Наша с тобой жизнь

      – И вот этот еще адрес надо… – Юра зевнул, прикрыв рот ладонью, – проверить. Загородный дом.       – Ну, надо значит надо, – покорно согласился Миша. – А постановление?       – С утра заедешь ко мне, выдам.       – С твоим нынешним настроем мы с утра к тебе вместе и поедем.       – Жалуешься? – усмехнулся Брагин.       Миша молча пожал плечами.       Сегодня в качестве исключения они сидели у оперов, вдвоем. Комаров уехал, да так и застрял на адресе с обходом соседей, Рожков чалился в краткосрочном принудительном отпуске подальше с глаз командира, а в СК красили стены такой едкой смесью, что все, кто мог, разбегались подальше из родных коридоров. Юра исключением не был. После первой половины дня, проведенной на улице, под солнцем и легким морозцем, за полчаса в собственном кабинете голова разболелась так, что он был готов писать ходатайства даже на крыльце.       Но не пришлось, и теперь, уже давно затемно, они с Шибановым штурмовали десятки нестыковок в казавшемся поначалу простом деле, заливая предположения и решения крепким горьким чаем: кофе у оперов покупался редко и заканчивался быстро, а сахара Миша не держал по идейным соображениям.       – Слушай, Юр, давай по домам, а? Сколько уже сидим.       – Закончить надо. А потом по домам.       Шибанов закатил глаза. Ясно-понятно, это они уже сколько раз проходили… И ничему-то жизнь Брагина не учила, ничему!       – Господи, ну мы оба уже никакие, а ты все упираешься! Тебя жаба душит признать, что я прав?       Юра покачал головой, не отрываясь от бумаг.       – Миша, я же сказал: дописать надо, оформить… Еще часик.       – Ты это два часа назад мне говорил, – он бахнул перед Брагиным две папки разом, подняв тучку пыли, и уперся ладонями в стол. – Ты знаешь, Юра, мне надоело. Ты совершенно не уважаешь мои желания. Вот нисколько!       Медленно отложив результат баллистической экспертизы, Юра поднял глаза. Шибанов нависал над ним, рассерженный и массивный, и в кабинете сразу стало как-то… неуютно.       – Миш, ты что, офонарел?.. Ты что несешь?       – Я, Юра, правду несу. Вот ты считаешь свои дела самыми важными, а что другие работают – это ты не замечаешь, это так, ерунда! Ты просто обесцениваешь все, что я делаю! Ты препятствуешь моей карьере, в конце концов!       – Ну… допустим… – выдавил Брагин, с трудом унимая желание отодвинуться подальше вместе с креслом.       Мишка никогда, никогда не говорил ему ничего подобного… Вернее, конечно, говорил. Но никогда настолько всерьез, что у Юры начало колоть под левой лопаткой.       – Ну то есть… я перегибаю… иногда…       Слова, которые следователь привык складывать четко и без особых усилий, на этот раз разбежались прочь. Как будто чувствовали, что он и правда виноват, и не хотели ему помогать в жалких оправданиях.       – «Иногда» – это ты очень мягко щас сказал, – Миша выпрямился, оглядел поникшего Брагина и с тяжелым, полным горечи вздохом сказал: – Короче, Юра, я принял решение. Я с тобой развожусь!       …       …       …       – Миша.       – Юр, ты это…       – Миша!       – Юра, выдохни!       – Шибанов, зараза, иди сюда! – подорвавшись с кресла, Юра пребольно задел бедром угол стола, но даже не поморщился, сразу кинувшись вслед за решившим ретироваться из кабинета подполковником. – Я сейчас знаешь, что с тобой делаю?!       На его счастье – и определенно на Мишино неудовольствие – дверь была заперта на ключ, который раздолбай-Шибанов бросил в ворох бумаг на столе Рожкова, и теперь все пути его отступления были наглухо перекрыты преградой с одной стороны и злым следаком с другой.       Очень злым.       – Господи, Юра, сделай лицо попроще, а то я смеяться буду.       – Миша! – улучив момент, Юра схватил-таки его за воротник рубашки. Черта с два бы, конечно, получилось, если бы Мишка сам не позволил. – Я тебя сейчас точно ударю! И ничего мне за это не будет. И суд меня оправдает! И…       – И жена отмажет, – в тон ему закончил Шибанов, наконец позволяя себе улыбнуться. – Ведь жена-адвокат – это…       – Если подумать, очень даже хорошо, – Юра фыркнул сквозь хохот, – в какой стране живем, и «крыша» не нужна… Господи, Миша, тебя Вера попросила, что ли?       Миша выцепил из брагинских пальцев свою одежду и, протиснувшись мимо, присел на край стола.       – Она попросила аккуратно с тобой поговорить… А то ты совсем оборзел со своими наездами. Ну не будет она всяких уродов защищать, будет по гражданским делам работать…       – А там уродов нет.       – Да в арбитраж пойдет, в конце концов! Юра, – он поднял ладонь, – Верка еще экзамен не сдала, а ты уже задолбал и ее, и детей, и меня даже! Сидишь тут, домой не идешь… А у меня, между прочим, завтра «сутки» начинаются.       – И ты решил именно сегодня «аккуратно» со мной поговорить.       Запнувшись, Миша развел руки в стороны.       – …Занесло?..       Юра посмотрел на ставшую враз виновато-обеспокоенной физиономию и ответил честно:       – Не то слово. Я чуть концы не отдал.       – Во-от! А теперь представь, что будет, если тебе такое скажет Вера.       – Мой лучший друг встал на сторону моей жены?       – Ревнуешь?       – Балбес…       Миша хмыкнул, отыскал-таки в завалах ключ и провернул в замке.       Юра потер глаза. Он не хотел этого признавать, но устроенная встряска окончательно доконала его, не высыпавшегося и дерганого всю последнюю неделю. И ведь прав, опять прав был Мишка с его пролетарскими, как говорила Вера, замашками и способами решения проблем. Вера решила уйти из суда (на чем он, кстати, сам яро настаивал), отказалась вернуться в следствие и только заикнулась об адвокатуре, а его опять понесло. Как будто и правда не ценил, не замечал, не уважал…       – Юр? – Шибанов аккуратно тронул его за локоть, заставляя опустить руку от лица. – Юр, тебе плохо?       – Да нет, Миш, не плохо. Устал очень, спать хочу… Домой хочу.       – Во, это правильно. И поговори ты уже с Верой нормально, без ора. А то ты знаешь, я в ваши дела лезть не люблю.       Как-то незаметно Миша вывел его в коридор, всучил пальто и щелкнул выключателем. Кабинет за стеклянной дверью погрузился во тьму. Юра проверил телефон, ключи и удостоверение и не смог не съязвить:       – Но, между прочим, наша соседка до сих пор считает, что у Веры есть любовник.       – Ты тоже так считал. И заметь, ни в первом, ни во втором я не виноват!       Юра улыбнулся, позволяя взять себя под руку на лестнице: Мишка словно чувствовал, что у него подгибались ноги.       – Ты у нас вообще никогда ни в чем не виноват. И всегда прав.       – Кроме случаев, когда прав ты… Но это не сегодня.       – Тогда завтра.       – Что завтра? – Миша толкнул тяжелую дверь, и на них рухнул ночной мороз вместе с вихрем снежинок с карниза.       – Ты завтра с утра ко мне за постановлением и потом на дачу потерпевшего.       – А это как прикажете, товарищ полковник.