Одна любовь на двоих или обреченные ненавидеть

Больница — последнее место, в котором он хотел бы очутиться этим дремучим, угрюмым утром, когда нервы натянуты как струна после бессонной ночи, а будущее пугающе туманно. Соответствующие ароматы, вычурно белые стены, гнетуще низкий потолок и недоеденный ужин. Неудивительно, что в желудке у него все бурлило и урчало. Тобирама на вздохе прошёлся ладонью по животу и бросил взгляд через коридор. Ночь позади. Солнце беззаботно метало в окно слепящие блики и они, словно озорные котята, скакали по начищенным до блеска половицам, заставляя инстинктивно щуриться. Его обдало ветерком. Мимо на скорости промчалась очередная медсестричка с тележкой. Ее белый халат мелькнул за поворотом и скрылся. Вдали раздался пронзительный лязг, перекличка персонала, пестревшая терминами. А затем все разом стихло и повисло вакуумное беззвучие. Будто время вдруг остановилось. Больница… Тобирама бессознательно поёжился. Мурашки табуном промчались по позвоночнику. Учреждение необходимое и стратегически значимое в рамках селения. Однако в качестве пациента он старался сюда не попадать. Рефлекторно отгораживаясь от окружающего колорита, мужчина по привычке скрестил руки на груди и приспустил белесые ресницы. В действительности он подмечал нюансы не намерено. Скорее мимоходом, нежели осознанно, так как в душе у него творилось нечто, не поддающиеся классификации. К слову, обычное дело в последнее время… Тобирама склонил голову к груди и принялся усердно растирать переносицу, надеясь предупредить надвигающуюся мигрень, чьи робкие вестники многозначительно буравили лоб. Ритмичный выдох. Дозированный вдох. Парочка выверенных движений. Бесполезно. Он упустил момент. Теперь, чтобы не усугубить, оставалось только одно. Расслабился и дать волю чувствам. Что он, собственно, и сделал. Сработало не лучшим образом. Напряжение, конечно, отпустило виски. Однако по факту попросту сменило место дислокации. Теперь адским пламенем пылало сознание. Его наводнило все то, что он тщательно подавлял в последнее время. Все мысли и чувства. О клане. О брате. О Мито Узумаки… Кто есть она для него и почему происходящее с ней не даёт ему покоя? Жена брата… Да, но не только. Впрочем, это мутные воды. Во избежание проблем, нос ему туда совать не стоит. Встрепенувшись, Тобирама проморгался, спешно блокируя мыслительный процесс и отыскал взглядом брата. Чтобы не случилось, он никогда его не предаст. Не поставит кровные узы на кон низменных прихотей. Меж тем, на Хашираму жалко было смотреть. С его жизнерадостного лица словно все краски согнали, погасили свет в глазах. Он весь почернел от тревоги и едва взглянул на Акико-сан приземлившуюся рядом на скамью. Тобираму обожгло сочувствием. Хотя в излишней чувствительности его упрекнуть было сложно. Минувший день выдался богатым на невзгоды для брата. Мадара сложил полномочия и фактически дезертировал из селения. Он в том особой трагедии не видел. Напротив, обрадовался. Не секрет, Мадару всегда недолюбливал. Свою роль тот отыграл сполна и все, что мог для Конохи и Альянса сделал. Более ему предложить было нечего. Хаширама, разумеется, придерживался иного мнения. Он всеми правдами цеплялся за Учиха, будучи убежденным, что без него попросту не справится. Хотя весь прогресс и достижения на текущий момент — исключительно его личная заслуга. И это понимали все, кроме него. Возможно, он просто не хотел это принимать, ощущая свою ответственность за то, что происходило с Мадарой. Друзья… Они диаметрально разные. До сих пор в голове не укладывается, что их могло объединить? Как бы то ни было, внезапный самоотвод Мадары стал для Хаширамы удручающей неожиданностью. Он дух не успел перевести, как судьба нанесла ему новый удар. При том, не менее сокрушительный. Жена. Больница… Ребёнок, о котором он по всем признакам, понятия не имел… — Ничего не понимаю… — пошевелившись, растерянно пробормотал Хаширама, невольно подтверждая его догадки. Расцепив обнимавшие затылок пальцы, он прокатился ладонями по волосам и выпрямился. — Мне казалось, между нами полное доверие. Почему Мито не сообщила мне, что ждёт ребёнка? — Вопрос, безусловно, не по адресу. Однако предположу. Может просто не успела? Или не знала? — наобум предположил Тобирама. Сам же озадачился не меньше. — Исключено… — сморщившись, Хаширама прильнул спиной к стене и стиснул пальцами переносицу. — - Она довольно давно у Соширо-сана наблюдается. Ещё с того случая с отравлением… — Вот как? — выгнул бровь Тобирама. В голове зашевелились шестеренки. -Выходит, тогда это не отравление было, а приступ токсикоза? — Похоже на то… — сметено буркнул Хаширама, роняя ладонь на колени. — Вопрос — зачем? — Причины должны быть… — уверенно заявил Тобирама, мысленно перебирая варианты и механически склоняясь к одному, который с учетом предыстории вполне мог иметь место. — Понятное дело. Только какие? — воскликнул Хаширама, устремляя на него лихорадочный взгляд. Будто он владел сведениями о тайных помыслах его жены. — Почем мне знать? — фыркнул Тобирама, прядая плечами. — Она твоя жена, а не моя. Хаширама рассерженно протаранил его взглядом и вновь обмяк. — Ты прав… Но я ума не приложу… — А у меня имеются на сей счёт кое-какие соображения…- внезапно ворвалась в их диалог Акико Узумаки. — Поделитесь ими с нами, Акико-сан? — поинтересовался Тобирама. — Ну, разумеется. — ответила женщина. Помедлив, она разгладила кимоно на коленях и добавила: — Причина веская… Здоровье. — Хотите сказать, Мито больна? — всполошился Хаширама. Оторвавшись от стены, он повернулся к ней вполоборота. — Нет. Слава небесам! — испуганно взмахнула рукой Акико. — Проблема в генах и вероятной наследственности. У ее матери, пусть земля ей будет пухом, в своё время были сложности «по-женски». Она очень долго не могла зачать, а после выносить ребёнка. До того, как на свет появилась Мито, бедняжка несколько детишек потеряла. Мито об этом знала и, полагаю, опасалась, что материнский недуг передался и ей. — Поэтому решила из дома убежать, нежели мужу открыться?! — не удержался от скепсиса Тобирама. — Простите, Акико-сан. Но если причина в этом, то это чистой воды ребячество! — Я бы выразилась иначе… — изрекла женщина. — Это боль. Рана, способная кровоточить годами. Для любой женщины. Будь это знатная барышня или чумазая крестьянка… Вам не понять, вы — мужчина. Вы не носите дитя под сердцем. Не чувствуете как он шевелится там, внутри, как растёт. Вы встречаете его только в миру и после учитесь любить как крошечного человечка, а не как нечто абстрактное, находящееся в животе. Соответственно, вам и страх потери не ведом. Не знаком ужас беспомощности. Когда ты всем сердцем стремишься подарить жизнь своему ребёнку, но у твоего организма недостаёт сил и все, что ты можешь — надеятся на помощь свыше… — Вы правы лишь отчасти… — хмуро возразил Тобирама. Однако Акико, резко переключилась на Хашираму и не позволила ему закончить. — Поверьте, доно. То, что Мито совершила — она сделала чисто инстинктивно. Чтобы вас уберечь от излишних разочарований. Утраты легче переносятся в одиночку, а не когда ежедневно наблюдаешь их зыбкие тени в глазах родных и близких. Это я по опыту знаю… Хаширама вечность молчал. А когда, наконец, заговорил, фактически прожег дыру в черепе Тобирамы. — Я верно расслышал? Мито собиралась покинуть селение? — Мне так показалось… — обронил Тобирама, буквально кожей ощутив напряжение сидящей рядом с братом женщины. — Я забегал к вам днём, после собрания. Ты пропал куда-то, а у меня к тебе было пару неотложных вопросов и я застал ее за сборами. — Мито сама тебе призналась в этом? — Ты же знаешь, твоя жена меня особо не жалует и вряд ли бы призналась в подобном. Она в-принципе никак это не прокомментировала. — А может ты ошибся? Поспешил с выводами? Может, она просто вещи решила перебрать?! — на ходу придумывал оправдание поступкам жены Хаширама. Тобирама раздраженно закатил глаза. — С вещь-мешком за спиной? Не смеши! — Ну полно вам! Тобирама-сама! Не сгущайте тучи… Вы кое-что увидели и все превратно истолковали! — вновь вклинилась в их дискус Акико Узумаки, с напускным усилием приподнимаясь на ноги. — Впрочем, окажись я на вашем месте тоже, наверное, поняла все неправильно. Мито известная самодурка и подчас непредсказуема. Однако касательно данной ситуации ответственность исключительно на мне. С меня и спрос… Женщина склонилась перед Хаширамой в глубоком поклоне. — Будьте добры, объясните все толком… — Потребовал он, взмывая в рост следом и призывно касаясь ее плеча. — Положа руку на сердце, — опасливо приподняла голову женщина. В голосе ее отчётливо заиграли слезные нотки. — Отдавая внучку в ваши руки, надеялась, что вы сумеете сделать ее счастливой, доно. Она, конечно, у меня девица сумасбродная. Артачится порой не к месту. Но с головой дружит. К тому же к вам сразу уважением прониклась. Да, что вам объяснять? Вы сами все видели и знаете. Мы немного повздорили с ней на свадьбе. Мито крепко разобиделась на нас со старостой. Даже на письма отвечать перестала. Поэтому я и отважилась нагрянуть в гости без приглашения. За что прошу меня простить. Я хотела помириться. Все-таки родные души. Слава Будде, не без труда, но это свершилось… — задохнувшись, женщина перевела дыхание, а затем продолжила: — Откровенно говоря, я не ожидала застать Мито в подобном состоянии. Она была подавлена, удручена. Причины объяснять отказалась. Максимум, что мне из неё удалось вытянуть, это то, что она тоскует по дому. Лишь поэтому я взяла на себя смелость предложить ей погостить в родных краях. Там, где она родилась и выросла. Там, где каждый кустик помнит о ней. Ведь дома, сами понимаете, стены помогают, а воздух целебными свойствами обладает… Рассчитывая на вашу благосклонность, мы решили загодя упаковать вещи. За этим занятием и застал нас Тобирама-сама. Более Акико не успела промолвить и слова. Седзи с шорохом отодвинулась и из палаты вышел доктор Соширо. Хаширама тотчас забыл про их разговор и подорвался к нему. Тобирама следом отпрянул от стены. Однако вести были неутешительны. — Мне очень жаль, Хаширама-сан… Как не старайся, сравнения не избежать. Процесс бессознательно запускается в голове, стоит ненароком взгляду упасть. Даже саднящая в груди боль тому не помеха. В нем все по-другому… Все досадно иначе… Кожа, волосы, глаза и губы. Голос, чакра, походка, повадки. Муж, которого она, возможно, и желала бы любить. Только, хоть убейся, сердце к нему не лежит. И, похоже, как положено или хотя бы рядом, никогда не ляжет. Гнетущая тишина взорвалась острожным шорохом, когда боязливо раздвинувшиеся седзи пропустили мужчину и в палату хлынула его насыщенная переливами чакра. Мощная, как бурный поток. Обволакивающая, словно посмертный саван. Хаширама. Из груди Мито вырвался вздох. Желудок спазмом скрутила безысходность. Поморщившись, она отвернулась к окну, за которым беззаботно гудела оживленная улица и издевательски ярко светило солнце. В кое-то веки погодка разразилась погожим деньком. А она бы предпочла, чтобы лютовало ненастье. Град, дождь стеной и ветер шквалом… Явления тождественные состоянию ее души. «Малыш…» Судьба с ней жестоко обошлась. Безусловно, она не самый образцовый индивид на свете и за всю свою жизнь немало дров наломала. Только кто не совершает ошибки? Не делает дурных поступков? Осознанно или невольно? По доброй воле или чью-то указку? Безгрешных людей в априори не существует. Даже те, что сан носят, порой, далеко не святые. Так неужели она настолько плоха, что не заслуживает хотя бы толики счастья? Ребёнок — плод безнадежной любви, сын или дочь от Мадары, мог стать для неё светочем, единственной отрадой на всю оставшуюся жизнь. Однако НЕБО ее и этого лишило. Горечь прилила к горлу ядреным потоком и Мито внутренне содрогнулась. На первых порах ей удалось сдержать жгучие, рвущиеся наружу слезы. Надолго ли? Вопрос риторический. Ах, Хаширама… Дать волю слабости при нем чревато осложнениями. Точнее, все-равно, что шлюзы акватории в период наводнения открыть. Он не заметит, как добьёт ее своей заботой. Задушит чувствами, пыл которых ей в подобном состоянии элементарно не снести. . Мито прикусила щеку изнутри. Досадно. За мыслями она не успела уследить за эмоциями и слеза все ж рванула из глаз к подбородку обжигающей змейкой. Она брезгливо утерлась, судорожно вобрав в лёгкие затхлый медикаментозный «смрад», которым был пропитан воздух палаты и обратила на мужа невыразительный взгляд. — Как ты? — тут же опасливо поинтересовался он. При этом голос его отчётливо фонил хрипотцой. — Жива… А остальное — пустое… — членораздельно промолвила Мито, дернув плечами. А после сомкнула линией губы и, моргая, вновь уставилась в окно. — Мне жаль… — удрученно вздохнул Хаширама. Отпрянув от двери, он направился к ней. Зря он напомнил! Под рёбрами опять заныло. Перекатившись на бок, Мито съёжилась и еле слышно выдавила: — А как мне… Повисло тягостное, гнетущее безмолвие, которое довольно продолжительно никто из них не нарушал. Она, потому что боролась с острой вспышкой боли и затуманившими взор слезами. А Хаширама… Возможно, его тоже одолели чувства. А может, он попросту банально растерялся и не знал, как себя с ней вести. В любом случае, Хаширама же его и прервал. Он вдруг грузно опустился на край матраса и призывно тронул ее за плечо. — Если позволишь… — Не надо… — рефлекторно всхлипнула Мито, повернувшись к нему. — Просто уйдите. Позвольте мне побыть одной… — Но, Мито-тян… — замешкался синоби. Его ладонь скатилась по ее плечу и замерла на уровне предплечья. — Тебе не стоит быть сейчас одной. Понятия не имею, почему ты мне ничего не рассказала. Но не виню. Еще, прошу, не забывай, что это наша общая потеря. А значит боль тоже одна. И если горе душит — не стесняйся. Можешь выплеснуть его на меня. Клянусь, выдержу все. Мито натужно сглотнула. Наивный… Он думал, что все понимал. Однако, если б правду узнал, точно так же смиренно бы рассуждал? — Вы ненавидите меня? — нащупав взором его пальцы на предплечье, тревожно изрекла она. — Нисколько… — удивился Хаширама. — Разве есть причины? — Масса! — откликнулась угрюмо Мито. — Вам следовало… — Прекрати… — передвинутся к ней ближе Хаширама. Найдя на покрывале сжатую в кулак ладошку, он, словно тёплым покрывалом, накрыл ее своей. — И успокойся… Вместе мы все сможем решить. — Я спокойна… — ответила Мито. — Зато очень бледна. Тебе, наверно, плохо. Я пошлю за Соширо… — Не стоит! — воскликнула Мито. Изъяв из-под его кисти ладонь, она прижала ее к груди. — Подобные раны не лечат врачи. Поймите, проблема не в вас. Мне необходимо пространство. Мне правда проще одной. Хаширама глухо вздохнул. — Прости, но я не смогу… С ума сойду от беспокойства, зная, в каком ты состоянии. — Вы, кажется, запамятовали, доно. — Сверкнула взглядом Мито. — Я, в конечном счете, куноити. У вас же уйма дел. — Об этом даже и не думай… — заметил муж беспечно. Он вновь подался к ней и бережно отвел волосы с ее лица. — Меня есть кому подменить. — Вы, разумеется, о Тобираме? — не выдержала девушка. Злой скепсис вырвался из недр ее страдающего существа. Хаширама в замешательстве брови вместе свёл. Она же от объяснений намеренно воздержалась. Хотя сказать имелось что. И даже более того. Это рвалось с языка. Но здравый смысл возобладал и Мито скомкано пробормотала: — Конечно. Других теперь кандидатов не имеется. Хаширама натужно стиснул переносицу пальцами. Глядя на него, ей захотелось разрыдаться. Ну, что за человек такой? Мадара?! Сам страдая, он и близких своих изводил…. — Впрочем, меня не касается. Вам виднее, кто достоин и кому следует доверять. Применительно же к нашей ситуации… Я только хочу, чтоб вы меня услышали… — вынырнув из мысленной круговерти, взмолилась Мито попытавшись приподняться на локтях. Но сил хватило только чтобы голову от подушки оторвать. — Надо мной не нужно дышать. Вы многого не знаете. А если б знали, согласились бы. Я не заслуживаю этого. — Я повторюсь. Не беспокойся. — Вновь ладонью пробежался по ее щеке мужчина. — Мне известно более, чем достаточно. Акико-сан мне все рассказала. Лучше побереги себя. Ты слишком дорога мне. И пускай, то, что я тебе скажу сейчас, прозвучит жестоко и не вовремя. На все воля всевышнего. Мы молоды и у нас обязательно ещё будут дети. Мито заколотило. На правой скуле забилась желвака. Она напряженно уставилась на него, не замечая, что по щекам катятся горькие слезы. — Нет. Не будет, доно… Я считаю, что настало время нам все «это» прекратить… — Я отлучусь, Акико-сан. Надумаете домой вернуться, меня не ждите. Как только за Хаширамой притворилась дверь, задумчиво объявил Тобирама. У него не выходила из головы вся эта ситуация. Мито. Ее беременность. Спешные тайные сборы. И, наконец, самоотвод Малары. Невольно напрашивались выводы. Безусловно, это вполне могло быть банальное совпадение. Возможно, Тобирама на том и успокоился бы, если бы речь не шла об Учиха. Метущаяся душа. С ним лучше держать ухо востро и все досконально проверить, коль есть за что зацепиться. А подобная лазеечка в его распоряжении имелась. — Куда вы собрались? — приосанилась женщина и посмотрела на него изумленно и хмуро. Ее широкий лоб пересекла глубокая морщинка. Переживания, будто состарили ее на десяток лет. — В суете забыл про кое-какое неотложное дело… — уклончиво отмахнулся Тобирама, бросая взор через плечо. — А вам бы не помешало отдохнуть, Акико-сан. Выглядите уставшей. — Когда мне отдыхать, когда такое с внучкою твориться? — вздохнула женщина печально. — Мито в надежных руках. Можете мне поверить. Я господина Соширо давно знаю. Он — врач от Бога и более безнадежных спасал. Женщина приподняла тяжелые веки. В выцветших зрачках мелькнуло сомнение. Однако поклонилась она ему глубоко и почтительно. — Благодарю за заботу, Тобирама-сама. Пожалуй, воспользуюсь вашим советом. Только Хашираму-сама дождусь. — Как знаете, — кивнул Тобирама. — Тогда до встречи. Крутанувшись на пятках, он размашисто зашагал прочь и вскоре был уже у кабинета Ууруки Соширо, находившемся в противоположном крыле больницы. В дверях он столкнулся с симпатичной медсестричкой. Они повстречались с ней взглядами. Она смущенно вспыхнула, приветственно склонившись, а затем ринулась прочь по коридору. Тобирама же не мешкая вошёл в кабинет. — Тобирама-сан, что-то стряслось? — всполошился доктор, водружая расписную чашку на стол и поднимаясь ему на встречу. — Кое-что… Хотелось бы потолковать. Тобирама плотно притворили седзи и пересёк комнату. Его острый взгляд поверхностно обежал заваленный документацией стол и нехитрый провиант щепетильно аккуратно разложенный по тарелочкам. — Но я, кажется, не вовремя… — В нашей сфере не существует подобного понятия, господин… — добродушно усмехнулся мужчина. Морщинки лучиками разбежались в уголках его узких глаз. — Вчерашний день выдался наредкость напряжениям. Пришлось пропустить ужин. Вот, пока свободная минутка появилась, решил хотя бы позавтракать. Присоединяйтесь! — Благодарю, я не голоден… — ответил Тобирама. Ему сейчас и крошка в рот не полезет. — Вы же продолжайте, пожалуйста, не стесняйтесь… Соширо бегло улыбнулся и жестом предложил ему присесть. После того, как они устроились друг напротив друга, доктор все же налил ему чая. Тобирама из вежливости не стал отказываться. — Признаться, я немного удивлён… — промолвил Ууруки. — Не ожидал вас у себя увидеть. Как брат ваш? Немного отошёл? — Не знаю. Когда я уходил, он все ещё у жены находился. Но, однозначно, Хаширама потрясён. — Механически поднёс чашку к губам Тобирама. — К сожалению, подобные вещи не редкость на ранних сроках. Физиология, стрессы, окружение… Все это способно повлиять на плод… Я предупреждал Мито-сан, что ей необходимо поберечься, перестать нервничать, максимально перестроить свой быт в сторону пассивности и строго соблюдать режим. Почему Хаширама-сама не проследил за этим? — Потому что не знал, полагаю… — вздохнул Тобирама. Слегка наклонив голову, он потёр зудящие от недосыпа глаз. Они всю ночь провели на ногах и теперь его накрыла усталость. — О положении Мито мы узнали, когда все случилось… Ууруки, схватившийся за моти, положил его обратно в тарелку и молча покачал головой. — Я поэтому вас решил потревожить. Помогите пролить свет на истину. . — Каким образом, Тобирама-сама? — удивился Соширо, вскинув брови. — Я врач, а не духовник. Я имею дело исключительно с телесным. Мысли, к сожалению, а может и к счастью, читать не умею. — А большего и не требуется. — Откликнулся Тобирама. Отставив чашку в сторону, он опустил на стол массивные кисти. — Все в рамках этики, я полагаю? — Меня интересуют сроки зачатия. Простым языком, точный возраст плода. А этично это или нет, вам лучше знать…