Одна любовь на двоих или обреченные ненавидеть

Мадара зашел в карцер — тесную влажную коморку с безобразно серыми холодными стенами, и жестом велел стражнику запереть за собой дверь. В помещении царил сумрачный полумрак и единственным источником света служило крошечное зарешеченное окошко, через которое еле-еле сочился свет днем, а ночью проникала зыбкая дымка луны. Покорившись судьбе, узник сидел на узкой кровати, понуро склонив голову и судорожно сцепив в замок тощие, подрагивающие пальцы. Взъерошенные коротко стриженные волосы цвета полинявшего каштана беспорядочными локонами падали на его бледное лицо и напряженную, жилистую шею. — Умаки… — Окликнул юношу Мадара и тот оцепенело поднял на него опустошенный взор. — Господин… — В испуганном полушепоте этого юного синоби звучал благоговейный трепет. Перед ним находился тот, кого он должен был бы почитать, что собственно и имело место, но вместо этого по глупости предал. — Я очень провинился перед вами… — Именно это нам и необходимо обсудить. — Деловито изрек Мадара. Личные основания — не повод сюсюкаться с возможным диверсантом. — Замечу, ситуация, в которой ты оказался, довольно сложная. Поэтому в твоих же интересах быть предельно откровенным сейчас и рассказать как есть. Лишь в этом случае, возможно, я смогу тебе помочь. Замерев в тревожных раздумьях, Умаки уронил сметенный взгляд на закованные в кандалы запястья. — Что меня ждет? — Трепеща перед неизвестностью дрожащим голосом поинтересовался юноша, по наивности своей создавая видимость, будто действительно не ведал, насколько сурово действующее законодательство. — Обычно с изменниками, к тому же пойманными с поличным, у нас не церемонятся. — И не пытался смягчить обстоятельства Мадара. Ему важно было как наладить с синоби диалог, так и заставить его осознать степень нависшей над ним угрозы. — Смертная казнь на месте. За то, что еще жив благодари отца. Его заслуги перед кланом спасли тебя сегодня от неминуемой расправы. По этой же причине ты вскоре предстанешь перед судом… — Боюсь, не доживу до него… — Умаки вскинул чело и в тусклом дневном свете Мадара наконец увидел его лихорадочные, как у наркомана, глаза с густыми, залегшими под ними синяками, и потрескавшиеся, неестественно белые, будто покрытые налетом, губы. Очевидные признаки отравления. Заключение находилась еще на стадии формирования, а непредвиденное уже случилось. Речь Умаки оборвалась. Побледнев, он словно тень, соскользнул с кровати и забился в эпилептических конвульсиях на грязном полу. — Скорее, медиков! — Стукнул в дверь мужчина, прежде чем метнуться к парнишке. Однако тот уже почти почил. — Умаки! — Берегитесь, господин… — на последнем издыхании, захлебываясь пеной, выдавил бедняга. — Если не уступите, они погубят вас… На этом все было кончено. Умаки сгорел за считанные минуты и, ворвавшийся в карцер Изуна уже застал брата с бездыханным телом друга на руках. — Его отравили. — Пояснил Мадара, бережно опустив не успевший остыть труп на пол. — Кто-то сильно боялся, что Умаки начнет говорить, прежде, чем огласят приговор. Изуна обессиленно рухнул на колени, лбом уткнувшись в надежное плечо нии-сана. Саднящее чувство в груди мешало ему говорить. Однако он все же нашел в себе силы преодолеть эту сжигающую нутро боль. — Он отказался обсуждать что-либо со мной, потому что ждал тебя… — скомкано молвил синоби, помимо всего прочего, преисполненный жгучей ненавистью к людям, отнявшим у него друга. Мадара с понимающим вздохом мягко погладил братишку по склоненной голове. — Мы привыкли полагать, что привязанности делают нас сильными и непобедимыми. И пока все складывается хорошо, я готов в это верить. Однако когда узы рушатся, когда уходят любимые, мы словно лишаемся части души и зачастую превращаемся в ничтожных нытиков и слабаков. Учти. И сделай выводы, мой брат. Ибо этот удар, нанесенный тебе, предназначался мне. Мито уже и не помнила, когда в последний раз так остервенело сражалась в рукопашную. Они с Адзуми сцепились не на жизнь, а на смерть. Однако, дозируя удары, каждая словно понимала, какие последствия грядут, обернись данное противостояние летальным исходом. И здесь уже не столь важно, кто из них представится. Глава общины не простит кончины гостьи, как не сумеет он проигнорировать и убийство подчиненной. Ситуация складывалась тупиковая, учитывая ненависть куноити друг к другу. Впрочем, именно осознание этого не позволило им натворить глупостей и избавиться от оружия прежде, чем драка обернулась трагедией. Адзуми была сильным противником и приемами рукопашного боя владела виртуозно. Свое мастерство девушка продемонстрировала сразу. Не полагаясь на катану, она умудрилась выбить кунай из рук Мито в на редкость диковинном, крученном ударе ногой, нанеся его с такой яростью, что у нее сих пор болело запястье. Злополучный сюрикен с предательским звоном полетел на пол. Но, в общем-то, куноити особо за него не держалась и даже больше — не намеревалась использовать. Между тем долг платежом красен. Мито не хотела убивать Адзуми, но и уступать не собиралась. Настал ее черед, и она кинулась на противницу, действуя без лишней показухи и нарочитости, иными словами на опережение. Видимо девушка не ожидала от нее подобной прыти, иначе не позволила бы скрутить себя. Мито же пошла дальше и применив болевой, принудила Адзуми выпустить меч. Глухой стук стали ударившейся о половицы потонул в надсадном болезненном вопле, вырвавшемся из горла Учиха. Однако то была секундная слабость с ее стороны. В следующий миг она с изловчилась вырваться и тут же кинулась в атаку. Механически отвечая на яростные наскоки Адзуми, Мито смутно припоминала, что однажды уже сталкивалась со столь же диковинной, в какой-то мере, отчаянной техникой, которую она демонстрировала. Совсем недавно ей доводилось сражаться с кем-то, владевшим подобными навыками. На том изыскания куноити завершились. В процессе борьбы, когда все ее усилия были направлены то на защиту, то на атаку, довольно-таки неудобно было выстраивать логические цепочки, ну и вообще думать о чем-либо побочном. Хотя напрягись Мито чуток и вспомни день, когда была атакована в лесу Киото, ей на многое бы открылись глаза. Скорее всего, она иначе начала бы воспринимать противницу, в действительности представлявшую гораздо большую опасность, нежили предполагалось. А ведь ей едва удавалось сдерживать натиск Адзуми, а она даже дзюцу толком не применяла. Улучив момент, куноити молниеносно смахнула кровь с лица, сочившуюся из рассеченной брови снижавшей обзор. Досадно. Но ей изрядно досталось. Впрочем пострадала от ее кулаков и смазливая мордашка Учиха. Нижняя губа Адзуми вспухла, а по подбородку ползла алой струйкой влага, на которую она демонстративно не обращала внимания. Ее жгучий, ненавидящий взгляд был прикован к Мито. — Извиняться, как видится, тебя не учили, Адзуми-тян? — раздраженно процедила Узумаки, когда после очередного обмена ударами, они разбежались по разным углам, словно боксеры на ринге. — Это ты оскорбила меня в моем собственном доме! — Огрызнулась Учиха. — Так что и извинятся полагается тебе! — Вот как? — Задохнулась от ее наглости Мито. Из горла вырвался саркастический смешок. — Оскорбила значит я, но позволь уточнить, не ты ли рылась в моих вещах? — Я уполномочена и не обязана перед тобой отчитываться! — Продолжала нарываться Адзуми и Мито перестала сдерживаться в речевых оборотах. Если нахалка по хорошему не понимает, что ж, тогда придется мотивировать ее иначе. — И правда говорят, одинокая женщина горазда до отчаяния! — Особо не рассчитывая на успех, максимально язвительно выдала Мито. Куноити превосходно владела собой. Однако уловка неожиданно сработала. Вероятно тому способствовала неприязнь Адзуми к ней, либо же клокотавшая в ней ярость, столь отчетливо отражавшаяся в агатовых глазах. — Боже, почему ты только не сдохла тогда! — Вне себя от безысходности закричала Учиха. — Всем бы проще стало! По какой причине несчастная столь истово желала ей погибели и по истечении времени оставалось для Мито загадкой. Впрочем в ту пору разгадывать шарады у нее не было времени. Взбеленившись, Адзуми в сумасшедшем темпе принялась складывать печати, последовательность которых Мито сначала элементарно не успевала отслеживать. Но лишь покуда из разбитого окна не потянуло прохладой. Свежий воздух отрезвлял, и к Мито вернулась прежняя работоспособность. Настороженно наблюдая за стремительным рукодейством Адзуми, куноити словно прозрела, заметив то, чего не видела раньше. И здесь ей на выручку кстати пришла всколыхнувшаяся память, мимолетными воспоминаниями унесшая ее в Киото, в ту ясную ночь, когда за мягким шелестом листвы затаился в засаде подлый враг. Худосочный юноша по комплекции напоминавший девчонку, но обладавший исключительной властью над сознанием… Она хотела умереть. Вернее, мальчишка дистанционно мыслями склонял ее к суицид у. Это все, что Мито удалось запомнить более-менее ясно. А после удар, темнота и льющийся из бездны мрака голос Мадары. Он спас ее от смерти. В который раз. Однако почему, наблюдая сейчас за порханьем пальцев Адзуми, она думала о мальчишке, чье дзюцу чуть не стоило ей жизни? Ответ был до смешного очевиден. Он складывал аналогичные печати прежде чем ее разум помутился. Находился в такой же позе. Адзуми будто дублировала его поведение. Но парень, насколько она знала, владел шаринганом — достоянием лучших из Учиха, впрочем преимущественно, если не исключительно мужчин. Но тогда откуда такие способности у Адзуми? Уж не уникум ли она? А если правда в ее случае природа дала сбой и одарила глазами сильнейших? Тогда многое встало бы на свои места. Будто в подтверждение мыслей Мито куноити подняла густые ресницы и она узрела их — ее глаза, из графитово черных превратившихся в два кроваво-красных рубина. Игры разума. Выходит ее предположения не лишены оснований. Адзуми действительно одарена. А это значит, Что она вполне могла, заручившись поддержкой оппозиции, использовать свой гекке генкай, чтобы манипулировать сознанием солдат в клане, внушить им напасть на нее и тем самым попытаться дискредитировать своего вожака. — Ты была там! — Оглушенная подозрениями, воскликнула Мито. Адзуми смотрела на нее без страха. Однако в оленьих глазах все же мелькнуло смятение. — В лесу Киото. Ты участвовала в нападении. К удивлению куноити, отпираться девушка не стала. Да и растерянность на ее челе довольно скоро сменилось надменностью. — Была, ну и что? — Как ни в чем не бывало высокомерно призналась она, своеобразно поведя бровями. — Отряд Учиха действовал по твоей указке! — Сорила догадками Мито. А тем временем в ее душе занималась буря. Изящное пожатие плечей — здесь Адзуми предпочла отмолчаться. Но Мито и без того было уже все ясно. Она решила прижать виновницу к стенке. — Когда Мадара узнает об этом… — запальчиво начала она, полагая, что на сей раз куноити не отвертеться. Однако Адзуми обрушила на нее новость, поумерившую ее пылу: — Он знает. Всего два слова и пол под ногами Мито заходил ходуном. — Знает и терпит твое самоуправство? — Цепляясь за сомнения, недоверчиво выпалила она. Учиха же разразилась издевательским хохотом. Забыв про печати, девушка уронила по швам изящные кисти. — Он и не терпит. Вообще, если ты до сих пор не заметила, Мадара-сама не из тех, кто склонен что-либо терпеть. Я всего лишь хочу сказать, что он в некотором роде зависим от меня и мириться с этим до поры до времени. — Звучит самонадеянно. — Скептически заметила Узумаки. Эмоциональный фон в помещении претерпел изменение, благодаря чему вести диалог стало легче. — Не в курсе как заведено у Учиха, но у нас в общине… — Избавь меня от подробностей! — Хамовато перебила Адзуми. — Клановая система везде примерно одинаковая. Только дело отнюдь не в ней, как ты, видно, по неведению, себе вообразила. — Мое неведенье ходит об руку с твоей лживостью! — Устав от манерности оппонентки опустилась до ответной грубости Мито. С самого первого дня нахождения в общине, она чувствовала, будто ее намеренно изолируют от здешней жизни. Мадара, если не сам, то при помощи Изуны и его подружки, присматривал за ней. При том порой так бдительно, что куноити начинала задыхаться от опеки. А ей бы разобраться в ощущениях, сесть и хорошенько все осмыслить, возможно она раньше заметила, как ловко ее водят за нос местные гранды. Однако теперь к ней вернулась способность мыслить отвлеченно и она о кое-чем начала догадываться. Спасибо Адзуми. Кривая ухмылка исказила черты Учиха. В те моменты, когда ее прекрасный лик кривили презрение и досада, весь ее природный шарм и напускная утонченность улетучивались словно дымка и она становилась практически безобразной. — Я бы и рада солгать тебе, Мито Узумаки. Но на сей раз я предельно честна с тобой. Чтобы ты не делала, как бы не вилась возле Мадары-сана, настанет срок и он выставит тебя из своей жизни, и тогда тебе не останется ничего другого, кроме как поджав хвост, уползти к своему женишку. Осознавание ее правоты не позволило Мито возразить как того требовала ситуация. К тому же она не привыкла бегать от истины. Адзуми права. Скоро, совсем скоро ей придется покинуть общину Учиха, оставив за ее высокими воротами разбитые надежды. — Не думай, что после того, как я уеду, Мадара прибежит к тебе. — Глотая горечь из последних сил защищалась Мито. — Раз уж он раньше этого не сделал… Гневом полыхнули глаза черноволосой красавицы. Она нервно передернула плечами, откинув на спину тяжелую косу. А после снисходительно хохотнула. — Раньше он так не нуждался во мне. Теперь же между нами существует такая связь, откажись он от которой, у него не останется тузов в рукаве. Мадаре-сама выгодно держать меня рядом. — Рядом — не значит в своей кровати! — Разозлилась Мито, что весьма подзадорило Адзуми. — Почему бы и нет? Разве я не красива и не достойна, чтобы рядом со мной был такой мужчина? Исчерпывающий аргумент. Красотой Адзуми бог не обделил. Однако на взгляд Мито, существовало нечто более весомое, что куноити упорно не желала принимать в расчет. — Склонность к тотальному предательству обесценивает все твои прелести, по-моему. — Перестала подбирать слова и придерживаться такта Мито. Правда за правду. Ей показалось она услышала, как гневно заскрежетала зубами девушка. — Я никогда не предавала его, чтоб ты знала. Напротив, ради него я пошла дальше, чем кто-либо и связалась с врагом. — Врагом? — Механически переступив через развороченный рюкзак, Узумаки на шаг сократила разделявшую их дистанцию. — Так теперь называется шайка оппозиции, которую ты возглавляешь? — Ах, это?! — Учиха отмахнулась. Какими же чудными бликами при каждом движении играли ее темные волосы в свете предзакатного солнца, лившегося из окна. — Не совсем так, однако тоже его воля, но в сущность такой пустяк по сравнению с Сенджу… Услышав это, Мито застыла. Ей словно ушат воды в лицо плеснули. А в голове закопошились подозрения. — А что Сенджу? — Вопрос дыханием сорвался с ее губ. Невероятно страшно было услышать ответ. Но еще сложнее воспринять на веру. — Я не должна бы обсуждать это с тобой. — Театрально вздохнула Адзуми, оглядевшись по сторонам. Хаос в спальне царил кошмарный. Они напару разнесли пол комнаты. И теперь, когда осознание вернулось к ним обоим, робко высунув нос из-за перегородки обоюдной нетерпимости, пришло осознание. — Но коль Мадара-сама доверяет тебе… Я вожу «дружбу» с Тобирамой. Являюсь его информатором. По крайней мере он так думает. На самом деле Сенджу знает только то, что позволяет Мадара-сама. Не было слов, чтобы описать все удивление Мито. В голове ее все закружилось и завертелось. Из всего услышанного в сознание въелось лишь понимание того, что ее все это время держали за полную дуру… Уже давно отыграл закат и круглобокая луна взошла на небо, озаряя дорогу двум братьям, бредущим домой. Притихли сгрудившиеся вдоль улицы строения. И лишь зычный лай сторожевых псов изредка оглашал округу, нарушая острожную тишину, словно сотканную из печали и уныния. Изрядно хмельной Изуна еле волочил ноги и Мадаре приходилось практически нести его под руки. — Сколько раз говорить — не умеешь — не берись! — Бурчал Нии-сан, твердой поступью вышагивая по еле освещенным тротуарам. — Все же мал ты еще и неразумен, братец. Рано тебе пить. — Моего друга убили! Имею право! — Невнятно возражал Изуна. — Твой друг, вероятно, отступник. Не больно-то горюй о нем. Его смерть не помешает рассмотрению дела в суде и если Умаки будет признан виновным… — Умаки! Заупрямившись, Изуна принялся активно вырываться из поддерживающих его объятий. — Глупая, заблудшая овца, угодившая в сети браконьеров! Не верю, что он работал на Сенджу, хоть тресни не верю. — Я понимаю, братишка. Понимаю. — мягко проговорил Мадара, стараясь не нервировать и без того крайне возбужденного брата. Но тот в плену тупого отчаяния и боли щедро сдобренного саке слушал его в пол уха. — Будь у нас больше времени и успей Умаки все рассказать, возможно нам удалось бы спасти его репутацию. Однако видимо кто-то очень не хотел чтобы это произошло. Поэтому его и отравили. Ковылявший рядом Изуна резко остановился. — Я заказал экспертизу. — Абсолютно трезво сказал он. — Пусть медики поработают. Возможно если удастся понять каким ядом убили Умаки мы сможем вычислить убийцу. — Хочешь провести собственное расследование? — Хочу. — подтвердил Изуна. Даже в темноте было заметно как гневно сверкают его глаза. — Кто-то должен ответить за содеянное... Оказавшись дома, Изуна изъявил желание остаться одному и Мадара не стал настаивать на том, чтобы он немедленно отправлялся в постель, хотя откровенно полагал, что это бы ему не повредило. Время было позднее. Братишке же за прошедшие сутки довелось немалое пережить. А сон, по-мнению медиков, лучшее лекарство от тревоги и стресса. Впрочем, Мадара понимал, что в столь удручающем душевном состоянии Изуна вряд ли уснет. Поэтому, поразмыслив, решил дать ему возможность самостоятельно успокоится и подумать. Однако с тягостным вздохом направившись к выходу, он, чувствуя ответственность, все же не удержался от замечания: — Только, во имя Будды, не шибко налегай на спиртное. Изуна буквально рухнул на подушки, вперив пространный взор в потолок и легко махнул рукой. — Не волнуйся, нии-сан. Свою меру я знаю. На сегодня с меня хватит. — Рад слышать. — Успокоился Мадара. По крайней мере трагедия с Умаки не лишила Изуну способности трезво оценивать собственное состояние. Впрочем, едва Мадара об этом подумал, брат сумбурно продолжил мысль, которая оборвалась столь же стихийно, как и началась: — Мне просто необходимо… Затаив дыхание Мадара ждал продолжения монолога, но юноша погрузился в себя, и падающие в никуда минуты подсказали синоби, что рассчитывать на его завершение глупо. Поэтому он поспешил покинуть гостинную, хотя на сердце и буйствовало ненастье. А между тем коварные сумерки проникли под крышу их дома. Благо здесь — в жилище, доставшемся им с братом от родителей, ниндзя была знакома каждая пядь, что позволило ему ориентироваться в нем, не зажигая светильников. Проследовав через длинный коридор Мадара достиг спальной зоны, где его поджидала неожиданность. В графитовой тьме в щелку приоткрытой раздвижной двери из спальни робко сочился свет. Опасливо помедлив прежде чем войти внутрь, он рефлекторно нащупал за поясом кунай. Кем бы не был вторгшийся на его квадратные метры, если за душой у него нечисто, ему несдобровать. Мадара мысленно приготовился к схватке. Однако его постигло очередное удивление. Вместо ожидаемого налетчика, вора или нерадивого лазутчика, он обнаружил в спальне Мито. Она застыла возле его письменного стола — изящная и яркая словно Сакура в пору цветения. Дивные, слегка всклокоченные локоны водопадом ниспадали по ее спине, в свете тревожно чадящей горелки отливая янтарем. Девушка находилась к нему спиной, из-за чего он не имел возможности видеть ее лица, но для того, чтобы заметить ее напряженность этого и не требовалось. Куноити так судорожно сжимала нечто в своей молочно-белой ладошке, что мысли о чем-то подобном волей-не волей закрадывались в сознание. — Мито? — Тихо, чтобы не напугать ее, окликнул девушку мужчина. Пройдя в комнату, он тщательно притворил за собой дверь. Услышав его голос, куноити выпрямилась и чуть повернула голову. Что-то настороженное угадывалось в этом нервозном движении и под ребрами у него неприятно засосало. Жаль, волосы по-прежнему скрывали ее лицо. Он бы все отдал, чтобы увидеть его сейчас. — Извините, Мадара-сама. Я без приглашения… — откликаясь, официально отчеканила она каким-то чуждым, незнакомым ему тоном, непроизвольно возвращающего их в те времена, когда они цапались, словно кошка с собакой. — Что-то стряслось? — Непроизвольно хмурясь, синоби медленно подошел к ней и осторожно тронул за локоть. Мито отпрянула от него словно от огня, отчужденно воскликнув: — Слишком многое! — Наконец она оглянулась и впервые с начала разговора он увидел ее затуманенные неведомыми эмоциями глаза. Мутные и беспокойные — они с тревогой и упреком взирали на него. — Ты расстроена я вижу. Давай присядем и поговорим. — И не подозревая, что могло так встревожить ее, попытался стабилизировать атмосферу Мадара. День сегодня выдался на редкость тяжелым. Досадно, но он, кажется, не собирался кончаться. — Хватит! — надсадно крикнула Мито, пихая его в грудь. Эта внезапная ярость привела мужчину в откровенное замешательство. — Как же бесит твоя двуличность! А я-то думала, что могу доверять тебе?!