Одна любовь на двоих или обреченные ненавидеть

Мито оставила гэта в коридоре и заставила себя зайти в комнату. Сердце взволнованно стучало в горле. Она привыкла опасаться Тобираму и со временем эта настороженность только усилилась. Он смотрел на нее по особенному пристально, с тем странным выражением в застывших темных, с алым отливом, глазах, которого она за ним прежде не замечала и от которого на затылке шевелились волоски. — Если на то пошло… Хватит и правды… Тобирама слегка наклонился и подтолкнул к ней чашку. — Угощайся… Слышал, ты любишь фруктовый… Пронзительно звякнул фарфор. — Не стоит… — пренебрегая приличиями, не шелохнулась Мито. Тело будто одеревенело. Этот человек столько мерзостей причинил тому, кого она любила! Ей и находиться в его присутствии было невмоготу, не то что бы трапезничать. — После холода полезно принять ванну и попить чего-нибудь горяченького… — произнес Тобирама. Он выложил полукругом на блюдце засахаренные плоды вишни, а остальное пространство заполнил разноцветными моти. Получилось довольно ярко и красиво. А запах… Неудивительно, что у Мито проснулся аппетит. В животе у нее громко забурчало и Тобирама понимающе усмехнулся. — Ну же! Брат расстроится, если ты заболеешь… «Зато ты придешь в восторг!» — чуть не вырвалось у Мито. — Что ж, ради спокойствия доно… — сглотнув слюнки и наступив на горло гордости, вместо этого сказала она, просеменив к столу и изящно, насколько позволяло стесняющее движения кимоно и ее непримечательные навыки, опустилась на футоны. — Я просто обязана осушить чайник до дна. Лицо Тобирамы напряженно заострилось. Глаза сузились. Он нелепо вытянул шею и Мито поспешила уткнуться в чашку. «Ненавижу… Он даже шуток не понимает. Разрядишь тут обстановку!» Признаться, чай у Тобирамы заварился на славу. Сладкий аромат яблок и корицы напомнил ей те редкие моменты, когда они с родителями собирались на кухне. Мама подавала свои фирменные данго, а отец угощал их точь-в-точь таким же чаем…. Въедливый взор Тобирамы буравил темечко. Дождавшись, когда она поднимет глаза, он внезапно спросил: — Как ты относишься к Хашираме? Жадно хлебнувшая из чашки Мито чуть не поперхнулась. Не обнаглел ли он? — То есть? — откашлявшись, возмущенно вытаращилась она. Его это ничуточки не смутило и он нетерпеливо переиначил: — Какие чувства ты к нему испытываешь? Мито гневливо скривила губы. Ее сжимающие тонкий фарфор пальцы побелели от усилий. А не отправить ли его ко всем чертям и ну его — этот разговор? Впрочем, то была минутная слабость. Мито, разумеется, сдержалась, так как не меньше Тобирамы была заинтересована в диалоге. Не расплескав ни капли, она безукоризненно ровно опустила кружку на стол. — Ну, знаешь ли! Это уже перебор. Мы с тобой не подружки, чтобы обсуждать подобное… В глазах мужчины мелькнуло недовольство, чем куноити осталась довольна. Она держалась с ним сознательно резко. Уж слишком много гадостей он совершил. — Ты же понимаешь, почему я спрашиваю? — гнул свою линию наглец. Диалог топтался в самом начали, а ее нервы уже начали сдавать. — Знаешь, — Мито со звоном отодвинула чашку. — Ничего не выйдет, если продолжим в том же духе… — Есть предложения? — Тобирама положил ладонь на стол рядом с блюдцем. К чаю он так и не притронулся. — Ты подозреваешь меня в измене? — озвучила скрытое девушка и замолчала, позволяя ему опровергнуть ее слова. Однако он будто воды в рот набрал. Тогда она решила ударить его же оружием. — Взаимно знаешь ли… Тобирама изумленно вскинул брови. Зеркаля ее мимику, Мито сделала тоже самое. — Не жди оправданий. Не Господь Бог. За мной много грехов. Но ведь и у тебя рыльце в пушку… Напрасно Мито усердствовала. Этого истукана было ничем не пронять. Поджав губы и опустив ресницы, Тобирама показательно скрестил руки на груди, словно отгораживался от всего сказанного ею. Впрочем, как оказалось, она поспешила с выводами. — Во избежание взаимных претензий, давай договоримся так… — отчеканил он с каменным выражением лица. — Я отвечаю на твои вопросы, даже если они некорректные и личные. А ты на мои. — По рукам. Стоя у стены за раздвижной дверью, Хаширама с содроганием слушал голос Мито. Уверенный, решительный и, в определенной степени, бесстрашный. Голос человека, твердо уверенного в непогрешимости собственных поступков. Такой она и казалась ему всегда — девушка — весна, при виде которой его глупое сердце сладко трепетало. Зачем он поддался на уговоры брата? Пускай шпионаж — их работа, и подчас самый верный путь раздобыть сведения. Однако по части близких, он считал это верхом подлости. — Так ты ответишь на вопрос? — просочился в сознание вопрос брата. К чему лукавить? Он давно мечтал спросить об этом Мито сам. Но так и не отважившись, вынужденно положился на брата. Разве не смешно? Он не боялся смерти. В сражениях яростно бился до последней капли крови. Однако в отношении собственной невесты вел себя как последний трус. «О, Будда! Скажи что-нибудь!» — мысленно взмолился Хаширама, когда безмолвие Мито в его субтильном восприятии преодолело все мыслимые и немыслимые пределы. От волнения взмокли ладони… Когда же она, наконец, заговорила, от него не укрылась затерявшаяся в интонациях ее голоса печаль. — Доно — прекрасный человек. Лучший из всех знакомых мне мужчин… — Но ты его не любишь. Не хочешь как мужчину, верно? — заключил Тобирама, хотя ничего подобного сказано не было. — Люблю… — ощутимо натужно возразила Мито. — Но не так, как хотелось бы… Не так, как должна… Сердце Хаширамы больно заныло. Он знал, что Мито его не любит. Однако продолжал настойчиво добиваться ее расположения, невзирая на то, что надежда таяла с каждым днем, а в голову стали закрадываться тождественные с братом подозрения. Она увлечена другим. Кем именно, учитывая обстоятельства, гадать не приходилось. Да и Тобирама регулярно давал наводку. Именно по его милости он очутился в аду сомнений и всякий раз, при мысли о Мито и друге сгорал от ревности. Тревожно зашуршало кимоно. Звякнул фарфор. Столовую и прилегающее помещение наполнили звуки льющейся воды. Это Тобирама наполнил опустевшие чашки чаем. — Попробуй моти… — сказал он. — Я купил их сегодня в торговой лавке. Они очень вкусные… — Не пытайся быть милым. Тебе это не идет! — фыркнула Мито, и по всей видимости, отодвинула тарелку с угощениями. Тобираме было трудно с ней. Но он не сдавался. — Тебя не поймешь… — выдержанно пробубнил он. — То требуешь уважения и равного отношения, то заходишься гневом от элементарной учтивости… — Тошнит от фальши! — прямолинейно призналась куноити. — И вопросов. Теперь моя очередь. Тобирама сдавленно хмыкнул, вероятно не ожидая, что в лице девушки обретет более чем достойного противника. — Раз так, давай, спрашивай! Хаширама понимал, брату не терпится покарать Мито за предательство. Он был убежден в ее связи с Мадарой, хотя на чем базируется эта уверенность объяснять отказывался. Обычно Хаширама верил ему на слово. Но на сей раз испытывал потребность в весомых доказательствах. И действительно, разве мог он голословно поверить в измену, зная Мадару и Мито? Подобная позиция и побудила Тобираму к действиям и он во что бы то ни стало вознамерился добиться от Мито признания. — Адзуми… — развеяло ожидание знакомое имя. — Как тебе удалось завербовать ее? — Она сама меня нашла. — Признался Тобирама. Прозвучало натянуто. Так, будто эти слова выдрали из него клещами. — Предложила сотрудничество… — Ты знал о ее намерениях свергнуть действующее правительство и ввергнуть Учиха в смуту? — прозвенел певучий, надламывающийся от сдерживаемого гнева, голосок Мито. — Знал… — обронил Тобирама. Хаширама вздрогнул и едва не рванул за дверь, так как раздался резкий грохот, а следом звук бьющегося стекла. — Ты зря так реагируешь… — в следующее мгновение выдохнул брат и его ладонь замерла на ручке седзи. — Это естественно и происходит сплошь и рядом… — Слышал бы тебя доно! — задыхаясь, прогремела Мито, и не подозревая, что он здесь, совсем рядом. Но чувства его отличны. — Мадара — его друг. Он не за что не простит подобной подлости по отношению к нему! — Простит, никуда денется… — беспечно отвечал Тобирама. — Потому что ОН — глава клана и в ответе за сотни человеческих душ. — Но почему? — Положение и авторитет братьев Учиха в обществе слишком значителен. Поэтому к ним многие прислушиваются. — Испугался конкуренции? — процедила Мито. — Нет, — отрезал Тобирама. — Устал воевать. — Не ты один! Многие Учиха мечтают о мире. Но… — Что же тогда помешало Мадаре сразу принять предложение об Альянсе? — перебил ее Тобирама. — Такие как ты и Адзуми! — как на духу выпалила Мито. — Мадара и Изуна слишком зарвались. С них нужно было сбить спесь, иначе очередных конфликтов было бы не избежать! Адзуми как представитель оппозиции хотела свергнуть действующее правительство и обещала лояльность к альянсу. Сотрудничество с ней — всего лишь попытка добиться мира. — Ценой жизни Изуны? — У меня не было цели ранить его, а тем более убивать. То, что произошло с ним — досадная случайность… — с тщательно завуалированным сожалением признался Тобирама. Но Мито на эмоциях была неумолима. — У тебя может и нет. Но вот Адзуми… — голос ее взволновано надорвался. Потянулись минуты затишья. Зашелестело кимоно. А после Мито вынесла приговор: — Ты — жалкий трус и манипулятор, Тобирама. Мне тебя жаль… Этого синоби стерпеть не мог. — Лучше выбирай выражения, Мито Узумаки! — предостерег ее он и девушку прорвало: — Адзуми использовала тебя, чтобы навредить Мадаре не потому что так ратует за клан, а из примитивной ревности. Ты же содействовал ей из пресловутой зависти! — она хлопнула в ладоши и выплюнула со всем презрением, на которое только была способна.– Родственные души! Отчетливо запахло скандалом. Хаширама больше не мог оставаться в тени. С намерением войти, он подошел к седзи. — Почему? Почему тебя до дрожжи волнует все, что связано с Учиха? — явно сдерживаясь, отчеканил Тобирама. Силуэт Мито в просвете седзи вздрогнул, качнулся. — Из-за Мадары? И Хаширама замер на месте. — Он вовсе не так плох, как ты считаешь! — убежденно воскликнула Мито. Она не сказала ничего особенного. Смущал сам тон, а за самой фразой отчетливо ощущалось нечто большее… — В день встречи в общине Узумаки я видел вас вместе в лесу! — неожиданно огорошил его Тобирама. — Вы выглядели так будто только что занимались любовью. Это было слишком. Хаширама отпрянул к стене. Его словно под дых ударили. А Мито рассмеялась. Как она могла? — Ты — идиот, Тобирама! Видишь только то, на что сам горазд. В тот день он мне жизнь спас. Вытащил из воды и ничего не попросил взамен. Разве это не заслуживает особого отношения? Да что с тебя взять? На подобные бескорыстие ты не способен… Мито почувствовала его мозжечком. Седзи разъехались с характерным дребезжащим звуком и в проеме появился Хаширама. Не слова не говоря, он прошел в столовую. Осколки фарфора, еще недавно бывшие редкой красоты чайником, павшим жертвой ее негодования, надсадно захрустели под его сандалиями. Взор Хаширамы остановился на ней и все ее члены напряглись. Хотелось оглянуться и убедиться, что он все еще с ней, что не поверил грязным инсинуациям Тобирамы. Но от гнева она будто разучилась контролировать свое тело. «Стоило поднять тему Мадары и доно тут как тут… — влились в сознание мысли. — Ловушка… Впрочем, что это меняет?» — Пожалуй, на этом закончим, Тобирама-сан…- Мито издевательски низко поклонилась и развернулась на пятках, едва не запутавшись в подоле кимоно. И зачем она только его купила? Жутко неудобная одежда. Уткнувшись в пол, чтобы случайно не столкнуться взглядом с Хаширамой, куноити просеменила к дверям, надеясь, что он сам все поймет и, в оптимале, просто уступит дорогу. Однако особо на это не рассчитывая. Так и вышло. Хаширама словно врос в дверной проем. Мито вынуждено притормозила и ниже некуда склонила голову, прячась за волосами, как за ширмой. — Простите, доно… Аппетита нет совсем. Поешьте без меня. Не дожидаясь ответа, Мито тараном протиснулась мимо него и выскочила в коридор. Мужчина окликнул ее, но она сделала вид, будто не услышала, повернула к лестнице и только лишь там подобрала полы кимоно и, перепрыгивая через ступени, понеслась в спальню. Безысходность душила. Хотелось разрыдаться. Однако даже в одиночестве Мито не смогла дать волю слезам. Довольно метаний. Пора покончить с обманом. Пускай староста сживет ее со свету, но зато она избавится от бремени…. Хаширама удрученно взирал на усыпавшие футоны белые черепки, ощущая себя полнейшим ничтожеством. Пойдя на поводу у ревности, он позволил брату оскорбить любимую женщину и теперь ненавидел себя. — Я уверен, они любовники… — вторгся в мысли голос Тобирамы. — Ты должен разорвать помолвку с этой блудницей. — Брат… — предостерегающе начал Хаширама. Он был не расположен сейчас слушать нотации. Тобирама напротив был настроен решительно. Обогнув стол, он водрузил тяжелую ладонь на его плечо. — Этот разговор лишь только все запутал. Но и ежу понятно, Мито влюблена… — сказал он, глядя ему в глаза. Хаширама стиснул челюсти. На шее его вздулись венки. — В последний раз прошу. Как брат брата. Одумайся… — продолжал наседать Тобирама. — Поверь, это не слепая благодарность. Чтобы не утверждала Мито, она всего лишь пытается спасти свою шкуру. Моим источникам можно верить. — Не этой ли Адзуми? — обронил Хаширама и Тобирама тут же отстранился. — Хотя бы и ей. Она никогда меня не подводила… — Если верить Мито, в данном вопросе твой информатор был крайне заинтересован. Поэтому я бы поставил сведения, поступившие от нее под сомнения. И вообще, брат. Нам стоит сесть и обсудить текущее положение дел. Я так и не понял, с каких это пор ты действуешь за моей спиной? Хаширама злился. Впрочем Тобираме обычно удавалось легко менять направление его эмоций. Только сегодня все было по другому. — Брат… — вздохнул он. Хаширама отвернулся и молча удалился. Мито замерла над разложенными на кровати пожитками, которые последние пятнадцать минут старательно паковала в рюкзак. Она слишком заигралась. Пора и честь знать… От переизбытка эмоций ее трясло. Руки не слушались. И это несложное занятие превратилось для нее в настоящую пытку. Впрочем, спешить не имело смысла. Ведь формально ее никто не выгонял. Тобирама не обнаглел еще до такой степени, чтобы решать личные проблемы брата. Хаширама же… Ох, Хаширама… Мито судорожно стиснула в ладонях пояс оби, от которого избавилась сразу после возвращения в спальню, так как тот буквально душил ее. Даже попытайся она отобрать у него жизнь, он, вероятно, нашел бы ей оправдание и не прогнал дальше крыльца. Мерзко… Мито бросила пояс на дно рюкзака. Туда же следом отправилось и вычурное верхнее кимоно. Потянув носом, она мысленно обратилась к виновнику своих бед: «Если бы ты любил меня так же как Хаширама, мне не пришлось бы обманывать этого чудесного человека… Черт!» Мито в сердцах ударила кулаками по кровати. «Почему ты молчишь? Я с ума схожу! Ты жив? Как там Изуна?» Скупая слеза скатилась по щеке. Мито автоматом смахнула ее, боясь поверить в худшее. А вместе с тем в голову прокралась идея. А вдруг он нуждается в помощи? Вдруг сейчас, когда Изуна плох, а Мадара, несомненно раздавлен… Может быть ей стоит вернуться?