распалив того ещё сильнее. Губа до сих пор кровоточила, и Панталоне в который раз провёл по ней языком, слизывая выступившую кровь. — Забудь о ней, — хватка чужих рук стала железной, когда Дотторе тяжело поднялся на локтях, оглядываясь по сторонам в поисках маски, и тот с тихим недовольным стоном снова послушно уронил голову на подушки. Это лишь поначалу доктор — слишком громкий титул для испуганного щенка, грозно скалящегося под ним — тщетно пытался вырываться и противиться — но стоило Панталоне пристроился меж его ног, как он тут же испуганно замер, чуть не протрезвев от страха. Банкиру нравилось, что тот был таким послушным; лишь скулил от боли, когда было совсем невыносимо — но его всегда можно было заткнуть поцелуем. — Сколько стоит твой клон? — вновь настойчиво спросил Панталоне, крепче прижав доктора к себе и без тени отвращения целуя его в изуродованное шрамом плечо. Воспоминание о том, как Дотторе, всхлипывая, до боли сжимался вокруг его члена, заставило его сыто улыбнуться. — Я не продаюсь, — в полубреду пробормотал мальчишка, утыкаясь носом в подушку — и позволяя Панталоне снова перевернуть себя на живот, приподнимая бёдра.***
— Сколько стоит твой клон? Дотторе поморщился от вопроса, приоткрыл подёрнутые масляной поволокой глаза и недовольно покосился вниз — на стоящего перед ним на коленях Панталоне, тут же понявшего молчаливый намёк и снова припавшему губами к крепко стоящему члену до того, как зарывшаяся в тёмные волосы рука в медицинской перчатке силой притянет его ближе — до выступивших в уголках глаз слёз и невольно вырывающегося из глотки протестующего хрипа. Дотторе вновь прикрыл глаза и откинул голову на спинку стула, тяжело дыша; даже сейчас зубастый оскал не покидал его лица, пока он с трудом пытался не дать случайному стону вырваться наружу, крепко зажмурив глаза — не приведи архонт случайно кинет взгляд вниз и увидит победоносное торжество в хитро прищуренных глазах банкира, когда тот игрался языком с головкой, жадно слизывал выступающий предэякулят, целовал каждую пульсирующую в такт быстрому биению сердца вену на члене, чтобы после заглотить его полностью и уткнуться носом в короткие светло-голубые волоски на пахе, едва не жмурясь от усердия. Дотторе — давно не мальчишка, а уже почти мужчина — лишь сильнее сцепил зубы, когда дрожью по спине пронеслось преддверие скорого оргазма; мог ли тот испуганный мальчишка, выбежавший тогда наутро из покоев банкира, оставляя позади маску, изодранную одежду и своё достоинство, даже в страшном сне предположить, что когда-либо снова увидит Панталоне между своих ног — и не раз? Тем более — следующим же вечером? Тогда протрезвевший доктор разъяренной кошкой накинулся на вошедшего к нему в лабораторию без стука банкира; отбиться от худощавого мальчишки было легко, а вот успокоить его оказалось в разы труднее: кое-как силой усадив бешено скалящегося Дотторе на край стола, Панталоне едва ли не по слогам объяснил, что хотел всего лишь вернуть ему забытую в покоях маску и извиниться за своё слишком несдержанное поведение прошлой ночью — а на презрительное фырканье «ну и как ты собрался после такого извиняться?!» банкир лишь привычно мягко улыбнулся и опустился на колени, потянувшись руками к ремню на чужих штанах. Первым порывом Дотторе было пинком впечатать подошву своего ботинка в лицо этого охамевшего извращенца, отпихнув его куда подальше от себя — но один лишь вид богато разодетого красивого мужчины, опустившего перед ним на колени прямо на грязный пол лаборатории, лишь чтобы отсосать ему, заставил его замешкаться на мгновение — чем тут же воспользовался банкир, окончательно развеяв все сомнения мягким смехом: — Не волнуйся, сегодня я буду касаться тебя только губами. Дотторе пришлось тогда признать, что он был таким же извращенцем, как и Панталоне. А банкир остался верен своему обещанию: отныне он касался тела доктора только лишь губами, обхватывая ими пульсирующий плетением вен член, целуя подрагивающий живот и тяжело вздымающуюся-опускающуюся грудь, оставляя засосы на ключицах и присасываясь к шраму на шее, а после короткими пунктирными поцелуями переходя на такое же изувеченное лицо — и если к этому моменту нежащийся в послеоргазменной неге доктор не отпихивал стремительно наглеющего Панталоне от себя, тот даже изредка позволял себе жадно впиться в чужие губы, неизменно получая недовольное утробное рычание и укусы острых зубов в ответ. Получив своё, банкир оставлял доктора в покое и молча уходил, не прощаясь — чтобы через несколько месяцев, вернувшись с очередной командировки, снова прийти без стука в лабораторию и опуститься перед Дотторе на колени. Не сказать, чтобы тот был сильно против: доктор недовольно скалился и хмурился скорее от привычки, чем от нежелания. Он скалился даже тогда, когда рывком дрожащей руки резко притянул за волосы банкира ещё ближе, изливаясь в податливое расслабленное горло. Покорно замерев и зажмурившись, Панталоне — очки съехали набок, аккуратная причёска полностью растрепалась, глаза покраснели и слезились — послушно глотал сперму и терпеливо дожидался, пока железная хватка на волосах чуть ослабнет, чтобы отпрянуть от довольно скалящегося доктора, выпустить чужой член изо рта и наконец отдышаться. Дотторе силой прижимал его голову к паху ещё несколько долгих секунд после того, как кончил — ничего, пусть потерпит, с него не убудет, — после чего наконец ослабил хватку пальцев на тёмных волосах, по ощущениям уже почти снимающих скальп. Первым делом, едва только успев отдышаться, Панталоне деловито поправил съехавшие очки на переносице и аккуратно вытер большим пальцем тонкую белую струйку, вытекающую из уголка рта — а после, тщетно пытаясь пригладить растрёпанные донельзя волосы, вежливо поинтересовался: — Так сколько? Расслабленно откинувшийся на спинку стула Дотторе непонимающе нахмурился, пытаясь размякшим в желе мозгом понять, что хочет от него банкир, чтобы после нескольких секунд размышлений нахмуриться ещё сильнее. — Если ты планируешь своим языком и горлом выторговать у меня клона, то тебе нужно стараться лучше. Панталоне лишь ухмыльнулся и скептически поднял бровь, ни на миг не веря в фальшь доктора о том, что ему не понравилось — его алеющие щеки вместе с довольным видом говорили об обратном.***
— Сколько стоит твой клон? — А меня одного было недостаточно? — с наглой зубастой ухмылкой ответил вопросом на вопрос Дотторе. Достаточно, более чем достаточно: Панталоне до сих пор не понял, трахали ли его, или всё же пытали. Тело болело так, будто на него наступил многотонной стальной ногой страж руин: Дотторе вмял его в кровать до рёберного хруста и силой прижимал за холку в подушки, не давая ни подняться, ни принять хоть немного более удобную позу, ни даже повернуть голову с дико затёкшей шеей на другой бок; банкиру оставалось лишь молчаливо это терпеть — если, конечно, не считать громких стонов, срывающихся едва ли не в крики боли каждый раз, когда Дотторе издевательски резко врывался в его тело, инстинктивно пытающегося сжаться вокруг его члена в попытке вытолкнуть его наружу — и тем самым лишь принося доктору ещё больше удовольствия. Расцветающие по всему телу отметины от острых зубов до сих пор кровоточили, пачкая простыню в красных разводах: Дотторе тогда даже не целовал его — попросту кусал, с диким первобытным рыком и безумным блеском в глазах, будто хотел сожрать, а не трахнуть. Хотя на самом деле тот хотел лишь одного: чтобы Панталоне пожалел о том, что этим вечером, желая разнообразить их игру, впервые предложил себя Дотторе. Ради этого он вытрахал из банкира всю душу, оставив его — помятого, выпотрошенного и искусанного — лежать недвижимо на кровати использованной куклой, пытаясь выровнять дыхание и пошевелить затёкшими конечностями — но так и не заставив его пожалеть о своём решении. Дотторе было плевать, больно ли было банкиру и возбуждён ли был он вообще; он думал, как обычно, лишь о своём собственном наслаждении — а потому даже не обратил внимания на то, как Панталоне кончил под ним несколько раз, мазохистски наслаждаясь грубыми ласками и пьянея от расцветающих на теле лиловых синяков и кровоточащих отметин. Неудивительно, что первым, что банкир сделал после того, как хоть немного выровнял дыхание и смочил сухое после криков горло слюной — так это задал давно набивший оскомину вопрос. Но вместо того, чтобы привычно скривиться и закатить глаза, Дотторе — уже стоящий на ногах, как ни в чём не бывало, набросивший белый халат на голое тело и собирающийся оставить теряющего сознание Панталоне отсыпаться в одиночестве — вдруг обернулся к нему с недобрым блеском в глазах и широким безумным оскалом. — Что, понравилось? Ещё хочешь? Панталоне с мимолётным удивлением осознал, что боится, всерьёз боится Дотторе — уже не хрупкого мальчишку, а мужчину, который с лёгкостью может в любой момент вжать его лицо в подушки и делать с его телом всё, что пожелает душа и воображение. Так же мазохистски наслаждаясь страхом, как минутами ранее — болью, банкир медленно кивнул, больше не в состоянии выдавить из своей сухой глотки ни слова. Когда в комнату вошли два клона — ещё пустышки, готовые послушно выполнять любой приказ оригинала, — Панталоне тяжело сглотнул от страха, чувствуя, как его растраханное и истекаемое чужой спермой отверстие тщетно пытается сжаться — и как вновь набухает эрекцией член.***
— Сколько стоит твой клон? — Конкретно этот? Панталоне придирчиво опустил взгляд на самого первого, самого молодого клона учёного, послушно сзади принимающего его член; спереди же он давился членом своего создателя, изредка хрипя и давясь слюной, когда Дотторе забывался и слишком глубоко пихался в горячее расслабленное горло. — Любой. Словно пытаясь компенсировать грубость доктора, запустившего пальцы в свои-не свои голубые волосы и с силой натягивающего голову клона на свой член, Панталоне медленно и плавно двигался в чужом теле, давая ему привыкнуть к ритму и довольно отмечая, как мальчишка неосознанно сам начинает подаваться ему навстречу, насаживаясь всё глубже, и стонать сквозь бульканье слюны и хрипы. — Я скажу тебе цену, если ты скажешь, зачем тебе нужен мой клон, — ультиматумом привычно ответил Дотторе, скалясь в кривой улыбке. Довольно ухмыльнувшись, банкир наклонился к Дотторе поверх головы стонущего и хрипящего клона и облизнул свои пересохшие губы, приблизив их чужим. — Я же говорил: для личных целей. Доктор недовольно клацнул зубами — и тут же был заткнут поцелуем. Он уже как несколько последних лет хотел узнать, зачем Панталоне нужна его копия, почти так же сильно, как сам Панталоне хотел заполучить его клона. Распалённое воображение без конца подкидывало сознанию картинки того, что банкир может сделать с его безвольной копией, чего до сих пор не позволял себе с Дотторе, и искреннее возмущение напополам с ревностью заставляло доктора скалиться в ярости и тянуться руками к ремню своих штанов, чувствуя, как возбудившийся от этих картин до болезненной тесноты член требует разрядки. А Панталоне будто знал об этом, с издевательской усмешкой каждый раз давая всё более уклончивые ответы. — Так что насчёт цены? — с влажным пошлым чавканьем оторвавшись от чужого рта, жарко прошептал банкир, ласково оглаживая худую талию и бёдра клона под собой. — Хмм, — толкнувшись в рот своей копии поглубже, Дотторе замер на пару секунд, притворно задумавшись. — Нет, знаешь, у тебя всё равно моры не хватит. — Как жаль. Последовав примеру доктора, Панталоне тоже замер, с сытной улыбкой почувствовав, как сжимающие его член внутренние стенки конвульсивно сжались, когда задыхающийся клон, уже в открытую хныча и рыдая, в обход приказа пытался отодвинуться от паха своего создателя и наконец отдышаться. Недовольно покосившись на своего отпрыска, Дотторе ослабил железную хватку своих пальцев и демонстративно-презрительно оттолкнул чужую голову в сторону, позволив кашляющему мальчишке глотнуть пару глотков воздуха, прежде чем вновь схватить его за волосы, рывком притянуть к себе, едва ли не вырывая с мясом скальп, и ткнуться головкой в безвольно приоткрытый рот, тут же привычно захвативший её губами. Панталоне мимолётно нахмурился, тоже начав двигаться в теле мальчишки — до непривычного медленно и осторожно, будто извиняясь за поведение его отца. Наблюдать за тем, как Дотторе жестоко издевается буквально над самим собой, было до сюрреалистичного странно, и Панталоне всё время сдерживался от того, чтобы остудить пыл своего любовника и дать его сыну пережить это соитие; всё равно Дотторе будет плевать, если клон задохнётся с его членом в глотке или захлебнётся спермой — ведь всегда можно было собрать нового. Да и, к тому же, не банкиру судить доктора за жестокость. В своё время Панталоне тоже был не особо ласковым с Дотторе.***
— Сколько стоит твой клон? — Не считаешь ли ты, что сейчас не время и не место для таких вопросов? — с язвительной ухмылкой ответил Дотторе. Панталоне с мягкой улыбкой выдохнул облачко пара изо рта, сильнее кутаясь в свою безумно дорогую шубу. — Отчего же? Похороны нашей дорогой коллеги — не могу представить атмосферу лучше для заключения выгодной сделки. Дотторе издал хриплый смешок, тоже плотнее кутаясь в шубу — такую же дорогую, подаренную банкиром после особенно сладкой ночи. Церемония ещё даже не началась, и Царица ещё не заморозила усыпальницу почившей Синьоры, а здесь уже было холодно, как в гробу. — Хозяин предупреждал, что ты будешь донимать меня этим вопросом. Панталоне удивлённо моргнул и присмотрелся поближе к ухмыляющемуся за маской лицу — такому же нахально-ехидному, как и всегда. Потрясающая работа, теперь и не отличишь совсем от оригинала — что значило лишь то, что тем больше он должен будет заплатить за это превосходство. — Хозяин всё ещё не собирается продавать меня или других, — скучающе продолжил клон, заставив Панталоне разочарованно выдохнуть ещё одно облачко пара. А потом беззастенчиво положил руку в перчатке на пах банкира, играючи помассировал тут же откликнувшийся на ласку член и плавно поднял руку выше, цепляясь пальцами за ремень штанов и властно притягивая за него предвестника к себе поближе. — Вместо этого Хозяин разрешил тебе пользоваться нами бесплатно.