***
— Я ухожу, — заявляю, нарушая мирное молчание. Малфой отрывается от «Сердца тьмы», хмурясь. — Что? Обвинения, которыми он в меня бросил после ухода Рона, уже несколько дней не дают мне покоя. К сожалению, Малфой прав, и его точность поражает всё глубже. Как так получается, что он видит меня насквозь, я не знаю, но это бесит. Столько проделано работы, а он всё рушит, будто песчаный замок попадает под волну. Я хочу только одного — игнорировать каждое его слово, но, пока они так сильно жалят, не могу. И хуже всего то, что уже несколько ночей я борюсь с источником своего разочарования, вспыхнувшего после неожиданного визита Рона. Вчера после ужина мы с Малфоем особенно увлечённо обсуждали целебные свойства полыни, и тут меня осенило. Дело было не только в том, что Рон повёл себя бестактно, не предупредил меня о приходе или не смог увидеть, кем я стала. Дело было в том, что он нарушил моё равновесие: я всегда была человеком привычки, и рутина, которой я теперь живу, включает в себя Малфоя, его присутствие рядом и нашу хрупкую дружбу. Меня настолько пугает это озарение, что я чуть не впадаю в панику. И, чтобы избавиться от этих неприятных чувств, я принимаю решение. — Если я хочу, чтобы у Защитного зелья был хоть какой-то шанс, мне нужно больше ингредиентов, мне нужны ингредиенты лучшего качества, а если для этого придётся самой за ними пойти, то так тому и быть. — Я раздумывала над этим уже несколько месяцев, но последней каплей стали требования Малфоя дать ему ответы, которых у меня нет. Он смотрит на меня оценивающе. — Так-так. Вы поглядите на неё, — растягивает он слова. — Ты возвращаться собираешься? Потому что я не буду играть в медсестру, пока тебя нет. Я запру эти чёртовы двери. — Ты идёшь со мной, — почему-то сказать это оказалось труднее, чем я думала. От его тяжёлого взгляда хочется ёрзать. — Полуночное свидание, Грейнджер, серьёзно? С чего ты взяла, что я вообще хочу сбегать? — Мы не сбегаем, умник. Мы вернёмся. — …но? — Никаких «но». Мы вернёмся, — твёрдо говорю я. Он не выглядит убеждённым. — И ты так слепо полагаешь, что я захочу пойти с тобой? — Хочешь сказать, что откажешься от возможности хоть на час вырваться из четырёх стен? Тщательно надетая маска безразличия сползает с Малфоя при одном только намёке на свободу. — Что мне мешает сбежать, как только мы выберемся из этой паршивой дыры? Разумеется, мне эта мысль уже приходила в голову. — Ничего. Если так хочешь попробовать сбежать в одиночку, не имея с собой даже фляги с водой, то пожалуйста. — Я могу напасть на тебя, — это скорее просто утверждение, чем угроза. — Конечно, как вариант, но ты и так всегда мог. Глупо бы вышло, конечно, но всё возможно. Малфой тщательно взвешивает логичность моих слов, хотя на его лице прямо написано отчаянное желание уйти. — А Грюм? — А что с ним? — Я сильно сомневаюсь, что он одобрил бы эту твою мини-экскурсию. Пожимаю плечами, изображая безразличие. — Кто сказал, что он должен знать? Он сужает глаза. — Ладно, забудь. Если будешь таким занудой, то лучше просто оставайся здесь. — Из-за стресса моё терпение иссякло быстрее обычного; последнее, с чем я сейчас хочу иметь дело, — это малфоевское упрямство. — О, не бесись так, Грейнджер. Я просто хочу убедиться, что ты всё как следует продумала. Мерлин, сохрани нас, если твоя непокорность вскроется. — Не вскроется, если будешь держать рот на замке. — Я знаю цену секретам, — говорит он, кривя рот в волчьей ухмылке. Я закатываю глаза. — Чудно. Уходим после ужина. — А что, если кто-нибудь из твоих недалёких дружков заглянет на перевязку? — Не заглянет. — Ты жутко самоуверенная, да? — История это доказывает. — По мне, так немного рискованно. — А по мне — нет. Надень что-нибудь тёплое, там, куда мы направляемся, будет холодно. — И куда же мы? — кричит он мне вслед, пока я удаляюсь на кухню. — В лес Дин.***
— Ты так и не сказала, что мы делаем, — говорит Малфой несколько часов спустя. — Насколько я знаю, в центре Британии не водятся стада абраксанов. — Кто говорил об абраксанских стадах? Мы ищем наперстянку. — Наперстянку? Зачем? Она ядовитая. — Я прекрасно знаю, но она очень эффективна при нейтрализации других ядов. Если только ты её не проглотишь. — О, отлично тогда, что ты не будешь её использовать для приготовления грёбаного зелья, — хмыкает он. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты слишком много жалуешься? — Никогда. — Ты невозможен. — И я так понимаю, мы будем трансгрессировать? — Да. — Слежу за его лицом в поисках признаков отвращения к этой затее. — Всё нормально? Малфой пожимает плечами, и если в его реакции и есть что-то, кроме плохо скрытого волнения, то я не могу этого распознать. — Я с пятого курса парно не трансгрессировал. Как весело. — Я не расщеплю нас, — заверяю его. — Конечно, нет. Ты слишком умна для этого, — это не комплимент, но и не та издёвка, которую я ожидала. Когда смотрю на него, он отводит взгляд. — Надеюсь, нас не будет всего час, не больше, — разбавляю я неловко повисшую паузу, — но мы на всякий случай оставим записку. — На случай, если заблудимся и умрём с голоду? — Нет. На случай, если нас схватят и мне придётся убить нас обоих. Реакция Малфоя на горькую правду ожидаемо резкая, а меня тошнит от одной только этой мысли. — Ты убьёшь нас? — в его голосе слышатся детские нотки, они смягчают даже самые чёрствые части моей души. — Мне пришлось бы. Пожиратели Смерти станут пытать нас даже без всякого повода, просто чтобы узнать то, что знаем мы. — Несмотря на очевидно здравый в этом смысл, он всё равно бледнеет. — Ты предатель, Малфой. Наверняка ты это уже понял. Может, к тебе они отнесутся ещё хуже. Я не смогу жить, если позволю этому случиться с тобой. Такая участь хуже смерти. — Я… я никогда не думал… — Малфой замолкает, до него начинают доходить последствия решения дезертировать. — Ты можешь остаться. Я пойму. Я надеялась, моё невинное предложение успокоит Малфоя, но оно колет его так, что он обращает на меня свою ненависть. — Прибереги свою жалость, Грейнджер. Она унижает. — Тебя? — Нет, — огрызается он. — Тебя. Лжец из тебя дерьмовый, а лживая доброта только позорит. — Я не лгу. — Отлично. — Ясно, что он мне не верит, но я не знаю, на что ещё должна пойти, чтобы это изменить. — Я иду с тобой. — Хорошо.***
Перед уходом Малфой принимает душ, как будто лисам не всё равно, как он выглядит. Я собираю и переупаковываю сумку с незаконными чарами незримого расширения — в итоге в неё помещаются два запасных комплекта одежды, просроченные пайки, несколько флаконов исцеляющих зелий и палатка, в которой мы жили летом перед седьмым курсом. К тому времени, как Малфой спускается по лестнице, я уже чуть ли не бегаю по комнате в предвкушении. — Мерлин, Грейнджер, выдохни. Ты заставляешь меня нервничать. — Ладно. Мы не на экскурсию. Если нервничаешь, значит, будешь внимательно следить за обстановкой, — говорю я. — Готов? Он смотрит на меня, на привычный метр дистанции, которую мы постоянно держим, и сокращает расстояние. Избегая зрительного контакта, протягиваю ему руку. Его рука — это якорь, тёплый и прочный, который связывает нас вместе. Я делаю шаг, зная, что чем меньше расстояние между нами, тем безопаснее. Пока мы движемся друг к другу, улавливаю его аромат — клубника. Когда-то давно, на одном из занятий в Хогвартсе, он проклинал меня за то, что я встала к нему слишком близко. Теперь наша кожа до блеска натёрта одним и тем же дешёвым мылом, и мне интересно, перехватывает ли у Малфоя дыхание так же, как у меня. Смотрю на него: ясные серые глаза, напряжённое выражение лица. Киваю, он кивает в ответ, и с неприятным потягиванием в пупке мы сливаемся, исчезая в пустоте. Трудно удержать в голове конкретную поляну, на которую нужно попасть в лесу Дин, и следить при этом за тем, чтобы мы не разлучились в лиминальном пространстве. Его пальцы впиваются в мою руку, их жар проникает сквозь свитер. Я сосредотачиваюсь сильнее и, сглотнув, возвращаю нас в реальность. Гравитация сражает нас слишком быстро, мы — клубок спутанных конечностей и волос — неуклюже приземляемся на подстилку из гнилых листьев. Вокруг пахнет влагой, землёй и сыростью. Воздух холоднее, чем в коттедже, но из-за отсутствия ветра я практически потею. Когда сознание возвращается ко мне, поднимаю взгляд на Малфоя, тут же ощущая вес его тела прямо на себе. — Э-э, — мямлю я. Он впадает в панику, тут же отталкиваясь правой рукой, чтобы откатиться в сторону, оставив меня дрожать на земле. Какое-то мгновение мы смотрим прямо вверх, в чистое чёрное полотно. Мерцают звёзды, луна наполовину полная, на небе ни облачка. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь подняться. Малфой опережает меня и протягивает руку, чтобы помочь. Я принимаю её, но сознательно отказываюсь об этом думать. — Отличная работа, Грейнджер. Отстраняюсь от него — и вся мощь того, что мы сделали, накрывает меня волной. Несмотря на жжение в ноге, я кружусь на месте, упиваясь новым пейзажем, как сумасшедшая. — У нас получилось, — я смеюсь. Малфой, наверное, забывается, потому что улыбается мне в ответ так искренне, как никогда раньше. — Да, у нас получилось. — Мы пялимся друг на друга, как безумцы, пока нас не отрезвляет далёкий крик совы. — Идём, — оглядываю смутно знакомые деревья и вижу между стволами просвет пырея. — Сюда. Какое-то время мы бредём в тишине, подлесок мягко хрустит под ногами. Когда приближаемся к поляне, я останавливаюсь и наклоняюсь, чтобы посмотреть на камень перед нами. — Что ты делаешь? — Проверяю, не следы ли это оленя или кабана. — С каких это пор ты различаешь следы животных? — Я широк. Во мне мириады, — цитирую автоматически, не отвлекаясь от дела. Малфой фыркает. — Сомневаюсь, что Уолт Уитмен это имел в виду. Я замираю и смотрю на него снизу вверх. — Ты узнал… — У тебя два экземпляра «Листьев травы», Грейнджер, эта цитата подчёркнута в обоих. И тут меня озаряет, насколько это интимно, что он читает мои книги. Я была странной, одинокой девочкой и искала в чтении общение. Книги заменили мне друзей, братьев и сестёр, а когда я бросила своих родителей ради новой жизни для них, эти романы остались единственным, с чем я не смогла расстаться. За всю свою жизнь я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь делилась ими, по-настоящему делилась ими с кем-либо ещё. До сих пор. До него. Я сгораю от чего-то неописуемого и отворачиваюсь. — Да, ну… хорошая цитата, — неуверенно отвечаю я. — Пойдём дальше. Виды и звуки леса поглощают меня, я переношусь почти на четыре года назад, когда мне было всего восемнадцать и я спасалась бегством. Воспоминания приводят меня в ужас, а приглушённый шелест вокруг — душит. Мы пробираемся через поляну, возвращаемся в лес, я иду по зарослям мха к нужному ручью. — Когда вы были в лесу Дин? — Малфой нарушает молчание, за что я ему мысленно благодарна. — На седьмом курсе. — Подожди, всё это вре… ох. Что ж, тогда всё ясно. Лунный свет отражается от бурлящей воды, пока мы обходим деревья на пути к илистым берегам. Наперстянка растёт вдоль них, но самые ценные экземпляры — те, что ближе к источнику. К северу от нас есть озеро, и я веду нас туда, время от времени останавливаясь, чтобы собрать речную траву и гладкую гальку. — Будут ещё какие-нибудь животрепещущие вопросы о моём пребывании в бегах? — Где вы спали? — В зачарованной палатке. — Как принимали душ? — Умело применённые очищающие чары. — Вытираю перепачканные руки о джинсы. — Не очень-то удобно купаться в таких холодных ручьях. — Мерлин, от вас наверняка несло. — Уж прости, что мы ставили выживание превыше гигиены. Мы были приемлемо чистыми. — Ага, ты, может быть. Но эти двое? Ни за что. — Малфой замедляется, пока я снова наклоняюсь, чтобы собрать ингредиенты. По правде говоря, у меня уже болит нога, мне нужен перерыв, но если он и замечает это, то никак не комментирует. — Кто был хуже? Я не хочу отвечать, потому что это глупый, детский вопрос, но ничего не могу с собой поделать. — Рон. — Так и знал! — резкий смех Малфоя эхом разносится среди качающихся деревьев, и я вздрагиваю. Мне стоило бы отчитать его, но я прикусываю язык хотя бы потому, что это второй раз на моей памяти, когда я слышу, как он так искренне смеётся. Раздраженно вздохнув, встаю, и мы продолжаем путь. Вода тихо журчит рядом — здесь спокойно, несмотря на опасности. Мило. — Пожалуйста, скажи, что хотя бы подождала, пока он примет душ, перед тем как спать с ним, — он догоняет меня, а я не могу удержаться, чтобы не посмотреть на него сердито. — Не будь таким грубым. — Безобидный же вопрос, — защищается он. — Едва ли. — Я отворачиваюсь, мои волосы ложатся между нами завесой. Так я становлюсь смелее — смелее, чем имею право. — Если честно, я ждала гораздо дольше. — А? — Наверное, можно сказать, — сглатываю, чувствуя себя неловко, но, очевидно, недостаточно, чтобы заткнуться, — я всё ещё жду. — Не дожидаясь его реакции, делаю два быстрых шага вперёд и преодолеваю небольшой уклон. Озеро, чёрное и неподвижное, маячит за горизонтом. — Ты что, издеваешься? — бросает Малфой мне вслед. — Да ну на хрен, ты его трахнула. — Он пытается встать передо мной, чтобы посмотреть мне в глаза. Я не сдаюсь и продолжаю идти вперёд. — Я знаю, когда ты врёшь. — Я не вру. — Чёрт возьми, поверить не могу. — Тогда не верь. — Ты серьёзно говоришь, что никогда с ним не спала? Ни разу? За все те годы, что ты по нему сохла… — Не сохла я по нему! — огрызаюсь, румянец на моих щеках ярчает. Я чуть не спотыкаюсь, спускаясь по склону, — земля сменяется озёрной грязью. Малфой догоняет меня, подстраиваясь под мой шаг. — Не тянет в постели? — заговорщицки шепчет он, и я ударяю его кулаком в плечо. — Мерлин, какой ты мерзкий. — И всё же, когда он улыбается мне, я изо всех сил стараюсь не улыбнуться в ответ. — Подержи, — достаю из сумки стеклянную банку, увеличиваю её до нормального размера и сую ему, даже не убедившись, сможет ли он удержать банку одной рукой. Он не пошёл ни на какие уступки из-за моей ноги, так что и я не стану. Не стану. — Не слышу «нет», Грейнджер. — Ты вообще ничего больше не услышишь, потому что мы прекращаем этот разговор. — Честно, это объяснило бы его позерство. Вечно он щеголял с таким видом… — Ничего он не щеголял! — Как знаешь, — фыркает он и отводит взгляд, самодовольный, как лиса в курятнике. — И всё-таки он… — Мы прекращаем этот разговор, я же сказала. — Делаю всё возможное, чтобы не поскользнуться, пока на корточках собираю наперстянку, пустившую корни у тихого озера. Не глядя на Малфоя, протягиваю ему цветы, и, к моему удивлению, он берёт их без возражений. — Знаешь, ты ведёшь себя как ребенок. — Бревна не замечаешь, — бормочу я, сосредоточившись на том, чтобы вытянуть наперстянку, не повредив корни. — Эти твои магловские выражения звучат дико. — Как будто у волшебников таких нет. Некоторые названия… То есть серьёзно — Хогвартс? Папа думал, что нас разыгрывают, когда пришло письмо. И вот даже не говори об аббревиатурах Ж.А.Б.А. и С.О.В. — Я и не говорю, ты сама прекрасно справляешься, — Малфой огрызается, но в его словах нет злобы. Через некоторое время он продолжает: — Признаю, что-то и правда звучит немного нелепо. Закончив сбор, победно улыбаюсь и протягиваю ему последнюю горсть. — Рада, что ты согласен. — Он отдаёт мне теперь уже полную банку и без особого энтузиазма усмехается. После этого мы некоторое время идём молча, пока я веду нас вдоль ручья обратно в лес: я заметила, что там растёт немного дикой мяты, а мои запасы как раз закончились. Малфой ничего не говорит, просто бредёт рядом. Только я присаживаюсь, чтобы собрать мяту, как нога подкашивается, и я падаю на землю с неловким хлюпаньем. Во второй раз за последний час Малфой предлагает мне руку, чтобы помочь подняться, — всё труднее оставаться беспристрастной к его доброте. — Спасибо. Касание короткое, но тепло его пальцев, оставшееся на моей коже, как послевкусие, покалывает. Быстро собираю мяту в сумку, стараясь ухватить всю, но прежде, чем успеваю её убрать, Малфой выхватывает лист, чтобы пожевать его. — Нам, наверное, пора, — говорю я, вновь сворачивая к берегу ручья. — Нас не было достаточно долго. Малфой с тоской смотрит на деревья вокруг. — Здесь так хорошо. — Подожди, пока вернёмся домой. Тогда начнёшь по-настоящему скучать по тишине. — Когда ты рядом, Грейнджер, тишины просто не бывает. — Ой, отвали… Что-то маленькое и розовое выпрыгивает из грязи, отчего я тут же вскрикиваю. Не успевает Малфой среагировать, как я толкаю его на землю, накладывая на нас защитное заклинание, и выбрасываю в незваного гостя заклятие. Тот почти сразу взрывается, забрызгивая нас своими внутренностями. Делаю несколько судорожных вдохов, заставляя себя успокоиться. Адреналин покидает меня, оставляя после себя пустоту. — Ты в порядке? — наконец спрашиваю, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Малфоя. Он распростёрт на земле, суёт кулак в рот, сдерживаясь от громкого смеха. — Ни слова. Он и так не говорит ни слова, потому что слишком занят хохотом, а я обхожу его, исследуя останки: нас напугал растопырник. Собираю оставшиеся щупальца — пригодятся для зелий — и добавляю их к небольшому арсеналу, который собрала в сумке. К этому моменту Малфой уже достаточно успокоился, чтобы подняться на ноги. — Чёрт возьми, Грейнджер, у бедняжки не было и шанса. — Заткнись, — рычу я, выковыривая из волос куски плоти и кости. — Ты его взорвала, вот что ты сделала. Неплохо. Мерлин знает, каким опасным может быть растопырник. Поворачиваюсь к нему, тыча палочкой ему в лицо. — Неделю у меня будешь слизняков извергать, Малфой, попомни мои слова. Он открывает рот, чтобы ответить, но что-то незримое вдалеке ломает ветку, и всё веселье, расцветшее между нами, быстро угасает. — Нам пора. — Да. Да, пора идти. Беру его под руку, больше заботясь о нашей безопасности, чем о близости, и, крепко вцепившись в его свитер, отправляю нас в полёт сквозь пространство и время. Приземление обратно в коттедж происходит гораздо более грациозно, никто из нас не оказывается на полу. Малфой немедленно отстраняется — отступаю и я, снова устанавливая между нами безопасную дистанцию. — Я бы сказала, что всё прошло хорошо. — Скажи это растопырнику, которого ты распотрошила. — В следующий раз я просто позволю какому-нибудь таинственному зверю, который встанет у нас на пути, съесть тебя. — Надеюсь, им не окажется кролик. Они чертовски злобные, — лёгкость в его словах отзывается у меня в груди. — И абсолютно дикие, — невозмутимо добавляю я. Внезапно усталость накатывает на меня, как поезд. — Если хочешь снова принять душ, сделай это сейчас, потому что, как только я уберу ингредиенты, я займу ванную. — Она в твоём распоряжении, Грейнджер. — Малфой пристально смотрит на меня, а затем, к моему удивлению, протягивает руку, вытаскивая кусочек розовой мякоти из моих волос. Прядь разматывается между нами и возвращается на место. Я краснею во второй раз за день, но что ещё хуже — вижу такой же румянец на его бледной шее. Мы смотрим на кусок останков, потом друг на друга. Часы бьют двенадцать, спуская нас с небес на землю. — Спасибо, что пошёл со мной, — говорю так, будто у него был выбор. — Ну, кто-то же должен спасать тебе жизнь, — отвечает Малфой. — Может, в следующий раз тебе даже удастся не убить невинного растопырника. Закатываю глаза, борясь с очередной ухмылкой, как будто у нас с ним есть что-то общее, чему можно радоваться. Как будто в такое мрачное время мы заслуживаем веселья. Кто-то, кого мы знаем и любим, может истекать кровью где-то там, в ночи, пока мы стоим здесь, ослепляя себя подобием дружбы. Эта мысль отрезвляет меня, и я быстро желаю ему спокойной ночи, жаждая сбежать от того притяжения, которым Малфой обладает. В душе я счищаю засохшую грязь с кожи, наблюдая за тем, как она смешивается с прилипшими ко мне кусками крови и плоти. Всё сливается воедино в водовороте красных и коричневых оттенков, пугающе ярких на фоне бледно-жёлтой ванны. Взгляд останавливается на изуродованном бедре, на тёмном искривлённом шраме, пятнающим мою кожу, в остальном чистую от изъянов. Я возвращаюсь в прошлое, в ту ужасную ночь. Меня захватывает запах горящего дерева, пропитанного кровью. Воздух заполнен дымом, я вслепую несусь по разрушенному дому. Перед глазами всё плывет от боли, паника цепляется за обрубленные края рассудка. Гарри кричит в темноту моё имя, как проклятие. Ловлю отблеск лунного света на обнажённом бедре и окончательно теряю себя. С ровным, отработанным дыханием я возвращаюсь в настоящее, концентрируясь на шуме душа и тонком аромате клубники. Желудок скручивает, глаза жжёт, но я заставляю себя крепко держаться против наступающего прилива. На это уходит несколько минут, но в конце концов мне удаётся смыть остатки мыла с волос и выйти из ванной. Сидя в постели, заплетая на ночь косу, я выпиваю дозу обезболивающего зелья и погружаюсь в пустоту. Мне снятся лисы, и растопырники, и окутывающий запах мяты, который выдыхают клубнично-красные губы.