Одна любовь на двоих или обреченные ненавидеть

Катана со шлепком выпала из рук Изуны и неумолимо пошла ко дну. Секунду юноша стоял неподвижно, сверля взглядом Тобираму. Ветер шевелил его волосы на спине. Затем он плашмя рухнул в воду. Мито в ужасе зажала рукой рот. В ясное небо взлетел ее крик. — Вот и все… — констатировал монотонно, и немного испугано, Тобирама. Сердце Мито остановилось. Изуна не шевелился, а вокруг него стремительно расползалось красное пятно. — Ты хоть понимаешь, что натворил? — надтреснутым голосом спросила она, боясь поверить в худшее. Онемевшие пальцы скользнули по подбородку и замерли на груди. Она хотела броситься к Изуне. Но ноги отказались двигаться.  — Ты убил его! — Мы бились честно… — оправдываясь, с заминкой ответил Тобирама. Девушка осуждающе посмотрела на него, надеясь увидеть раскаяние. Однако Тобирама был привычно непробиваем и лишь опустил взгляд. За это Мито буквально возненавидела его. Он словно не понимал, что своим поступком пустил под откос все старания брата, не говоря уже о том, что убил человека. От злости куноити потряхивало. Поток негодования рвался с языка. Однако излиться ему помешал тихий стон Изуны. -Жив! С ее плеч словно гора свалилась. Она так обрадовалась, что забыла обо всем и кинулась к синоби. Но ее радость была преждевременной. Мито поняла это, осторожно перевернув Изуну на спину и расположив его голову у себя на коленях. В душе снова полыхнуло огниво. — О каком равенстве может быть речь, когда твой противник серьезно ранен? — рявкнула она. Прикоснувшись к липкой поверхности рукава Изуны, девушка продемонстрировала Тобираме испачкавшиеся руки. Гордец наивно полагал, что одержал победу в равной схватке. Думал, что он сильнее. В действительности же это Изуна проявил небывалую доблесть, отважившись на бой с сильным противником с открытой раной плеча. По лицу Тобирамы мелькнула тень. До него, наконец, дошло. — Значит, вот почему он был так медлителен и временами расточительно невнимателен… — себе под нос произнес он. Мито стрельнула в него взглядом, подозревая в лукавстве. Слабо верилось, что синоби уровня Тобирамы не заметил пробоины в чакре противника. — Не уверена , но должно быть он пострадал при взрыве. — хмуро предположила Мито. — Нии-сан… — прохрипел Изуна и она тут же склонилась над ним. — Молчи. Не трать силы. Они тебе еще понадобятся. — ласково защебетала Мито, ребром кисти стирая алую дорожку на его подбородке. Но сколько бы раз она не повторяла эти манипуляции, кровавая струйка вновь и вновь скатывалась из уголков его рта. Морщась от боли, Изуна с трудом разлепил веки. Мутный зрачок смотрел в пространство мимо нее. — Мне нужно ему сказать… — Еще успеешь… — заверила Мито, отводя упавшие на бледное лицо пряди. — Пока о себе подумай. Если позволишь, я попробую подлатать твои раны? Изуна с усилием моргнул и раздельно выдавил: — Ты можешь? — в его затуманенных глазах промелькнуло сомнение. — Понимаю, это выглядит странно… после того, как вам с братом пришлось меня выхаживать… — нервозно рассмеялась куноити. — просто себя я не умею лечить. Да и вообще я не особо сильна в медицинских техниках. Дед не хотел, чтобы я была куноити и всячески препятствовал моему обучению. Так что мне пришлось осваивать большинство дзюцу самостоятельно. — Болтала Мито, стараясь его отвлечь. В процессе этого, она бережно опустила юношу на воду, затем сняла пузатую набедренную сумочку и подложила ему под голову, чтобы он не захлебывался кровью. Еще не начав диагностику, девушка понимала, что дела Изуны плохи. С открытой раной на плече она легко совладала, но с проникающим ранением чуть повыше живота и повреждением внутренних органов, предположительно селезенки, справиться ей было не под силу. Других же, более опытных специалистов по близости не было. До селения Учиха несколько часов пути. Учитывая кровопотерю Изуна дороги попросту не перенесет. — Позови брата… — еле слышно попросил синоби. В горле у него что-то подозрительно булькало. — У меня темнеет в глазах. Девушка бросила тревожный взгляд за спину. Изуна обречен… По щеке Мито скатилась слеза. Она быстро смахнула ее, чтобы никто не увидел. — Прости… Я бездарна… — самокритично шепнула куноити, задыхаясь от отчаяния, будто это не Мадара, а сама она теряла брата. На влажных от крови губах синоби задрожала натужная улыбка. — Дура… Я знаю, что умру…, но не боюсь смерти. Меня страшит другое… — Прошу тебя держись! Не умирай! Он без тебя пропадет! Сжавшись, закричала Мито. Всем телом рванувшись вперед, она фактически распласталась у него на груди. Изуна тяжело засопел от нагрузки. Он почти ничего не видел. Да и взволнованный голос девушки доносился до него словно бы издалека. Боль разливалась внутри. Постепенно начали неметь ноги, отказывались подчиняться пальцы… — Нии-сан… — прохрипел он, чувствуя, что его час близок. -Изуна! — откликнулся Мадара. Откуда и когда он пришел, Мито не заметила. Мимо нее словно ураган промчался. Качнулся воздух и она ощутила знакомый, присущий ему одному запах. Девушка несмело подняла глаза. Сердце беспокойно забилось. Словно неведомая рука смахнула с лица Мадары все краски и погасила свет в глазах. Весь его облик был преисполнен тревоги. Вопреки обыкновению мужчина и не пытался это скрыть. — Он очень плох… — слезливо пропищала Мито. Она не часто теряла. Но каждый раз сталкиваясь со смертью и чьими-то страданиями ее накрывала печаль. Мадара даже не взглянул на нее, будто в данном измерении и в данное время ее не существовало. Только Изуна занимал его внимание. — Брат… — выдохнул раненый. — Как ты долго… — Как же тебя угораздило? — с напускной строгостью оборвал его он. Изуна попытался ответить шуткой. Но поперхнулся хлынувшей изо рта кровью, зашелся в глухом кашле, а затем и вовсе устало затих. Мадара терпеливо переждал приступ, сведя брови. Затем отодвинул Мито в сторону и подхватил его под руки.  — Не напрягайся. Я отвезу тебя домой, в госпиталь и тебя обязательно вылечат. — оптимистично заявил он. А в облике царили иные эмоции. Как-то незаметно все стихло кругом. Отступили, отозванные своим командиром остатки отряда Сенджу и Учиха. Молчал Тобирама. Не было слов у Мито. И в этой угнетающей тишине, слова Хаширамы прозвучали особенно трагично. — Мне очень жаль, Мадара… могу я чем-нибудь помочь? — Ты и твоя семья все что могли уже сделали! — огрызнулся Мадара и от его тона Мито содрогнулась. — Мы виноваты в этом все… — согласился с обреченным вздохом Хаширама. В отличие от брата, его теплые бархатные глаза переполняло сожаление. — И ты, и я, и Учиха, и Сенджу… Смерть — закономерный итог чьих-то побед. Потому что наши победы написаны кровью! Горечью были пронизаны речи Хаширамы. Он искренне соболезновал другу и грустил над судьбой человечества. Мадара безмолвствовал. Все еще сидевшей на карачках Мито были доступны зачатки зарождающегося гнева в его глубоких глазах. Это были не просто пустые эмоции. В том, как он поглядывал на Тобираму, угадывалось что-то зловещие, что-то, что он никогда не забудет и не простит. — В последний раз прошу… мы в силах остановить кровопролитие. Ради наших братьев… — Встав перед мужчиной, Хаширама с надеждой протянул руку и Мадара заколебался. Его мечты и мечты Хаширамы перекликались и все эти годы шли рука об руку, но разными дорогами. Мадара с сомнением смотрел на открытую ладонь друга. Ему очень хотелось примкнуть к нему. Но тяжесть прислонившегося к нему брата не давала сразу сделать этого. С каждой минутой Изуне становилось хуже. Ноги практически его не держали. — Пожалуйста, Мадара… — молил Хаширама. Кисть синоби взлетела. Их пальцы соприкоснулись. — Не делай этого, нии-сан… — простонал Изуна. — Ведь это Сенджу убили всех наших братьев… Этих слов оказалось достаточно, чтобы в голове Мадары щелкнул защитный механизм. Рука безвольно упала. Он бросил на Мито взгляд, под которым она вскочила как ужаленная. А в следующий миг раздался хлопок и округу заволокло дымом. — Стой! — закричала девушка, кинувшись в молочное сизево. Опоздала. Учиха скрылись под прикрытием дымовухи. Так же незаметно исчезли и остатки отряда. — По-моему, это был ответ… — по горячим следам прокомментировал Тобирама и Мито не удержалась. Метнувшись к нему, она со всей дури зарядила ему кулаком в челюсть. Его голова дернулась. Он покачнулся, но не сошел с места. — Заткнись! Это все из-за тебя! Из-за тебя, понял?! Ее трясло от безысходности и пережитого. Тобирама стоял как статуя и холодно смотрел на нее. Из разбитой губы текла кровь. Мито замутило от его наглой самоуверенности. Синоби был настолько уверен в себе и своих поступках, что не счел нужным даже уклониться. — Мито-сан, успокойтесь… — Хаширама бережно обнял ее и она доверчиво уткнулась в его плечо. — Изуна — хороший парень… — простонала куноити. — Я уверен, с ним все будет хорошо. У Учиха отличные медики… — сказал Хаширама с мягкой улыбкой. Мито вскинула голову. Ей ли не знать? В стационаре селения за ней прекрасно ухаживали. Но у Изуны другой случай. Девушка всхлипнула и отвернулась. Сказать правду сейчас все равно что бросить бомбу. Изуна нежилец… — Как давно она в таком состоянии? — озабочено поинтересовалась Акико Узумаки, наблюдая за внучкой в щель приоткрытой двери. — С тех пор как вернулась… — ответил со вздохом Хаширама. — Вот уже почти неделю. Акико вскинула брови и морщинки около глаз потянулись вверх за ними. — Не вспышек эмоций, и не протестов? Хаширама мотнул головой. — Нет. Ведет себя на удивление спокойно, будто ничего не произошло. По большей части молчит и избегает разговоров. Мне кажется, Мито шокирована произошедшим с Изуной Учиха гораздо сильнее, чем показывает. Я пытался поговорить с ней об этом, однако она то уходит от разговора, то смотрит на меня пустыми глазами, хлопает по плечу и говорит, что все хорошо. Я, кажется, перепробовал все, чтобы растормошить ее. Может быть вас она послушает? — Я попытаюсь, Хаширама-сан. — мягко улыбнулась уголками женщина. — Вы не тревожьтесь. Все образуется. Акико держалась оптимистично перед будущим родственником. Однако рассказ Хаширамы обеспокоил ее. У внучки был строптивый, упрямый характер, ей ли не знать. И если она не хотела что-либо обсуждать, из нее было не вытащить и слова. — Полностью полагаюсь на вас, Акико-сан. — бархатные глаза Сенджу излучали признательность. Женщина по отечески ободряюще стиснула его руку и пошире открыла дверь. — Мито, девочка! Девушка сидела на коленках возле открытого окна. Выбившимися из небрежной косы прядями играл сквознячок. Она нехотя обернулась на зов. Равнодушный взгляд скользнул по ней и устремился в шелестящий сад. — Соба-сан… Ты здесь со старостой? — вместо традиционных приветствий раздался сухой вопрос. Мито выглядела отрешенной и погруженной в себя.Теперь Акико убедилась. Женщина кивнула Хашираме, тенью застывшем в дверном проеме, призывая его положится на нее и притворила дверь. После чего приблизилась к внучке, на чьих сгорбленных плечах, казалось, покоилась вся тяжесть мира. — Я приехала одна. — Староста слишком занят делами общины или так зол, что не хочет меня видеть? Сарказм — хороший признак. Символ того, что прежняя Мито еще не потеряна для общества. Акико улыбнулась мыслям и изобразила недоумение. — Он очень беспокоился о тебе, но приехать не смог, потому что дел действительно много. Мито фыркнула в пустоту. — Кто бы сомневался… Акико нахмурилась. Мито подступила к черте, к которой раньше себе приблизиться не позволяла. Нет, безусловно, с дедом она часто конфликтовала. Поводы были разные. Но в его чувствах девушка никогда не сомневалась. Теперь же в ее речах сквозила желчная горечь и недоверие. И всего за несколько недель вне дома. — Почему ты называешь деда старостой? — выразила недоумение Акико. — А как еще я должна его называть? — ощетинилась меланхолично девушка. — Доно-сан или лучше Узумаки-сама? — Он твой дедушка! — напомнила Акико. — Мой дедушка! — гневно оттарабанила Мито — Не стал бы меня принуждать делать то, чего я не хочу. Приказы — прерогатива руководства. То бишь старосты! — Ах, Мито! — опечалившись, шагнула к внучке Акико. — Как же ты не поймешь?! Это же ради твоего блага! Однако девушка шарахнулась прочь. — Довольно! Все что нужно я давно уяснила. Поэтому не вернусь больше в общину. Хаширама —сан благородно разрешил мне пожить в его доме до свадьбы. — Но это же неприлично! — удивленно воскликнула пожилая женщина. Ее тянущиеся за внучкой руки опали. — Какой стыд! О чем люди подумают? Не выдержав, Мито рассмеялась. Бабушку, как обычно, больше тревожило общественное мнение, нежели ее душевное равновесие. — А что думают сейчас? — Не передергивай! — прикрикнула Акико. Дерзость внучки выходила за рамки. — Твой дед — староста! Подумай о его репутации, раз на свою тебе наплевать. Мито застонала в полный голос и вцепившись в волосы, метнулась в противоположный конец комнаты. О заботах клана, а тем более о Гендзи Узумаки она не желала вспоминать. Ее душили слезы. В этой благополучной общине, где все ей улыбались, изливая приязнь, ей было холодно и одиноко как в Артике средь белых медведей и моржей. Она думала только о нем. О той боли, которая выпала на его участь и это рождало черные мысли. В воображении Мито видела Мадару то готового броситься с высокого утеса, то с нацеленной в живот катаной. И от охватывающего ее ужаса, хотелось скорее бежать к нему, прижать голову к груди и долго-долго утешающе перебирать смоляные волосы… Отвернувшись от бабушки, Мито уткнулась в стену лбом. Ее плечи задрожали. — Сделай то, сделай это…, а кто обо мне подумает, соба-сан? — пробормотала она. Ее тон разжалобил Акико и она сменила гнев на милость. — Девочка моя дорогая… — она погладила ее по спине. Мито сжалась.- Ты многое перенесла и элементарно устала… — Я не устала… Я раздавлена… — призналась девушка. — Причина? Мито выпрямилась. Свет упал на ее растроенный профиль и на ресницах задрожали слезинки. Ответ крутился на языке, но произнести его в слух не хватало духа. Изуна умер? Об этом никто не говорил. О своих медицинских выводах она так же не обмолвилась ни словом. Упрямо молчали официальные каналы. Учиха не выходили на связь. Однако по сводкам информаторов, капитально взялись за укрепление границ. Взгляд Мито опустился на дрожащие руки и она поспешно спрятала их за спину. Нервы сдавали. Мадара… Как же она хотела оказаться рядом с ним или хотя бы увидеть… — Соба-сан… — прерывисто произнесла Мито, роняя взгляд на гладкую поверхность намытого пола. — Пожалуйста, уйди…