От чистого истока

Через пару недель раны почти совсем зажили. Мадара знал, что это будет худший день рождения (и рождество) в его жизни. Они протянули с покупкой билетов, и едва не отправились в экономкласс, что заведомо повергало Мадару в яростный трепет. Его высокомерие не имело адекватных границ, потому он предпочитал пять часов постоять в пробке, нежели заставить себя спуститься в метро. Хаширама как всегда был в хорошем настроении, таскал чемоданы с подарками и беззаботно сетовал на то, что не пошел снег. Мадара наблюдал за ним с тоскливым раздражением, всерьез размышляя, не напасть ли на него снова. — Хаширама, — позвал он. В последнее время они редко разговаривали, поэтому он видел, что — Мадара не знал, как его теперь называть, кроме как по имени — обрадовался его инициативе. Отложил все свои сборы и подошел ближе, усаживаясь на диван рядом. — Я рассказал тебе про свой кошмар. Эта тема заставила Хашираму немного стушеваться. Он приподнял брови и ждал продолжения. — Но ты никогда не говорил о своих. Тебе снится что-нибудь… подобное? — надо же было с чего-то начать. Хаширама ведь тоже мог видеть отрывки прошлой жизни. Что-то запоминающееся. Например, как Мадара отобрал у него чакру. Он ухмыльнулся при воспоминании об этом. — Нет, — ответил Хаширама. — Мне никогда не снились кошмары, кроме разных детских вещей вроде монстра под кроватью. В то время как главный монстр был на ней — забавно. Хаширама потрепал его по волосам — взять бы рабочий нож и отрезать пару пальцев — и пошел одеваться. Они уже опаздывали на рейс. В своем белом кашемировом пальто Хаширама напоминал Мадаре себя в день инаугурации. На место хокаге, которое предлагал ему. Для Хаширамы, должно быть, титул не имел особенного значения, но для Тобирамы это было что-то из разряда принципиального, раз он додавливал до конца. В конце концов Мадара был даже благодарен, что младший Сенджу раскрыл ему глаза. Хотя Тобираму ему тоже хотелось ударить по голове, чтобы он все вспомнил. Вот, когда у него действительно отлетела бы жопа. Ради таких сладких фантазий о мести Мадара и продолжал жить, а не заколол себя катаной из стеллажа их гостиной, как велели понятия о чести. Предсказуемо, город был забит в это время года — предвосхищение Рождества доводило Мадару до ярости. У него в такси уже сидел один воскресший бог, и праздновать здесь было совершенно нечего. Они едва не опоздали на самолет, в бизнес-классе — в опасной близости — находился ребенок, а голос пилота, рассказывающего о полете, напомнил Мадаре какой-то предсмертный писк канарейки. Словом, он был не в духе больше обыкновенного. Собирался нацепить хрень для глаз и проспать большую часть полета, но сидящий у прохода Хаширама, конечно же, сцепился с кем-то языками, как только они взлетели. Голос был женский. Через несколько минут тщательных попыток не обращать внимания на фоновый шум, Мадара все-таки стянул с себя маску для сна и посмотрел через ряд. Хаширама действительно разговаривал с женщиной. У нее были рыжие волосы, собранные в пучок, спокойное — красивое? — лицо. Деловой костюм наталкивал на мысль о том, что она была в Нью-Йорке по работе (достаточно приемлемой, раз сидела в бизнес-классе и без того не дешевой авиакомпании) и теперь возвращалась домой. Мито Узумаки?.. — … А потом Тобирама спросил «да кто беззаботнее, чем я?». Ха-ха-ха, и Изуна ответил «вообще кто угодно»! Конечно же, брата сразу раскрыли... Мадара медленно откинулся в своем кресле. — Может, попьем кофе в Токио? — предложила Мито, улыбаясь. — Но можно и что-то покрепче. Через несколько неловких мгновений Хаширама поднял ладонь с кольцом. Идиот. И без того размахивал руками последние пять минут, разумеется, она видела кольцо и до его демонстративного жеста. — Конечно! — сказал наконец Хаширама. — Если позовем Мадару тоже. Хотя с алкоголем он не очень дружит. — Мадару? — медленно переспросила Мито после небольшой паузы. — Да! — радостно подтвердил Хаширама, не позволяя сбить себя ни на секунду. — Это мой муж. Мадара медленно приподнялся, выглядывая из-за его головы и прищуриваясь. Озадаченное лицо женщины было… он немного напрягся. По какой-то причине ему показалось, Мито была что-то чересчур шокирована для человека, просто оскорбленного сломом традиционных ценностей. Впрочем, ему было плевать. — Можешь его забирать, — объявил Мадара, вытаскивая журнал и углубляясь в чтение. Затишье в трещании Хаширамы было достаточно долгим — Мадара понял, что зацепил его. — Он немного не в духе, — произнес Хаширама напряженно и перестал наконец перегибаться через свое кресло. Сел ровно. Мадара продолжал читать журнал. Наконец-то тишина. — Мадара, послушай. Разумеется, ненадолго. — Что еще? — он не отрывал взгляд от своего журнала. — Если ты хочешь уйти… — разговор затягивался, и Мадара в раздражении кинул журнал обратно в боковой стеллаж. — Я уже сказал, можешь валить к ней. Хаширама приподнял брови. — И с чего ты решил, что я этого хочу? С того, что это уже случалось. Он встретил свою жену из прошлой жизни, зазвучала песня про встречу однажды во сне и прочая хуйня. Как будто он мог объяснить. — Уверяю тебя, у меня нет подобных намерений, — голос Хаширамы был спокойным и негромким. — Мне всего хватает. — Как скажешь. Но Хаширама, похоже, решил скоротать все четырнадцать часов полета в слезливом выяснении отношений — сложил пальцы в замок и наклонился над коленями. Поправил волосы, устало убирая с лица длинные пряди. — Ты говоришь так, словно я больше тебе не нужен, Мадара. Он вообще никогда не был ему нужен. Настолько не нужен, что Мадара тайком сбегал от своего клана, чтобы провести каждую свободную минуту у реки. Не нужен, ведь он предал последние слова своего брата ради его мечты. Не нужен, ведь думая, что победил, Мадара стоял и болтал вместо того, чтобы перерезать Хашираме глотку и покончить с этим. Не нужен до такой степени, что он приставал к каждому гребаному слабаку на войне, чтобы до них наконец дошло — приведите сюда Хашираму. Он почти трясся, когда почувствовал его чакру. Не нужен на столько, насколько это можно, блядь, вообразить. И, кстати, так всегда было. — Прости, если я чем-то тебя обидел. Я совершенно не хочу расставаться. — Я не собираюсь выяснять отношения в самолете, — Мадара сложил руки на груди, прижимаясь затылком к креслу и собираясь подремать. — На нас все пялятся. Сзади раздался шепот: — Надеюсь, он его не бросит… — Конечно, нет, ты слышала, он ревновал! — Да вы двое можете помолчать, мне ничего не слышно! Мадара подавил стон. Кто-нибудь, убейте его на хрен. Он думал, что хуже уже не будет (он стал посмешищем для тупых людишек в общественном транспорте), но когда он пошел к туалету, его подкараулила та женщина. Честно, эта драма заставляла его жаждать убийств. Мадара попытался пройти, но Мито достаточно твердо стояла в проеме — какой идиотизм. — Помнишь, не так ли? — спросила она прямо. Мадара даже немного зауважал ее за это. На какой-то момент ему захотелось притвориться, что она спятила — чисто из вредности. Но он знал, что на данный момент Мито единственная, кто понимал его одиночество, съехавшую крышу и воспоминания о том, чего никогда не было. Забавно, должно быть, тоже едва не умерла. — Все изменилось, да? — усмехнулся он, но жена (бывшая?) Хаширамы, кажется, не разделяла его веселья. — Изменилось? — она приподняла брови, будто Мадара сказал какую-то несусветную глупость. — Ты все еще делаешь его несчастным. Ничего не изменилось. Он закатил глаза. Боже мой, его отчитывала жена лучшего друга. Дурацкий тон учительницы младших классов вывел его из себя. — Или ты решил разыграть из себя жертву? — поинтересовалась Мито. — Не было ни дня, чтобы он не называл во сне твое имя. Он пил так, что шиноби, не обладающий его способностью к регенерации, умер бы через несколько лет. Сидел на скале хокаге часами и смотрел на долину. О чем-то говорит это место? Он вовсе не разыгрывал из себя жертву. И он хотя бы не сидел на их детском месте и не пускал в рукава слюни из-за глупых мечтаний. Или из-за того, что сам же воткнул кому-то клинок в спину. Вообще к чему этот разговор? Мито решила вывалить на него все свои накопленные за годы мысли или кто-то злоупотребил бортовым порционным алкоголем? С какой радости это стало его проблемой? — Ты слабая и глупая женщина, — заметил Мадара. — Такая же размазня, как и твой муженек. — Он и твой муженек тоже. Мадара побелел. Взывал к Изанаги, чтобы не ударить эту женщину по лицу. Какого черта они не были на поле боя? Присвоила себе девятихвостого и возомнила хрен пойми что. — Не знаю, что он в тебе увидел, но я постараюсь уважать его выбор. Как бы то ни было, никто из нас никогда не сомневался в мудрости бога шиноби. Мадара фыркнул. Говорила бы за себя. — ... Даже если в этой жизни ты и отнял последнее, что было мое по праву. — Я тронут до слез, — сухо ответил Мадара, наконец продираясь мимо нее в тесном проходе. Впрочем, любопытство переселило. — Так что я там у тебя отнял? Мито смотрела прямо ему в глаза — мало кто выдерживал свинцовую тяжесть его глаз даже без шарингана. — Формальность, — ответила она наконец и молча вернулась на свое место. Пора было и Мадаре занять свое.