Одна любовь на двоих или обреченные ненавидеть

Атака Мито застала Мадару врасплох. Признаться, в этой суматохе с выборами и смертью Умаки, он абсолютно забыл, что обещал навестить ее вечером. И вот она, вероятно, не дождавшись его в назначенном месте, нагрянула к нему домой, как всегда стихийно и неожиданно, сыпля претензиями, суть которых хоть тресни, до него не доходила. Между тем, дом Мадары, как и всякое жилище любого мало-мальски профессионального синоби, кешил ловушками, не зная о которых можно было легко проститься с жизнью. И само по себе то, что Мито не напоролась ни на одну из них, но и ни единой царапины не заработала, весьма удивило его. Впрочем, представив, какими последствиями для ее здоровья могло обернуться подобное несанкционированное вторжение, Мадара всерьез испугался. Однако едва это произошло, тревога безвозвратно схлынула, а на смену ей, воспламенив все существо, явился тихий гнев. Не секрет, неповиновение Мито всегда выводило Мадару из себя. Он с трудом выносил ее горделивое стремление до потери пульса отстаивать свою точку зрения, искренне полагая, что женщина, тем паче куноити, кем бы она не была и какое бы положение в социуме не занимала, непременно должна знать свое место. Не случайно в клане Учиха при воспитании девочек-куноити данному вопросу отводилось особое внимание. У Узумаки же, как видно принято было пускать все на самотек, а то и вовсе потворствовать формированию своеволию и непокорности. Впрочем, в последнее время это перестало его волновать. Опьяненный чувствами, он смотрел на многие «пробелы» в характере Мито сквозь пальцы. Ему даже стала чем-то нравиться ее независимость и хамистость. Они привносили в их отношения нечто свежее, пикантное. Однако сегодня в виду небезызвестных событий в нем словно что-то надломилось. То, что еще совсем недавно умиляло вновь стало восприниматься в крайне негативном свете. Причину этому он видел в произошедшем с Умаки, что так или иначе задело чувства брата. Не мешкала и оппозиция. Ее позиции ощутимо крепчала и внутриполитические разногласия все глубже просачивались в жизненно — важные слои кланового общества. Мадара был не настолько беспечен, чтобы будучи ослепленным властью и собственным могуществом, пускать такие опасные проблемы на самотек, а то и вовсе не придавать значения. Пришла пора перекрыть оппозиции кислород, пока недоброжелатели вне общины не прознали об этом. Но для начала необходимо покончить с личными неурядицами. Хватит тешить себя напрасными надеждами… Мысль изменила ракурс. Однако он велением воли пресек ее стремительный бег. Не время печалится о наболевшем. На текущий момент есть проблемы посущественней. Мито. Медленно всколыхнулись густые ресницы мужчины — черные как и бездна его непроницаемых глаз. Он с напускной строгостью посмотрел на женщину, с которой мечтал провести остаток жизни, но которой едва ли когда-нибудь признается в этом. — Я велел ждать меня в доме старосты. Почему ты здесь? — нотки недовольства отчетливо проскользнули в металлическом тембре. Мито отпрянула. Мадара с привычной легкостью увильнул от неугодной ему темы. — Ты призываешь меня объясниться? — В возмущении распахнула глаза куноити. Удивляться его изменчивости у нее уже не осталось сил. — Не призываю… — одними губами отвечал синоби. Застывший барельеф его мужественного профиля, словно бронзовый бюст, хранил печать бесстрастия. — Требую. Запомни, когда я отдаю приказ, то надеюсь на его неукоснительное исполнение! — грубо, даже жестоко промолвил Мадара, намеренно не церемонясь с ней. Теперь перед лицом неизвестности, в которой терялись перипетии их судеб, он сожалел, что не сумел избежать соблазна и поддался чувствам. Грустью полнилось сердце Мадары. Он любил Мито. Теперь не грех в этом признаться хотя бы самому себе. И ненавидел обстоятельства, в угоду которых заставлял ее страдать и страдал сам. Будто факелы вспыхнули потемневшие глаза Мито. Она вызывающе вскинула подбородок — гордая птица, чьи крылья избежали варварских ножниц пленителя. — Не забывайтесь, Мадара-сама! Я Мито Узумаки, подневольная Учиха! — звенящие интонации ее разгневанного гласа упали в тишину коварной ночи и Мадара осознал, что в своем стремлении побороть в себе чувства слегка переусердствовал. В прежние времена он, наверное, продолжил в том же духе и гори оно все синим пламенем. Однако нынешним вечером страх потерять Мито подавил гордыню. Протяжный вздох вырвался из могучей груди этого волевого мужчины. Устало проведя ладонью по лицу, он неторопливо направился к столу, жалея лишь об одном, что пошел на поводу у Изуны и впервые за долгие годы позволил себе расслабиться. Чем и воспользовался враг, подло ударив с тыла, тем самым омрачив чудесный, полный безоблачного счастья день. Мадара уже и забыл, когда в последний раз чувствовал себя таким окрыленно беззаботным. Изумительные полдня в компании с Мито и вот он уже глупо грезит об их совместном будущем, вопреки данному самому себе когда-то обещанию не смешивать личную жизнь и дружбу. «Ах, если бы не Хаширама! Если бы не он!» — не прекращал мысленно досадовать ниндзя, сокрушаясь по поводу того, на что не в силах был повлиять. В сердце его поселилось смятение, а вместе с тем покинули и прежде угнетавшие угрызения совести. — Я помню, кто ты. Не кричи! — возобновив движение, Мадара приблизился к своему рабочему столу, по обычаю, обложенному всевозможными свитками и прочими сопутствующими атрибутами. Здесь, в этой просторной комнате, служившей ему и опочивальней и кабинетом, он всегда ощущал удивительное спокойствие, от которого в эту тихую ночь не осталось и следа. Осознавая, что в текущей ситуации ему, как провоцирующей и в корне не правой стороне, не помешало бы извиниться, Мадара не мог заставить себя вымолвить ни слова. У Мито доброе, любящее сердце. Она обязательно простила бы его. Однако это вновь сблизило бы их. Чего нельзя было больше допускать. Борясь с ураганом страстей внутри, мужчина уронил взор и тут-то ему на глаза и попался увесистый вещь-мешок. Сердце сдавила паника — предвестник скорой утраты. Ноги обросли тяжестью и он неосознанно остановился. — Куда-то собралась? — вырвался вопрос. До трясучки захотелось сгрести Мито в охапку, прижать к груди и больше никогда не отпускать. Но под влиянием разума он не сдвинулся с места. Лишь чёрная смоль бровей неодобрительно сосредоточилась над в миг потемневшими глазами, да руки напряженно сжались в кулаки, удерживая крайне не стабильный самоконтроль. Не ведавшая о том, что творится у него на душе, куноити с щенячьей тоской смотрела на мужчину своей мечты, всем сердцем ненавидя его и так же сильно обожая... — Возможно. — Промолвила Мито, глотая подступивший к горлу ком. Он снова делал это — причинял ей невыносимую боль, и не догадываясь, насколько болезненно переносится ею его чопорная холодность. Она смотрела на него и на ум пришло сравнение. Хаширама Сенджу никогда не позволял себе по отношению к ней подобного обращения. Казалось он слеплен из иного теста и женщина для него — это нечто божественное. Нечто, с чем и вести себя стоит соответственно. Но о чем это она? Мито почти не знала Хаширамы. Вполне возможно ее выводы лишены заземленности. Не даром Мадара и Хаширама почитаются лучшими друзьями. Хотя дружба между носит весьма странный, она бы сказала, условный характер. Один отчаянно отрицает ее наличие, другой вопреки логике так же рьяно цепляется за ее остаточные крохи. Впрочем, это не меняет сути. В народе говорят: «Скажи мне, кто твои друзья и я скажу, кто ты…» На взгляд Мито данная присказка прекрасно отражает существующие между старшими Учиха и Сенджу реалии. — Многое сейчас зависит от тебя. В расстройстве Мадара стопорно кивнул. На почве обоюдных претензий и недомолвок они незаметно отошли от искомой проблемы, вернувшись к тому, с чего начинали. Мито судорожно сглотнула. Ее хрупкая ладошка продолжала сжимать найденный на рабочем столе Мадары свиток. Рыться в его документах она изначально и не планировала. Но после «беседы» с Адзуми не удержалась. Все же она не из тех, кто спокойно переносит, когда ее обманывают. Чувствуя себя униженной, Мито негодовала от того, что столько времени позволяла водить себя за нос. Если верить сказанному Адзуми — она шпионила за Сенджу по приказу Мадары и имела с ним довольно близкие отношения. Не имея ни доказательств этому, не опровержений, проверить первое не представлялось Мито возможным. Однако же не заметить весьма трепетное отношение Адзуми к своему лидеру она не могла. Иной вопрос как в действительности относится к своей подчиненной сам Мадара? Девушка с ужасом гнала прочь сводящие с ума мысли о том, что быть может он, в глубине души к ней неравнодушен. А она же всего лишь отдушина… Думы об этом расстраивали Мито. И хотя Мадара действительно велел ей дожидаться его в доме старосты, задержись она там еще хотя бы на минутку, как пить дать, придушила бы змею Адзуми. И шаринган не остановил бы ее. Пожитки куноити собрала на редкость оперативно и направилась к дому Мадары. Проникнув в дом, она доверилась инстинктам и они не подкачали — привели ее в комнату, где буквально все, и даже сам воздух, были пропитан его чакрой. Пару минут хватило на то, чтобы осмотреться, после чего потянулись медленные часы ожидания, в процессе которого Мито и наткнулась на свиток, чей штемпель на оттиске печати сразу приковал ее внимание. И она не смогла остановиться. Подозрительно вздрогнули губы мужчины. Уныло поникли их чувственные уголки. В устремленном на нее взгляде Мито привиделось неопределенное выражение тоски и отчаяния. — Пункт назначения? — Занятно… — поникла куноити. — Тебя интересует куда я пойду, а не почему я это делаю. Вспорхнули густые невероятно длинные ресницы синоби. Их взгляды повстречались и он, пожимая плечами, монотонно ответил: — Причины вторичны. Буду знать куда, пойму зачем… Мито горько рассмеялась. Дурные предчувствия не покидали ее. Она его теряет. Это ясно, как белый день. — Аргумент достойный Учиха! — пафосно бросила куноити, кривясь от снедавшей нутро горечи. — Признаться, ты не исправим. А я-то наивно полагала, что что-то значу для тебя… Ну, да ладно… Ваша внутриклановая, закулисная возня стоит у меня поперек горла. Мито с грохотом швырнула на стол свиток. Да, она перешла грань дозволенного. Но в том отчасти и его вина. — Что это значит? — Пронзая девушку взором, Мадара даже не удосужился взглянул на документ, со стуком покатившийся по столу. А у Мито с каждым ударом его венчика о крышку сердце от страха замирало. Ей хотелось вернуться в сегодняшнее утро, в котором нежность Мадары тонула в его безмерной любви к ней. Куда все это подевалось? Растаяло как сладкий сон с приходом утра? — Предупреждая возможное недопонимание… я не копалась в твоих бумагах. — Мужественно продолжила Мито. На сердце кошки скреблись, но голос ее не подвел. — Я взяла этот свиток чисто по инерции, лишь потому что на нем герб Сенджу. — Ты не имела права! — Тембр голоса Мадары поднялся на октаву. Синоби не кричал, но по тому как он чеканил слог, ощущалось его недовольство. «Я его теряю…» — мелькнула вновь паническая мысль. Очевидность этой данности исключала возможность отрицания. — Учитывая, что я почти Сенджу… — мягко возражала куноити. Ей неимоверных усилий стоило держать себя в руках. От волнения желудок скрутили спазмами. Впрочем, в текущей ситуации не сладко приходилось не только Мито. Мадара тоже страдал. Хотя сам и являлся инициатором происходящего. От слов Мито у него разрывалось сердце. Мысленно он и признавал ее правоту. Но легче от этого, увы, не становилось. Она действительно почти Сенджу. Пролетят недели, и уже Хаширама назовет ее любимой. Ему она подарит жар пламенных ночей… Так Мадара с горечью начал понимать, что ранит не только скоропостижная. Смерть забирает близких раз и навсегда. Ты можешь оплакивать их, скорбеть, однако их светлый образ способен омрачить жизнь пожалуй лишь воспоминаниями о том, чего не вернуть. Любовь же — сладкий яд, разъедающий сердце изнутри, и заставляющий биться в агонии душу. Целую вечность мужчина вглядывались в призрачно мерцавшие в полумраке чадящей на столе лампы мистические глаза куноити. Она едва дыша смотрела на него. И столько боли было в этом взоре, столько надежды, что он в какой-то момент не выдержал и отвернулся, лениво потянувшись за свитком на столе. Длинные пальцы с видимой неприязнью погладили сломанную печать. — Он вернулся. — Фактически ставя ее в известность, сказал он. Этот свиток ниндзя видел впервые и как следствие его тематика и отправитель были ему не известны. В общем-то, догадаться от кого оно для него не составляло труда. Так открыто писать ему мог только Хаширама. Его братец Тобирама и прочие подручные предпочитали действовать в обход, мудреными окольными способами. Видя сосредоточенное лицо любимого, эти напряженно поджатые губы, Мито как никогда мечтала проникнуть к нему в мозг, чтобы чуточку больше понять ход его мыслей. Между тем, обогнув стол с торца ниндзя опустился на стул, храня отчужденное молчание. Их разговор зашел в тупик. А ведь ей так много хотелось сказать ему! Она с таким энтузиазмом неслась к нему на встречу, но очутившись на месте перегорела. Медленно падали в вечность секунды. Угнетенная их бесконечным бегом Мито нервозно тряхнула головой и золото ее волос волнами хлынуло на спину, приоткрыв его проникновенному взору полученные ею в ходе противостояния с Адзуми раны. С хрустом сжались под столом кулаки ниндзя. Не заметить ссадины и кровоподтеки он просто не мог. Смоль бровей галками нависла над глазами. — Что у тебя с лицом? Видеть раны Мито для него было все-равно, что чувствовать их на себе. Куноити едко усмехнулась, удивленно коснувшись болячки. На почве треволнений она думать забыла об этой досадной ссадине. — Нашла коса на камень! — беспечностью заявила Мито. В глазах мужчины в ответ на это мелькнуло нетерпение. Напряженно вздулись жилы на шее. Он инстинктивно подался корпусом вперед и она поняла — шутки в сторону. — Пыталась докопаться до истины. — Скомкано пояснила девушка, надеясь растормошить его. Чтобы начать диалог, она ждала, когда он начнет задавать вопросы. Так ей было бы легче пробиться через заслоны его холодности. Но ей не повезло. Лицо Мадары сохранило серьезность. Впрочем, бывало ли оно иным? — Удачно? — с постной миной поинтересовался синоби и у Мито опустились руки. Ради чего она старается? Из кожи вон лезет, пытается сохранить и укрепить заведомо обреченные отношения… Он же будто страус прячет голову в песок, оправдывая свое бездействие дружбой с Хаширамой. Что ж, она устала бороться в одиночку. Если ему в тягость ее любовь, пора перестать биться о стену головой. Не к чему хорошему это не приведет. «Боги! Неужели пришла пора прощаться?» — захлебываясь отчаянием, между прочим стоически отвечала куноити. — Более чем. Я здесь как видишь. — Чьих это рук дело? — с пуще дотошностью принялся допытываться Мадара. — Назови имя. Я приму меры. — Брось. — Отмахнулась Мито. — У тебя не поднимется рука наказать его, учитывая насколько цена его деятельность. Рывком поднялся с места Мадара. Подозрением заиграли его выразительные глаза. — Имя Мито! — Ах, оставь! Как трепетно забилось сердце. Искреннее негодование Мадары внушало оптимизм. — В том нет ни чьей вины. Я гостья на твоей земле. Мне чужды обычаи и нравы твоих собратьев. Однако и я кое-что понимаю. В твоей общине существуют силы, которым в моем присутствии здесь видится угроза. Однако я не желаю участвовать в политических распрях. Ты же знаешь. Если и вмешиваюсь во что-то, то лишь потому что тревожусь за тебя! Последние слова Мито прокричала сквозь подступившие к горлу слезы, после чего она порывисто метнулась к столу и перегнувшись через него и схватила мужчину за руку. — Не мне тебя учить руководить, но, молю, присмотрись к своему окружению. Пока те, кому ты доверяешь не подвели тебя под монастырь! Ведь когда я уйду, Изуна один может не справится… Чело мужчины потемнело. Он резко вырвал руку. Вероятно куноити и не догадывалась, что полностью и безоглядно он доверяет только брату. Взяв в руки свиток, Мадара потряс им в воздухе. — Это печалит меня не меньше твоего, однако думаю ты догадываешься, что это значит. Мито поникла. — Пора? Мадара стопорно кивнул. — Выход есть. Но он повлечет за собой бойню. Поверь, мои враги не упустят случая. Ты готова заплатить кровью невинных людей за наше счастье? Словно тень Адзуми перемахнула через невысокий забор, ведущий в ухоженный тенистый сад, шелестящей стеной окружавший дом предводителя общины. Это добротное, видавшее лучшие свои годы деревянное строение не чем не отличалось от множества таких же унылых жилых построек, которыми изобиловало селение. Случайный прохожий едва ли обратит на него внимание и уж точно он не вызовет у него интерес. Между тем, как все дороги ведут в Рим, так и все тропки от главной площади и центральных ворот хочешь — не хочешь устремляются сюда по одной простой причине. Здесь проживает человек, заставивший весь азиатский мир уважать Учиха. И не то чтобы до него никто не слышал об Учиха. Прежние вожаки так же стремились прославить клан. Но лишь Мадаре удалось поднять репутацию Учиха до небывалых высот, возведя их на один уровень с маститыми Сенджу Адзуми кралась осторожно, будто кошка. Не одна травинка не хрустнула под подошвами ее сандалий. Ночной ветерок, потворствуя безрассудной вылазке куноити, заметал шаги, неистовым шелестом листвы будоража округу. Тёмная свободная одежда в которую она облачилась после стычки с Мито так как предыдущая пришла в негодность, не сковывала движений и позволяла с грацией этого независимого животного раствориться во тьме. Что, кстати, являлось весьма актуальным в процессе слежки за подстилкой Сенджу, возомнившей, будто может безнаказанно лезть в ее дела и пудрить мозги двум мужикам сразу. Осталась позади калитка и петлявшая меж кустов тропка, огибающая мерно журчащую в искусственном озерце воду, вильнула в сторону. Адзуми притормозила у неприметной деревянной скамьи, робко ютившейся меж двух розанов. Сюда выходили окна хозяйской спальни, в которых беспорядочно мелькали силуэты. Вначале Адзуми шла у Мито по пятам и пожелай без труда могла бы помешать. Однако ушлая девица в определённый момент провела ее. Видимо засекла слежку, оторвалась от преследования, и пришла-таки к дому Мадары первой, что, в общем-то, не играло особой роли. Глупая пигалица толком ничего не зная норовила спутать ей карты, помчавшись к главе общины. И хотя в ее ситуации опасаться было абсолютно нечего, сам факт того, что она имела влияние на Мадару, беспокоил куноити. Не хотелось оказаться в немилости теперь, когда оппозиция так близка к цели. Именно по этой причине она и последовала за Узумаки. Ситуацию необходимо было держать вод контролем. А рыжая бестия… Пусть только попробует открыть рот! Ей достанет мастерства разыграть перед Мадарой — сама такую сцену, что она жить после этого не захочет. — Что ты здесь делаешь, Адзуми-тян? — сердце девушки испугано екнуло. Ее обнаружили. Голос показался ей знакомым. Но принадлежал он вовсе не тому, о ком она только что думала. — Изуна-сан… Вы меня напугали… Молодой человек лениво оседлал спинку скамейки. Горели фонари, но его лица не было видно. Впрочем, даже если бы светило солнце, его мимику девушке все-равно не удалось бы разгадать. В этом плане Изуна недалеко ушел от брата и коли требовалось, легко скрывал свои эмоции. — Еще бы! Вломилась на чужие акры… — монотонно, с оттенком сарказма, произнес он. Этот юноша, занимавший при Мадаре высокий пост и пользовавшийся его безграничным доверием подобно девчонке Узумаки стоял у нее, словно кость в горле. Адзуми с радостью избавилась бы от него, если бы знала как. Парнишка хоть и был юн и не имел такого житейского опыта как Мадара, силой и смекалкой обладал не дюжими. Без тщательного осмысления против такого не сунешься. Да и брат в случае чего любому голову свернет за него. Но и на Изуну управа найдется. Недолго ему осталось стоять у нее на пути. Скоро он, как и Мито, исчезнет из жизни брата раз и навсегда. А пока вожделенное не свершилось, Адзуми низко и почтенно кланялась юноше. — Вы не верно все истолковали, Изуна-сан… — невинно начала она, не учтя одного. Обычно жизнерадостное настроение Изуны в этот вечер стремилось критической отметке. Потому с ответом он не церемонился, слова не подбирал и, в — принципе, разговаривал с ней довольно прямолинейно и грубо. — Я все прекрасно понял! И мой тебе совет, Адзуми-тян. Оставь в покое Мито Узумаки. Эта девушка много значит для брата, и я не потерплю, если по твоей вине их отношения разладятся. Слова Изуны полоснули по нервами. Поступательно сбывались худшие опасения Адзуми. Очевидно пацан благоволил Мито, а значит ему не избежать приговора. Так решила девушка. Впрочем, шанс на реабилитацию у него еще остался. Не видя иного способа пробудить симпатию синоби и хоть как-то привлечь его на свою сторону, куноити решилась на дозированную откровенность. Расстроено потянув носом, она бросила слезливый взгляд в направлении окна, рассчитывая разжалобить его. — Если бы я могла, Изуна-сан… — дрожащим голосом пожаловалась Адзуми. — Если бы у меня хватило сил молча смотреть на то, как ваш замечательный брат губит себя, связавшись с этой чужачкой, которая к тому же и с Сенджу обручена! Для пущей убедительности она удрученно вздохнула, роняя голову на грудь и качая ей так отчаянно, будто наступил конец света. Затем продолжила «исповедь»: — Вы же знаете, Мадара-сама мне не безразличен и я беспокоюсь за него. Окутанная полумраком фигура Изуны шевельнулась. Адзуми ощутила на себе его давящий взгляд и у нее перехватило горло. Видимо это семейное. Изуне было далеко до брата. Однако способностями он обладал схожими. — Вот именно. Я знаю. — Акцентировано обронил юноша. Слова с плеском упавшие в темноту, разозлили Адзуми. Подобного тона он прежде себе не позволял. — Так что про Сенджу мне можешь не говорить. С ловкостью молодого гепарда соскочив со скамьи, молодой человек подошел к ней ближе и увещевательно заглянул ей в глаза. В этот момент сумрачный свет фонаря осветил его лицо, и у Адзуми перехватило дух. Сейчас юный брат предводителя особенно напоминал его в гневе. Он совершенно отчетливо на что-то намекал. — Не совсем вас понимаю, Изуна-сан. — включила дурочку куноити. Тяжелая чакра, которую он и не пытался сдерживать, словно саван, окутала его. Не в силах терпеть ее пронизывающей мощи, Адзуми невольно попятилась. Кривая ухмылка исказили точные черты юноши. В стальных глазах заискрилась ирония. — Не думай, что облапошила всех. Полномочия, делегированных тебе Советом и братом ты явно превышаешь. «Так вот он о чем?» — Адзуми напряженно сглотнула, сию секунду меняя принятое решение. Изуна Учиха не заслуживает второго шанса. Он слишком опасен и от него надо избавляться как можно скорее. — Уверяю, все в рамках регламента… — убежденно заметила она, продолжая ломать комедию. Но Изуна нетерпеливым взмахом руки пресек ее попытки оправдаться. — Рассказывай кому-нибудь другому! Я не первый день наблюдаю за тобой и в курсе всех твоих махинаций. Будь осторожна Адзуми-тян. По краю пропасти ходишь… Скоро, совсем скоро он снова ее увидит! Сердце Хаширамы переполняло ликование. Вот уже несколько дней, с момента как отправил послание Мадаре, он находился в состоянии повышенного нервного возбуждения, предвкушая долгожданную встречу. Однако радуясь и волнуясь с непосредственностью ребенка, он не мог выкинуть из головы предостерегающие слова брата. Развернув и снова свернув свиток, Хаширама пару раз «пробежался» по комнате, а затем бережно опустил его на краешек стола. Ответ пришел накануне вечером и с тех пор он не находил покоя. «Эх, Мадара! Ты чертовски хороший парень!» — подумал Хаширама. При мысли о друге его взгляд потеплел. Это мнение он пронес через года. Не изменилось оно и теперь. Известие о том, что Мадара взял на себя труд позаботиться о Мито в час, когда она особенно в этом нуждалась, слегка погасило опасения, ненароком разбуженные Тобирамой. Они не улеглись окончательно в его душе, а тихо тлели на ее окраине. Впрочем, чтобы брат не говорил, Мадара был лучше, чем ему представлялось. Пылкий, но сдержанный, он более чем кто-либо из них умел любить глубоко и преданно. И здесь абсолютно не имело значения на кого распространялись эти чувства. Будь то брат или друг, и, как выяснилось, даже невеста друга, он окружал их заботой и бдительно стерег чужое счастье. Таким образом и избранная им в невесты Мито, оказавшись в беде, попала в лучи его бескорыстной доброты. Хаширама искренне верил в это, несмотря на то, что в моменты раздумий, частенько накатывающих по ночам, сомнения как кошки скреблись в сознании, а факты исподволь намекали на предательство. Кстати сказать, в том велика заслуга Тобирамы. Из-за неприязни к Мадаре, которая, казалось, крепчает день ото дня, он систематически капал ему на нервы. И пускай на то у него имелись свои причины. Порой Тобирама перегибал палку. Близилось к закату полное суеты утро. Хаширама уладил все дела на сегодня, отдал необходимые распоряжения и готов был покинуть общину. Осталось лишь заложить снаряжение и привести в готовность отряд сопровождения. Но так как этим неожиданно вызвался заняться Тобирама, ему оставалось лишь ждать. В подобных вопросах на брата можно было безоговорочно положиться. Однако вынужденное бездействие весьма угнетало синоби. Он готов был мчаться к месту встречи на всех парах. Наконец грузная из-за накинутого на плечи косматого мехового воротника фигура брата появилась в прихожей. Широко распахнув дверь, он впустил в дом утреннюю прохладу. — Все готово. Можно выдвигаться. — Объявил Тобирама. — Слава Богам! — с облегчение воскликнул Хаширама. На его лице заиграла по — детски счастливая улыбка. — По коням! — крикнул он и кинулся к выходу. — Какие кони? — проворчал Тобирама, чье чувство юмора сегодня, как видимо, спало беспроводным сном. Хотя он с детства слыл тем еще брюзгой и редко поддавался эмоциям. Поэтому его настрой не удивил Хашираму. — До переправы несколько километров пути. Мы идём пешими. — Я образно имел в виду! — снисходительно пояснил он, слегка пружиня на полусогнутых коленях перед загородившим проход братом. — Не цепляйся к словам. Хлопнув синоби по плечу, Хаширама вынудил его посторониться и прытко промчался мимо. Тобирама нагнал его только во дворе, где поджидал своего командира сопроводительный отряд. По обычаю дружелюбно приветствовав собравшихся, Хаширама в недоумении обратился к брату: — К чему такая массовость и столько оружия? — подивился он. — Здесь порядка дюжины воинов. Мы не на войну собираемся! На что Тобирама с присущей ему рассудительностью заявил: — Учиха не случайно выбрал именно это место для встречи. Согласись, оно идеально для засады? Высокие деревья и густые заросли с одной стороны, с другой — река… У врага масса вариантов незаметно напасть. Пойми, я не желаю рисковать, потому что когда-то вы дружили и ты по дурости ему до сих пор доверяешь! Оживление на лице Хаширамы сменилось недовольной гримасой. Откровенно говоря, тревоги Тобирамы были ему не чужды. Однако он видел в том несколько иной контекст. Мадара действительно выбрал для переговоров необычное место. Устье Нагано на берегу которого они традиционно встречались в детстве для них обоих много значило. Брови Хаширамы словно намагниченные устремились друг к другу. — Мадара — человек слова и не станет нарушать договоренности. — Убежденно сказал он. В ответ на что Тобирама скептически скривил губы. Сама мысль о благородстве этого человека была ему отвратительна. — Не исключено, что сегодня это произойдёт впервые. — Будь добр, не начинай! Не на глазах у подчиненных. — Вынужден был повысить голос. В последнее время в брата словно бес вселился. Случайное упоминание имени Мадары и на него невесть что находило. — Не порть мне настроение. И распусти людей. Пока что я здесь главный. Коль на то пошло, для безопасности довольно будет и половины. — Ты может быть и главный, брат, однако за твою безопасность отвечаю я. Что бы ты не говорил, я считаю опасность существенной и распускать отряд не собираюсь. — Возразил Тобирама и замолчал. — И не делай такое лицо! — добавил он, упрямо складывая руки полочкой, когда Хаширама пытаясь казаться суровым метнул в него раздосадованный взор исподлобья. — На меня это не действует! — Любишь ты все усложнять, Тобирама! — устав от бесконечных споров, махнул рукой Хаширама. Раз Тобирама вбил себе что-то в голову, его уже не переубедить. — Хобби, знаешь ли?! — утомленно пожал плечами Тобирама. Его бесило нежелание брата видеть дальше собственного носа. И он не намеревался с этим мириться. — Портить всем настроение и разводить панику на ровном месте. Впрочем, это все же лучше, чем увиваться за чужими невестами! Последнее было уже перебор. Синоби понял это, когда слова слетели с губ. Сначала Хаширама побледнел. А потом кровь бросилась ему в лицо и в рядах солдат началась паника. Гнев одолел мужчину. Ослаб контроль и он перестал сдерживать непревзойденную мощь своей чакры, позволив присутствующим ощутить ее всепоглощающий уровень. — Ну, полно, злится братец. — Смахнул со лба выступившие капли пота Тобирама. Давление освобожденной чакры Хаширамы и его заставила напрячься. — Просто позволь мне выполнять свои обязанности. О большем я не прошу. — Позволю, если ты перестанешь травить Учиха и дашь мне возможность самостоятельно все уладить с Мадарой и Мито. Полупрозрачной пеленой стелился по набережной туман. В зыбкой тишине он наползал словно молочная мга, покрывая кусты и растения. Будто в море утопили в нем могучие стволы деревьев-истуканов по левую сторону обступивших медленно передвигающуюся колону путников. Зыбкие лучи солнца, с трудом пробиваясь через их кроны, без остатка растворялись в этом сумрачном мареве. Изуна уныло взглянул на брата. В призрачном утреннем свечении его гордый волевой профиль был словно из слоновой кости отлит. Губы поджаты, скулы заострены, а глаза невидяще смотрят вдаль. «Ему, наверное, очень сложно сейчас приходится…» — Уверен, что правильно поступаешь? — осторожно поинтересовался юноша. Крепкая кисть брата напряженно стиснула перевязь гунбая. — Это не моё решение. — Отчеканил он. — Хочешь сказать, Мито сама захотела вернуться к Хашираме? — усомнился Изуна. Сама эта мысль казалась ему абсурдной. Мадара ограничился многозначительным молчанием, продолжая бесстрастно таращиться на дорогу. Молодой человек глянул в ту же сторону, затем вне себя воскликнул:  — Да она же влюблена в тебя без памяти! Эти благочестивые реверансы Нии-сана в сторону Хаширамы сидели у него в печенках. Возмущение брата достигло ушей Мадары и он резко повернул к нему свое серое, заметно осунувшееся лицо. Прошлой ночью ему не довелось поспать. Разговор с Мито завершился на печальной ноте. Ее отчаянные слова: — Значит это конец? Звенели в голове, лишив его покоя и сна. — Все с самого начала к этому шло. Ты же знаешь. — Сказал тогда он, поправ и свои и ее чувства. Ставя тем самым точку в их разговоре, Мадара по сути так и не разобрался в истинных причинах ее прихода. — Ммм… — кивая, многозначительно промычала Мито, а после растеряно посмотрела на дверь. Ей, как и ему, не верилось, что их любовь достигла заката. Промелькнуло мгновение и ее шаги потонули в темноте старого, родительского дома, чья гнетущая пустота теперь ощущалась им по особому остро. Сожалея обо всем, что не посмел сказать, он стиснув зубы, заставил себя ее не удерживать. Судьба вела их разными дорогами и то, что они пересеклись огромная удача. Между тем, проницательность Изуны не знала границ. Так понимать и чувствовать другого мог только родственный духом человек. Ежедневно мысленно вознося небесам молитву, Мадара не уставал благодарить бога за то, что у него есть такой чуткий и отзывчивый брат. К тому же в преданности которого ему никогда не приходилось сомневаться. Не в пример той же Мито. Хотя повода для этого она, поверьте, не давала. Примитивная ревность — бич неуверенности в ее чувствах, процветала в его душе, словно дикие ромашки в поле. И в этом Мадара не далеко ушел от любого влюбленного, осознающего всю безнадежность и несбыточность своего чувства перед обстоятельствами. Помимо всего прочего досаждали ему и угрызения совести. Безудержная страсть заставили его пойти на подлость. За это Мадара себя почти ненавидел. Он посягнул на личное. Посмел увести у друга невесту вместо того, чтобы откровенно поговорить и разобраться в ситуации как подобает мужчине. Честная схватка рассудила бы их. Однако в данной связи его заботило не только свое счастье. Мито по — настоящему нравилась Хашираме. Возможно он даже любил ее. По праву первоочередности он заслужил быть с ней. Ему же, как бы не хотелось, придется отойти в сторону. Разумеется, Мито чуралась его порывов. Как и всякая женщина, она дышала чувствами. Это-то и дело ее слепой и глухой к чужим переживаниям. «Прости меня, Мито…» — украдкой вздохнув, отвел взгляд Мадара. Осуждение в глазах брата и надсадный крик чаек рвали сердце на части. Но то, что они расстаются на почве взаимных упреков и недомолвок, несомненно, лучшее, что могло случится с ним. Таким образом у них не возникнет искушения вернуть все обратно и попробовать склеить разбитую чашку заново. Широкая тропка нырнула в густую чащу, и вместе с ней отряд Учиха углубился в лес. До пункта назначения теперь оставалось рукой подать. Однако чем ближе они подъезжали к месту встречи, чем сильнее ему хотелось повернуть назад…