Одна любовь на двоих или обреченные ненавидеть

Вечером Мито настигла неожиданность. Хашираму призвали дела и ей пришлось коротать остаток дня в одиночестве. В окно во всю стучался сумрак, а в сердце скорбные думы. Пытаясь отвлечься от них, куноити приготовила нехитрый ужин: салат из дайкона и свежий рис, поставила на огонь чайник. Пока он пыхтел на плите, она устроилась за столом и принялась без какого-либо энтузиазма трапезничать. Но то ли еда получилась пресная, то ли мысли черные совсем одурманили, только Мито не одолела и половины порции и отодвинула тарелку. Едва она это сделала, в дверь постучали. Этот громкий стук, будто клич с того света, сквозь отзвуки непогоды, промчался по пустым коридорам и заставил ее вздрогнуть. Она вскинула голову, рассеяно уставилась в сумрак темного коридора, подглядывающего в приоткрытые седзи. На улице душераздирающе стенал ветер и это странным образом сковывало тело. Превозмогая его сопротивление, Мито встала и подхватила со стола лампу. Испуганное пламя, ударившись об стеклянный колпак, затрепетало и заскакало калейдоскоп беспокойных отблесков на стенах и предметах. Она не ждала гостей. Да и друзей здесь, кроме Хаширамы, у нее не было. Сумрачный коридор безропотно принял девушку в свои объятия. Она добралась до прихожей, осторожно сошла по ступенькам и отворила дверь. В лицо тут же ударил ветер и промозглая сырость. Никого… Лишь вода стеной. Мито настороженно обвела округу взором, прислушиваясь к дроби дождя по крыше. Послышалось? В легком смятении куноити повернула в дом и тут ее взгляд наткнулся на какой-то предмет на верхней ступеньке. Недолго думая, девушка подошла ближе, рискуя промокнуть под косыми брызгами, проникающими под козырек крыльца. Это была небольшая коробочка размером не больше ее ладони без каких-либо опознавательных знаков. Из соображений безопасности, Мито побоялась сразу взять ее в руки и для начала просканировала. Она, конечно, не ахти какая важная персона, однако в их беспокойное время быть бдительной не помешает. К счастью, энергетический фон коробочки был совершенно нейтрален и Мито без опаски забрала ее в дом. К тому времени чайник уже вскипел. Заварив чай, она убрала со стола остатки ужина и открыла коробку. Боже! С уст сорвался вздох изумления перед представшим перед взором великолепием. Редкой красоты гребень, утопая в роскоши алого шелка, лежал на дне. Искрились на свету крупные рубины в подвесках. Трепеща девушка извлекла из коробочки украшение, чей вес довольно ощутимо отяготил ей руку и поднесла к волосам. Залились звоном подвески. Чистейшее золото. Дар достойный королевы. Но кому он предназначен? Ей? От кого? Благоговейно отложив гребень в сторону, девушка тщательно обыскала коробку на предмет записки. Но ничего не обнаружила и озадачилась еще больше. Вряд ли это подарок Хаширамы. Он не бросил бы на пороге подобную вещь и предпочел бы отдать в руки. Может… В сердце блеснула призрачная надежда. Минул миг и разум безжалостно разбил ее в пух и прах. Мадаре не до нее. У него забот не в проворот. Изуна ранен. Оппозиция баламутит общество. Это она задыхается без него. Он, верно, и не вспоминает о ней. Девушка поспешно спрятала гребень в коробку и отодвинула ее. Завтра она непременно спросит о ней Хашираму. Между тем, в доме Мадары царила леденящая внутренности тишина, которую несведущий мог принять за умиротворяющую благодать. Малейший звук отзывался эхом в пустынных коридорах. А завывания ветра вселяли в душу благоговейный трепет. Впрочем, по известным основаниям, обитатели этого отброшенного на задворки общины строения были крайне далеки от спокойствия. В душе каждого из них свирепствовали страсти и у каждого в разной мере. Старый знахарь отныне практически неотлучно был при господине, чья выдержка и сила духа настолько импонировали ему и вызывали восхищение, что, незаметно для самого себя, тот стал почитать его как сына. Он не сетовал, когда отправлял обожаемого брата в последний путь, не лил горючих слез. А когда стало известно, что следствием внутреннего кровотечения из-за которого Изуна отдал Богу душу стал яд — лишь глубже погрузился в себя. Будто некто украл из его жизни солнце или не только повязка застила его очи. Взрыв, вспышкой боли и отчаяния, лишь однажды прорвалась через барьеры неподражаемой сдержанности. В день гибели Изуны. Бедный мальчик был так молод и умен. Скрипнула дверь. Послышалась возня в прихожей и легкая перебежка женских ножек. Вернулась Норико. Ее кимоно промокло практически до коленей. Влажные, растрёпанные волосы сосульками обрамляли осунувшееся лицо. — Проклятый дождь никак не кончится… — посетовала она, наливая в чашку чай. Ее знобило, как человека не один час проведшего на ветру. — Где тебя носило всю ночь? — знахарь закинул в кастрюлю трав и вскоре по коридорам поплыл тошнотворный запах ромашки и чебреца. Девушка взглянула на него поверх чашки. — Исполняла просьбу Изуны… Запнувшись на имени, она потупилась, переживая очередной наплыв боли. — Бегала к Сенджу значит… — прокряхтел старик, тряся седой головой. Изуна не сомневался в преданности Норико. Он знал, что если попросит ее, она без раздумий выполнит все. Тем более, если это его последняя воля. — Бегала… — с невинной чистосердечностью подтвердила Норико. Открытая душа. Она совершенно не походила на свою сестру — хитрую и изворотливую, которая настырно подбиралась к господину даже в такое скорбное для них всех время. — Сорви голова! — гнусаво воскликнул знахарь. — Тебя могли убить… Девушка снова наполнила чашку и жадно опрокинула, словно неделю провела в пустыне без воды. — Но не убили же! — Действительно… И как подарок? Понравился госпоже? — стрельнул мутным взглядом через плечо старик. — Такая красота вряд ли кого-нибудь оставит равнодушным. Я бы сама была бы на седьмом небе, если бы мне подарили нечто подобное… — пробубнила Норико. Ее голос ощутимо вибрировал. Очевидно она нервничала. — Впрочем, если честно, я не знаю. Я оставила коробку на пороге, подождала когда Мито ее увидит и ушла. — Если Мадара-сама узнает, что ты отдала свадебный гребень его матушки… — Это не моя прихоть… — отмахнулась девушка. — Изуна хотел, чтобы он попал к Мито. До последнего вздоха пекся о брате. Все мечтал, чтобы он обрел свое лично счастье… Старик оглянулся. Норико выглядела подавленной и ему захотелось немного ее расшевелить. — Думаешь, это уже невозможно? Куноити вскинула полные слез глаза и пожала худосочными плечиками. — Мито — невеста Хаширамы брат которого смертельно ранил Изуну. — Ранил. Так бывает. Но не Тобирама виновен в его смерти. Ты же знаешь? Норико сжала кулачки и как-то съёжилась в неудачной попытке скрыть охватившую ее ярость. — Знаю… — свистяще шепнула она. Затем вздрогнула, выпрямилась и посмотрела в сторону выхода. Наконец почувствовала? Знахарь приблизился к ней, забрал чашку. — Твоя сестра здесь. — Давно? — голос Норико зазвучал взвинчено и холодно. — С раннего утра. Девушка встала и молча выскользнула из кухни. Бедная девочка… Не повезло ей с сестрой… Норико нашла Адзуми оперативно. Да и где еще она могла находиться, если не подле господина? Ведь именно из-за него она учинила кровопролитие, из-за него извела Изуну. С недавних пор по вполне очевидным причинам Мадара-сама предпочитал уединение и частенько обосабливался в летней беседке. Та была ветхенькой и дышала на ладом. Крышу накренило. Прогнившие половицы скрипели и трещали. Иными словами, эта давно и безнадежно отслужившая свое конструкция представляла реальную опасность для жизни и здоровья любого, переступившего ее порог. Но господина это абсолютно не тревожило. Он будто искал смерти и интуитивно стремился к опасности… Погода налаживалась. Выглянуло солнце. Но ветер все еще неистовствовал. Его стремительные налеты пронизывали насквозь. Адзуми Норико заприметила издали. Ее стройную фигурку обтягивало траурно-черное кимоно с грязно графитовым оттенком. А в туго сплетенной косе, как вызов обстоятельствам, пестрела розовая лента. Она усиленно расшаркивалась перед господином, хотя повязки с его глаз еще не были сняты и он не мог ее видеть. А затем нагло юркнула к нему на скамью. Нежные ручки принялись поглаживать плечи мужчины, лицо которого заслоняли порхающие пряди. Лицемерка… Какая же она лицемерка… Норико от злости прикусила язык и ощутила во рту солоноватый привкус крови. Ей было нестерпимо стыдно за сестру. Она ненавидела ее. Девушка побоялась не сдержаться перед господином и вцепиться мерзавке в волосы. Поэтому повернула обратно, намереваясь перехватить ее позже. Дурочка Норико никогда не умела контролировать ни свои эмоции, ни способности. Адзуми почувствовала ее приближение, прежде чем ее худосочный силуэт появился на дорожке, и поспешно подсела к Мадаре, державшегося с ней еще холоднее, чем обычно. — Мне так плохо, господин… Мое сердце разбито и плачет вместе с вами… — шептала она, гладя его по руке, и ощущая как напрягаются его мышцы под тканью кимоно. Он не смотрел на нее. Не говорил. Но черт подери, это сводило с ума и Адзуми с трудом удерживалась от желания залечить его раны известным ей способом. Ветер взметнул черные, как смоль, пряди и она поспешила отвести их с его лица. Они были мягкими и пахли осенью. Божественно прекрасен. Как всегда. Адзуми нарочито невинно коснулась скул мужчины. Он повернулся к ней и будто в душу заглянул. Хотя не мог этого сделать по определению из-за повязки. — Знаю, не вовремя… — задохнулась от нахлынувших чувств девушка, позволяя пальчикам забраться выше. Ноготки заскрежетали по ткани бинта. Эти несносные глаза снились ей по ночам. — Но я очень соскучилась. Я думаю о вас каждый день, каждую минутку… Сжальтесь, господин. Позвольте быть рядом в этот горький момент… Она явственно ощущала на себе его взгляд. Надменный. Тяжелый. Будоражащий до основ естества и затаила дыхание, с надеждой ожидая ответа. Но вместо элементарных слов признательности, уместных в текущих обстоятельствах, Мадара окатил ее душераздирающей сдержанностью. Отведя ее руки, он встал, тенью скользнув к ступеням беседки. Адзуми была обескуражена. Наплевав на гордость, она вновь и вновь бросала к его ногам всю себя, а он продолжал смотреть на нее как на пустое место. — Уходи! — громовым раскатом прогрохотал резкий голос Мадары. — И больше никогда сюда не приходи. Оглушенная тоном мужчины, Адзуми долго приходила в себя. Когда же обида привычно воспламенила душу желчью, она пригладила волосы и с тихой ненавистью бросила в след: — Да пропади ты пропадом. Ты и весь твой род… Норико ждала сестру в доме, нутром чуя, что та не пройдет мимо. Напрасно она искала следы раскаяния в ее поступках. Адзуми была лишена совести, и, похоже, абсолютно не чувствовала себя виноватой. Впрочем, Норико отнюдь не ожидала, что сестра, после всего содеянного, кинется к ней с извинениями. Такой уж Адзуми человек. Для не существует двух истин. Есть только одна правда. Ее. Она сочла Изуну опасным и безжалостно уничтожила, не заботясь о чужих чувствах. Главное чтобы были удовлетворены ее. Адзуми степенно вплыла в дверь и в этот момент кулак Норико повстречался с ее хорошеньким личиком. Девушку откинуло за порог. — Ну, доброго утречка, сестренка… — прижав ладонь к носу, из которого хлестала кровь, Адзуми извлекла из-за оби носовой платок. — Решила прикончить меня вот так — исподтишка, без шанса защититься? Она наглым образом вскинула глаза и Норико обозлилась. Отец пригрел под крылом чудовище! Сейчас оно разинуло пасть на господина. А завтра сожрет его самого. — Как ты дала шанс Изуне? В тот момент, когда Адзуми поднялась на Изуну — не важно какими мотивами она руководствовалась — она перестала быть ее сестрой. — Полно тебе, омото-сан… — смягчилась Адзуми, шагнув ей на встречу, но заметив упреждающе поблескивающий в руках меч, тут же остановилась. — Я всегда была честна с тобой и предупреждала… Скажешь нет? Сколько раз я тебе твердила, просила одуматься! Парнишка был слишком настырным и везде стремился сунуть свой нос… — Он служил общине! — возразила Норико. — Служил брату! — Он служил себе! Очнись, Норико! Ты чаще общалась с Изуной и должна была лучше его узнать. Неужто полагаешь, такой как он, рвущийся на передовую, захотел бы до конца своих дней сидеть в тени брата? Рано или поздно Изуна взбрыкнул бы и селение накрыл бы очередной переворот! На радость нашим врагам… — Ты сама не понимаешь, что говоришь! Изуна любил брата. Он жил ради брата. Дышал ради него! — Девчонка… Какая же ты все-таки еще девчонка! — усмехнулась Адзуми, прижимая платочек к носу. Даже этот непотребный акт она умудрилась проделать изящно, с завораживающим достоинством. Убедившись, что кровь остановилась, девушка спрятала платок в оби и посмотрела на сестру с едкой ухмылочкой. — Стало быть, своей вины в том, что все так обернулось, ты не признаешь? Норико округлила глаза. Губы ожили, готовые к ответному выпаду. Однако Адзуми ее опередила. — Помилуй, дорогая. Ведь ты сама принесла в этот дом смерть! В этих самых ручках! — Ты обманула меня! — вспыхивая праведным негодованием прогремела Норико. В глазах у нее потемнело. Сердце набрало разгон.– Подмешала яд в лекарства. Я не заметила и накрыла дом твоего любимого траурным саваном! — Почему тебя заботит этот черствый человек? — неожиданно вскинулась Адзуми. Она упомянула Мадару и это задело ее. — Он не одной слезинки не проронил о брате. И судя по слухам, пересадил себе его глаза. Для чего, как думаешь? Из алчной жажды силы! — Не моли чушь, коль ничего не знаешь! Эти сплетни распространяют завистники или… — Норико внезапно осознала, кто виновник суматохи с недавних пор развернувшейся в их и без того переполошенном обществе. — Ты! Вот на чем теперь ты спекулируешь? Адзуми пожала плечами. — Боже! Когда ж ты уймешься, сестра? Ты отняла у господина брата. Почти отобрала общину. Что тебе еще от него надо? У него итак практически ничего не осталось. Только жизнь… Адзуми ядовито усмехнулась. Красная помада на ее губах блестела как кровь. — Он дважды отверг меня и поплатиться за это. Я заберу у него все, чем он так дорожит. Клан, близких и друзей… Я поставлю его на колени и когда ему не захочется жить, быть может заберу и ее… Это было слишком. Норико больше не хотела ее слушать. Жалкое, отвергнутое создание. Адзуми даже злости ее не заслуживала. Так пускай смерь искупит ее грехи! — О своей жизни лучше подумай. Я не дала бы за нее и гроша! Норико вскинула клинок. Острое лезвие уставилось куноити в грудь. — Брось! — бесстрашно отмахнулась от меча Адзуми. Но Норико была уже на грани. Ее колотило от кромсавших душу чувств и рубящий взмах сорвался с кисти непроизвольно. Адзуми ахнула, отпрянув в последний миг. Самодовольное выражение как ветром сдуло с ее лица. — В своем уме? Неужто из-за какого-то мальчишки поднимешь руку на сестру? Норико воинственно крутанула клинок. Пальцы слились с рукояткой. — Поздновато ты вспомнила о родственных узах! — процедила она. — Я любила этого мальчишку! Я замуж за него собиралась! Хотела от него детей! Умереть в один день. Ты же играючи похоронила мою мечту просто потому что не в состоянии смириться и отступить. Господин не любит тебя и никогда не полюбит! Адзуми остолбенело стояла с опущенной головой. Норико давно отчаялась достучаться до нее. Она не верила, что хоть что-то способно вправить ей мозг и не стремилась к этому. Но ради Изуны, ради его беззаветной любви к брату готова была остановить ту, которую когда-то величала сестрой. — Это огорчит папеньку. Надеюсь не сильно. Однако ты не оставила мне выбора. Приходи на холм вечером. И пусть катана нас рассудит. Глотая слезы, Норико скрылась в недрах дома. «Я скоро, любимый… » Смеркалось. Погода неуловимо портилась. Серые тучи бороздили небо, грозясь вновь пролиться дождем. Ветер то утихал, то свирепствовал. Кромсал ветви деревьев, терзал одежду. В отрешенной прострации Мадара возвышался возле могилы брата, как тот клен, что громоздился за его спиной. Гложимый болью, он пришел сюда в поисках забвения, но только разбередил раны. Братишка… Не досмотрел. Не предвидел. Прости… Столько слов, столько мыслей осталось недосказано. Столько дел недоделано. И вот его не стало… Теперь он один во всем мире. По сердцу садануло и адский жар охватил диафрагму. Однако Мадара не дрогнул под порывами ветра. И хотя душу его рвало на части, он ждал. Скоро снимут бинты. Скоро он посмотрит на мир глазами брата и сможет отомстить…